Хранительница Души
Шрифт:
Сумки были собраны кое-как, но я не рискнула тратить время на их разбор. Выбежала к тракту и на максимальной скорости понеслась по дороге, чередуя ходьбу с бегом. Остановилась только, когда окончательно выдохлась, а на лес начал опускаться вечер. Тогда я уже сошла с тракта, чтобы устроиться на ночлег.
В вещах воинов была и еда, которую я благополучно присвоила. Впервые с тех пор, как попала в это мир я плотно поела. Я бы сказала, на радостях набила желудок до отказа. После чего откинулась на спальник и почти сразу отключилась от усталости.
Разбудил меня приглушенный рык. Ночь уже
Было темно, и уже через минуту ходьбы по ночному лесу я обругала себя за глупость. А раздвинув густые кусты, оступилась. Нога провалилась и я покатилась вниз. Проклятые овраги. К счастью, катилась я недолго, привстав, отряхнулась, ворча под нос. А потом заметила горящие в темноте глаза. Сердце всполошилось, я грромко вздохнула от неожиданности. Не отрывая взгляда от страшных глаз, я на ощупь отыскала фонарик. Свет фонаря выхватил из темноты клыкастую пасть хищной кошки.
Еще сильнее испугаться я не успела. Кошка лежала на земле, громко дышала, нападать явно не планировала. Она вновь рыкнула, жалобно, болезненно. Я заметила, что шерсть ее свалялась, у уголков глаз собрался гной. Кажется, животное было больно. И умирало. Почему-то я в этом не сомневалась, знала, что кошка проживает свои последние минуты.
— Ты звала, — осмелев, я подошла к ней. Погладила пушистую макушку. Глаза защипали слезы от жалости к бедному животному.
Кошка зажмурилась, словно от удовольствия, чуть приподнялась, раздвигая передние лапы. Тогда я и заметила, что к кошке шмется маленький котенок — ее детеныш. Она нагнулась, потрепала носом малыша, что-то проурчав, наверное, слова прощания.
— Я позабочусь о нем, — пообещала, осторожно подняв малыша на руки.
Кошка прикрыла глаза, словно благодаря за помощь, после чего ее голова медленно опустилась на землю, а дыхание замерло. Котенок жалобно запищал, вцепившись маленькими коготками в мою руку. Я провела ладонью по мягкой шерсти малыша, прижала его к груди, пытаясь успокоить. И он затих, уткнувшись мордочкой мне под мышку. Странный мир и удивительный.
/Дракон/
— Долго еще?
Ярость кипела в груди Дайроса, буквально выводила из себя, несмотря на то, что с момента ухода девчонки прошло уже больше трех часов. Он до сих пор не мог поверить, что так легко попался. Не воспринял девушку всерьез. Подумаешь, вырубила пьяных разбойников. Кто же мог подумать, что она приставит меч к его горлу?
— Ты спрашивал пять минут назад, — проворчал Аркарион, продолжая свое нелегкое дело.
— Ты не ответил. Долго?
— Веревки толстые, нож тупой, а рука затекла еще час назад.
— Так мы ее упустим.
— Мы, итак, ее упустили, — пробормотал сквозь стиснутые зубы Арк, активно орудуя ножом. — Темно, придется встать лагерем здесь.
— И есть пресную кашу. Она оставила нам только крупу. Воровка.
— Не от хорошей же жизни она начала воровать. Она пыталась устроиться
— Ты ее оправдываешь?
— Она красивая, — мечтательно протянул Аркарион.
— Не знаю, от нее будто холодом веет, — он мотнул головой, вспомнив взгляд синих глаз воительницы: холодный, равнодушный. Дайрос с трудом верил, что она остановилась и не убила.
Веревки, наконец, поддались. Дайрос дернул руками, начиная ослаблять путы. Руки затекли и теперь мышцы защипало сотней игл. Как только освободился, он подбежал к сумкам. Но только, чтобы убедиться, что девчонка вычистила все. Забрала деньги, еду, артефакты, огниво, оставила только несколько монет и горстку мыльных корней. Это что намек?
— Обчистила.
— Хозяйственная, — усмехнулся Аркарион, оценивая свои потери. — Забрала самое необходимое.
— Проклятье, — рыкнул Дайрос, дернув ворот рубашки, только сейчас заметив, что не ощущает привычной тяжести цепочки на шее. — Она забрала медальон Мирианны!
Дайрос заметался на месте, сжимая кулаки в бессильной ярости.
— Найду ее и…
— Что? Ты же не бьешь женщин, — веселость ушла из голоса друга, сменившись застарелой тоской.
— Если она продаст медальон — сделаю исключение.
Глава 6
/Хранительница/
Меня разбудил котенок, он возился у живота, жалобно мяукая. Наверное, хотел есть. При свете только восходящего солнца я смогла лучше рассмотреть его. Окрасом он напоминал барсов с Земли. Серо-белая шерсть с вкраплениями черного. Тело продолговатое, поджарое. Кисточки на кончиках ушей. Хвост странный, очень длинный. Присмотревшись, я поняла, что на его кончике выкидное жало.
— Кто же ты? — спросила я малыша, заглянув в зеленые глазки.
Естественно, он не ответил. Хотя я и такому повороту уже не удивилась бы. Котенок мяукнул, вновь ткнувшись мне в живот мордочкой. Голодный. Тело ныло после тяжелого пути, не зажили все ушибы и синяки, хоть тот разбойник как-то умудрился избавить меня и от сотрясения, и от раны на запястье. Но беспокойство за усатого спутника заставило подняться.
Дедушка частенько вытаскивал меня в походы, но так и не сумел пробудить во мне любовь к подобному досугу. Ох, знала бы, куда попаду, усерднее слушала его лекции о выживании в диких условиях. Сейчас меня спасало только наличие спальника. Правда, спальник летний, тонкий, а ночи здесь не особо теплые.
Быстро разогрев еду, я убедилась в том, что и так подозревала. Малыш был слишком мал для мяса и каши. Ему, скорее всего, нужно молоко и из бутылочки. И как можно скорее, ведь мать вряд ли кормила его последние дни из-за болезни.
Я засобиралась в дорогу, наспех утрамбовала вещи в рюкзак и сорвалась в путь. Котенка разместила на груди, подвязав сумку. Малыш с любопытством осматривался, я же почти бежала, памятуя о том, что за спиной остались обиженные мной мужчины. Вот почему я такая совестливая? Надо было у них и лошадь увести, раз занялась грабежом. Нет, я оттащила их подальше от разбойников, с удобством разместила у деревьев, еще и лошадей подвела. Молодец, Александра, если умрешь, на твоей могиле напишут: "Бессовестная не про нее, а вот глупая — да".