Хранительница
Шрифт:
Рил встала и на трясущихся от страха ногах пошла туда, чтобы убедить саму себя, что это всего лишь невесть как забредшая сюда чужая кошка, и никто другой, и что все ее страхи не имеют под собой никакого основания.
Это оказалась не кошка. Из темного угла на мгновение блеснули глаза, которых, судя по величине, никогда не могло быть у кошки.
– Эй, ты кто? – робко прошептала Рил. – Что здесь делаешь?
– Я? Домовой, – не менее робко прошептали ей в ответ. – А ты что, меня видишь?
– Вижу. А что, не должна была? – от удивления Рил перестала трястись.
– Раньше не видела. Я там, еще в том доме часто к тебе приходил.
– А здесь ты как оказался?
– Я с вами пришел. Что мне там делать? Там теперь долго никто жить не будет, что ж мне, помирать теперь? А, думаю, семь бед, один ответ! Будь что будет! Залез в твою гитару, и с вами в новый дом.
– Ну ничего себе! – самой себе сказала Рил.
– Ты не думай, хозяйка, я хозяйство исправно вести буду! – вдруг неизвестно отчего заволновался домовой. – Ты, это, не прогоняй меня, ладно? А то дом здесь большой, страшный, небось, своих домовых полно. Не примут ведь, если прогонишь. – Глаза в темноте жалобно блеснули. – И не выдавай, нам нельзя людям показываться!
– А мне чего тогда показался?
– Так раньше ты не была такая глазастая! А так я тебе пригожусь, ты не думай! Ну, что, можно мне остаться?
– Да ладно уж, оставайся! – улыбнулась Рил. – Тебя как зовут, горе луковое?
– Шуршевелем кличут.
– Ну выходи тогда, что ли! Познакомимся.
Домовой вышел на освещенное луной место, и Рил наконец-то смогла рассмотреть своего неожиданного домочадца. Роста он был небольшого, всего-то ей по колено, а с ног до головы его покрывал длинный темный мех, оставляя открытым только лицо. Круглое, добродушное и простоватое, с большими, чуть светящимися в темноте глазами.
– Так вот ты какой!
– Что, не нравлюсь? – тут же надулся Шуршевель.
– Нет, что ты! Как раз нравишься! Ты такой милый!
– Ага! Милый! – хмыкнул он и оскалил в улыбке острые, выступающие вперед зубы. – А так?
– Так? – слегка опешила Рил. – Так тоже ничего. Ты же ведь не кусаешь спящих!
– А откуда ты знаешь? Может, кусаю?
– Врешь ты все! – подумав пару секунд, уверенно заявила Рил. – Ты же сам сказал, что часто приходил ко мне по ночам, а я что-то не заметила следов от укусов!
– Твоя правда! – нехотя согласился домовой. – Не кусаюсь я. Это для того, чтобы мыши не баловали, если кошки в доме нету.
– Ты что, ешь мышей?!
– Ага, щас! Только ими и питаюсь!!! – обиженно отвернулся Шуршевель.
– Извини, не сердись, я же не знала! А чем ты питаешься? Если не секрет, конечно.
– Какой уж тут секрет! – буркнул домовой. – Кашу я люблю. Молочную. С сахаром.
– Серьезно? Здорово! Я принесу тебе завтра.
– Правда? – оживился домовой. – Ой, принеси, хозяйка! Мне-то совсем чуть-чуть надо, так, мисочку! Мне ваша Дорминда иногда оставляла. А уж я тебе все что угодно, хозяйка!
– Да ладно тебе, Шуршевель, я же от чистого сердца! А теперь давай спать, ладно? Ты меня опять будить не будешь? – Она встала и пошла к кровати, не вполне уверенная, что ей все это не снится.
– Не, не буду. Ложись. Добрых снов тебе. И это, голова у тебя утром того, болеть не будет!
– Спасибо, – сонным голосом отозвалась Рил, прижимаясь к теплому боку Таша. – Это хорошо.
Утро действительно не обеспокоило Рил даже намеком на похмельный синдром, чему Таш, насмешливо наблюдавший за ее пробуждением, очень удивился, хотя, понятное дело, не расстроился. Наоборот, с чистой совестью погнал на тренировку, справедливо полагая, что чем раньше он продемонстрирует серьезность своих слов, тем лучше.
Уже толпившиеся на тренировочной площадке малолетки сильно удивились, увидев своего строгого учителя в компании с девкой, а еще больше удивились, когда он объявил о том, что она теперь будет тренироваться с ними, а в перспективе займет его место. Послышались смешки, за которые малолетки тут же поплатились. Они и раньше не могли пожаловаться на излишнюю мягкость своего учителя, но теперь Таш словно с цепи сорвался и начал так гонять их по всему поместью, что к обеду многие из них просто попадали без сил. С Рил он, само собой, обошелся намного бережнее. После небольшой разминки он показал ей, как метать ножи, и она добросовестно швыряла их в мишень до самого обеда. Поначалу ничего не получалось, ножи летели куда угодно, только не туда, куда надо, но ее это мало смущало. Все равно лучше заниматься этим и быть рядом с Ташем, чем сидеть в доме и наблюдать за тем, как в их комнатах суетятся служанки. Да и потом к обеду какой-никакой прогресс был все-таки налицо.
После обеда пришли ребята постарше. Эти вели себя более спокойно, и на сообщение Таша насчет Рил отреагировали абсолютно невозмутимо. Дураков, чтобы за здорово живешь нарываться на Ташеву грубость, среди них уже не было. К тому же, после того, как некоторые из них провели ночь в саду у своего наставника, о Рил они кое-что знали. С ними Таш разговаривал по-другому и учил их совсем другим вещам, нежели пацанов. Это было интересно, и Рил то и дело отвлекалась от своих ножей, внимательно присматриваясь и прислушиваясь.
Потом была еще одна «небольшая» разминка, и «маленький» урок рукопашной, после которого Рил еле добрела до своей спальни. Там она рухнула на кровать и отключилась. Пришедший следом за ней Таш, увидев, как Пушок играет с ее растрепавшейся за время тренировки косой, а она на это безобразие никак не реагирует, начал мучиться угрызениями совести. Но муки муками, а дело делом. Он разбудил ее через пару часов и, не слушая стонов, отнес в баню. Сам лично отпарил, размял все мышцы, и Рил снова ожила.
– Ну, что, может, возьмешь завтра выходной? – предложил ей Таш, совесть которого все еще не давала ему покоя. – Или вообще откажешься? Я настаивать не буду.
– Вот еще! – Рил высокомерно вздернула подбородок. – Чтобы все вокруг думали, что ты себе какую-то слабачку нашел!? Нет уж, раз ввязалась, надо идти до конца!
Таш улыбнулся, глядя на нее с почти отеческой гордостью. И она еще пыталась его убедить, что у нее не получится!
Нет, конечно, получалось у нее далеко не все. И силенок и выносливости у нее было кот наплакал, и в рукопашной до парней ей было как до неба. Но, тем не менее, когда один из малолеток под шумок вздумал погладить ей бедро, она от души залепила ему в глаз, и он даже чирикнуть не успел. После этого на нее стали посматривать не то что с уважением, но хотя бы без прежнего презрения. Лайра, посетив как-то одну из тренировок, пожаловала ей с барского плеча небольшой арбалет, сделанный специально под женскую руку, а к нему восемь связок отравленных болтов и всего одну обычную, без яда, для учебы. Бадан, в отличие от Лайры, часто посещавший тренировки, последовал ее примеру и, вероятно, чтобы сгладить неловкость между ним и Рил, возникшую еще после того разговора на празднике, подарил ей связку дротиков. Тоже отравленных, плотно упакованных в кожаный мешочек. И даже, наверное по доброте душевной, предложил поучить, как ими пользоваться. Таш невыразительно посмотрел на него, слегка прищурился и сказал «нет», после чего доброжелатель не рискнул подходить близко к бывшей рабыне.