Храню тебя в сердце моем
Шрифт:
Иди смотрела на огонь, но не могла скрыть слез, навернувшихся на глаза от прочувствованных слов Тома. Ему пришлось отвести от нее взгляд.
– Я рад за тебя, сынок, – признался, Эйб. – И помогу тебе. Давай создадим задел для этой твоей новой жизни. Я приведу несколько покупателей в магазин. Даю тебе четыре недели. Ты вернешь мне деньги за ткань, а все, что удастся выручить сверху, – твое.
Иди с открытым ртом смотрела на отца. Том молчал, ожидая, что скажет Иди.
– Ты серьезно, папа? – прошептала она.
Он бросил на нее насмешливый взгляд.
– Почему
Иди перевела взгляд на Тома.
– Ты слышал, Том?
– Не знаю даже, что сказать, Эйб.
– Не говори ничего. Давай сперва посмотрим, что у тебя выйдет, сынок. Эти покупатели жестче, чем ты думаешь, – сказал старик, постукивая себя по носу. – В основном это евреи, а мы не славимся тем, что швыряем деньги направо и налево. – Он усмехнулся своей собственной шутке, и Том разумно прикусил язык. – У тебя против них нет шансов.
– Поживем – увидим? – предложил Том.
– И правда. Завтра пущу слух об этом. – Эйб встал. – Я договорился выпить кофе с одним из портных из «Дживз и Хоукс». Он обязательно разболтает, какие хорошие ткани у меня есть.
Иди улыбнулась.
– Как волнующе звучит.
– Боюсь, чересчур волнующе, – сказал Эйб и поцеловал дочь. – Спокойной ночи, дорогая моя девочка. – Он протянул руку гостю. – Хорошенько выспись, Том. Тебя ждет знатное приключение.
Том усмехнулся.
– Спокойной ночи, Эйб. Еще раз спасибо за гостеприимство.
Эйб всем своим видом дал понять, что это не стоит благодарности, но Том увидел предупреждение в выражении его лица и понял, что оно означает.
Когда Эйб вышел, Иди обернулась.
– Спасибо, Том.
– За что? Боже мой, семья Валентайн любит…
– Ты знаешь за что, – тихо сказала она. – Боюсь, мой отец очень старомоден. Он изо всех сил старался удержать меня от выполнения военных обязанностей. Только после того, как я сказала, что он должен думать о Дэниеле, он смягчился.
– Чем ты занималась? – спросил Том, поставив свою чашку с блюдцем обратно на поднос. Это означало, что он мог сесть поближе к огню… и к Иди.
– Я помогала со снабжением для солдат. Шила рубашки, повязки, делала абсолютно все, что можно сделать иголкой и ниткой. И часто думала о том, чтобы пойти работать на какой-нибудь военный завод. Эти девушки – их называли канарейками – делали очень опасную работу, связанную с ядами.
Том покачал головой.
– Иди, каждый вносил свой вклад, как мог. А почему их прозвали канарейками?
Она печально улыбнулась.
– Кожа приобретала желтый оттенок из-за серы, с которой они работали. Я не могла не завидовать их мужеству. Мне казалось, что они по-настоящему принимали участие в войне.
– А ты – нет?
Она пожала плечами.
– Может быть, стоило присоединиться к «Земледельческой армии» и помогать фермерам выращивать еду для наших солдат или что-то подобное.
– Твои навыки, возможно, спасли кому-то жизнь, знаешь ли. Только талантливая швея могла работать с такой скоростью и ловкостью, как ты.
– Это очень любезно с твоей стороны, Том, спасибо.
– Знаешь, я собираюсь заставить Эйба переменить
– Насчет чего?
– Мне кажется, что ты знаешь ответ на этот вопрос.
– Он не согласится, чтобы у меня был собственный салон.
– Нет, Иди, – сказал он, робко положив свою руку на ее. – Насчет Бенджамина Леви.
Она убрала руку.
– Нет, Том. Ты… ты не понимаешь. – Она взяла поднос и быстро встала.
Он тоже встал, забрав у нее поднос.
– Ты любишь его? – прошептал он, пристально глядя на нее.
– Не имеет значения, что…
– Ты любишь его, Иди? – продолжал настаивать Том, голос его звучал хрипло и взволнованно.
Она покачала головой, глядя на поднос.
– Я даже не увлечена им. Он мой старый друг – вот что я думаю о нем.
– Это все, что мне нужно было знать, – сказал он. – Спокойной ночи, Иди. Спасибо за прекрасный вечер. Это оставить кухне, да?
Она кивнула, вид у нее был немного смущенный и взволнованный одновременно.
– Спи спокойно, – сказала она ему вслед, прекрасно зная, что ей самой это не удастся.
Следующий день прошел без происшествий. Том спокойно и старательно работал в кладовой, сортируя ткани – после того, как провел инвентаризацию – по цвету и выделке. Эйб вернулся со встречи с портным с Севил-роу и отчитался в тот вечер за ужином, что семя было посеяно.
– Теперь подождем, пока он его польет, – сказал он, помешивая куриный суп в тарелке, чтобы тот остыл.
– А как насчет остальных ателье? – спросил Том.
– Новости распространяются быстро, сынок, – уверенно сказал Эйб, осторожно пробуя ложкой суп, а затем махнув ею в сторону Тома. – Ешь. Ты хорошо поработал сегодня.
Том огляделся.
– Разве мы не будем ждать Иди?
Эйб продолжал есть.
– Она не будет обедать с нами сегодня вечером.
– Почему?
Старик поднял голову и, промакивая бороду салфеткой, окинул Тома многозначительным взглядом.
– Сегодня она ужинает с близкими друзьями семьи. Она как раз прихорашивается перед уходом.
Разочарование причинило ему почти физическую боль, и аппетит сразу исчез. Том трудился весь день, зная, что в конце дня его наградой будет Иди: ее улыбка, голос, эти взгляды исподтишка, которые ему отчаянно хотелось расшифровать как интерес к себе, а не просто как вежливость. Он надеялся провести какое-то время наедине с ней, хотел услышать ее беспечный смех, такой, как в тот день, когда они встретились в больнице. В присутствии отца она была такой осторожной и послушной, что Том чуть с ума не сходил. А выходит, она оставляет его на весь вечер один на один с Эйбом. Внезапно нежный мясной аромат перестал казаться таким привлекательным, как всего несколько секунд назад. Он посмотрел на блюдо, от которого поднимался пар. Рис, который Иди добавила для сытности, покрывал дно блюда. Боковым зрением он заметил какое-то новое цветовое пятно и посмотрел на дверь, где стояла Иди, одетая с иголочки и потрясающе выглядевшая в красном. Она натягивала перчатки и решительно избегала его взгляда.