Хранительница
Шрифт:
– В таком случае, я мог бы порекомендовать вам некоторых авторов. Это стихи. Вы же любите стихи, ваше высочество?
– Думаю, что да. – Рил тоже подошла к полке и вытащила первую попавшуюся книгу в сафьяновом переплете.
Повернулась к окну, из которого щедро лился солнечный свет, и начала неторопливо перелистывать страницы. Она стояла спиной к Будиану, и он мог безнаказанно смотреть на завитки волос на ее шее, выбившиеся из тщательно уложенной прически, совершенную линию открытых глубоким вырезом плеч, прекрасные руки, медленно перелистывающие страницы, – он находил ее красивой, но любовался ею отстраненно, как хорошей картиной, и тихо гордился собой, что оказался неподвластным этой красоте даже при отсутствии защитного амулета.
Но вот она чуть повернула голову, солнечный луч упал ей на щеку и, чуть позолотив ее, просветил насквозь маленькое ушко. Маленькое, нежное, розовое ушко.
От этого зрелища Будиану вдруг стало жарко. У него возникло ощущение, что воздух вокруг него кончился, и он начал задыхаться. На мгновение охватила абсолютная беспомощность, промелькнуло в голове какое-то детское недоумение: что, вот так все это и происходит?!
Он поспешно отошел от нее и отвернулся, пытаясь успокоить нервы и скачущее в груди сердце. Идиот, и почему он не попросил у отца Вигория еще один амулет?!
Рил не заметила его маневров, она по-прежнему листала книгу, что дало Будиану время для того, чтобы восстановить над собой привычный контроль. Он был уже почти спокоен, когда Рил раскрыла книгу где-то посередине и негромко прочла, ввергнув его в очередной ступор своим выбором:
Холод злого забвеньяСковал в моем сердце надежду.Он горькую чашу смиреньяЗаставил испить меня прежде,Чем я примирился с смиреньем.Я умер, когда ты ушла,Я проклял и песни, и пенье,И только моя душаНе приняла смиренье.Вернись ко мне, жизнь моя...Дочитать он ей не дал.
– Вы читаете по-вантийски? – с удивлением спросил он. – У вас прекрасное произношение!
Находясь под впечатлением от прочитанного, Рил просто не услышала вопроса. Она подняла глаза на Будиана.
– Вы знаете, кто автор этих стихов?
– Вам понравилось? Автора звали Гринборг Великолепный. Он был родом из Ванта, ваше высочество.
– Был?
– Его повесили несколько лет назад.
– Жаль! Не угодил вантийскому княжескому дому?
Брови Будиана поползли вверх. В блондинистой головке молодой княгини водились кое-какие мысли.
– Почему вы так решили?
Она пожала плечами.
– А за что еще вешают поэтов?
Будиан слегка замялся, но все же ответил. Очень осторожно.
– Я не знаю, как это происходило там, где вы жили до сих пор, но в Ванте, как и у нас, в Ольрии, вешают еще и тех, кто плохо отзывается о богине. Или не желает прославлять, что в общем-то одно и то же.
Она внимательно посмотрела на него.
– И книга такого автора находится в библиотеке у вас? У святого благочестивого монаха?
Будучи не в восторге от ее проницательности, он с трудом выдавил улыбку.
– До святости и истинного благочестия вашему покорному слуге еще очень и очень далеко, к сожалению! Я всего лишь ценю хорошую поэзию, ваше высочество.
– Что ж, в таком случае я рада, что у вас есть возможность иметь то, что вы цените, – довольно равнодушно отозвалась Рил, отворачиваясь.
Будиан постарался сдержать вздох облегчения. Как бы он ни мнил себя свободным, а его духовнику очень не понравится, если он узнает об этой книге.
– Ваше высочество, не сочтите за дерзость, но позвольте спросить, как давно вы вспомнили вантийский?
– А с чего вы взяли, что я его вспомнила?
– Но ведь вы же только что на нем читали!
Рил снова раскрыла книгу и сама только сейчас поняла, что читала на другом языке. В замешательстве она посмотрела на Будиана. Он понял, что она удивлена не меньше него, и первым его желанием было начать немедленно выяснять, какие еще языки она может вспомнить. Возможно, удастся определить, откуда она родом? Но, вспомнив о наставлениях отца Вигория, Будиан предпочел смирить в себе так некстати проснувшегося исследователя и замять небезопасный для всех разговор.
И, не найдя ничего лучшего, предложил ей посмотреть его коллекцию музыкальных инструментов. Рил нехотя согласилась, проглатывая готовые сорваться с губ вопросы, но, едва войдя в соседнюю комнату, не сдержала восхищенного возгласа. И, не замечая ничего вокруг, прямым ходом устремилась к висевшей на стене гитаре. Она прикоснулась к ней с куда большим трепетом, чем к статуе богини в храме.
– Господин Будиан, какое чудо! – Она погладила старинный инструмент и, улыбаясь, обернулась к подпирающему дверной проем врачу. И, глядя на нее в этот момент, Будиан понял, что промелькнувшему в ее глазах счастью он ничего не может противопоставить. И что за еще один такой взгляд он сделает для нее все, и даже больше.
– Ваше высочество, – после секундного колебания сказал он, – хотите, я поговорю с вашим мужем, чтобы он уходил к себе после исполнения супружеского долга?
Ее лицо на миг исказила гримаса отвращения.
– Было бы лучше, если бы он уходил до его исполнения! – невольно вырвалось у нее.
И тут же поспешно отвернулась, поняв, что она только что ляпнула.
– Ваш муж что... бывает груб с вами?!
Не оборачиваясь, она покачала головой.
– Нет, нет, что вы! Простите мою несдержанность, это просто нервы!
Будиан подошел к висевшей на стене гитаре, сдернул ее и довольно невежливо сунул в руки Рил:
– Держите! – буркнул он сквозь зубы.
Потом вышел в соседнюю комнату, не глядя собрал стопку книг и, вернувшись, тоже вручил ей.
– И это тоже!
Опомнился, видя, как она пытается удержать разваливающуюся стопку, решительно отобрал свои подарки.
– Идемте, я вас провожу!
Немного погодя Будиан направился к князю, предварительно испросив разрешение на аудиенцию. Богер принял его в прекрасном расположении духа – он был счастлив и не считал нужным скрывать это, но Будиан, не склонный сейчас щадить чувства молодого князя, сразу приступил к делу. Сегодня слишком многое вышло из-под его контроля, и ему это не нравилось.