Хренодерский переполох
Шрифт:
— Так-так… — злорадно протянула девушка. — А голова не против ваших развлечений?
Влюбленные шарахнулись друг от друга быстрее, чем кошки, если на них опрокинуть ведро воды. Даже в темноте было видно, как их лица становятся пунцовыми. Светлолика внутренне поздравила себя с удачным началом. Ведьма медленно улыбнулась, поправила все время норовящую упасть косу, чтобы стояла прямо, и продолжала:
— Ай-ай-ай! Нехорошо, юноша, прогуливаться по чужим дворам, вместо того чтобы ладить мне сарай. И как тебя понимать? Еще день назад в женихи набивался, а теперь другую окучиваешь? Конечно, за ней, поди, не только козу дадут. Можно и на корову рассчитывать.
— Ведьма… — прошептал пораженный Сарат. —
С лицом неудачливого жениха произошла очередная метаморфоза: он побледнел и рухнул в обморок прямо на руки Доненьки.
— Не дам! — рассерженным призраком возопила дочь головы и отважно заслонила поверженного парня хрупким девичьим телом. — Зачем он тебе? Ты же мертвая. А живые мертвецам не пара.
Светлолика поняла, что ее принимают за восставшую из могилы. В некотором роде так оно и было, с той лишь разницей, что она-то не умерла, хотя другие явно считали иначе.
— Как зачем? — улыбнулась Лика, показав оскал. — А кровь из него пить кто будет?
— Я и буду. Вот женится, прямо сразу и начну кровь его пить. Уж он у меня побегает! — Доненька приняла позу самовара, и ее будущий муж рухнул к ногам своей избранницы, подозрительно гулко ударившись головой о плотно утоптанную дорожку.
Ведьма окинула дочь главы нарочито медленным, задумчивым взглядом, словно выбирала стог сена для своей козы и сильно подозревала, что тот с гнильцой. В том, что будущая супруга после замужества попортит Сарату не один литр крови, она как раз не сомневалась. Что ж, так ему и надо. Будет знать, как отлынивать от возведения дворовых построек, да и, к слову, кур он так и не принес. «А может, это он был основным застрельщиком пожизненных похорон? — сверкнула шальная мысль в белокурой голове, но девушка не позволила ей прочно укорениться в сознании и безжалостно изгнала ее оттуда. — Неужели он мог додуматься до такого? Этакая ряха… Нет, вряд ли».
— Ладно. Живите пока, — ухмыльнулась Светлолика. — А отцу передай — зря он так со мной. Очень зря.
Ведьма грозно взмахнула косой, немного покружилась на левой пятке, разразилась гомерическим хохотом и удалилась. При первых подозрительных движениях Лики Доненька пронзительно взвизгнула, рухнула на Сарата, закрывая будущего супруга своим телом и в глубине души надеясь, что заклинание пройдет мимо. Так и случилось. На всякий случай она еще полежала немного после ухода ведьмы, тем более что внезапно очнувшийся парень приоткрыл один глаз и, убедившись, в отсутствии угрозы, обнял подругу с явным намерением продолжить грубо прерванное занятие. Но не тут-то было. Внезапно земля под парочкой зашевелилась, застонала, пошла крупной рябью, заходила ходуном. Оба вскрикнули. Доненька вскочила на ноги раньше парня и помогла ему подняться. Вместе, держась за руки, спотыкаясь и падая, кинулись они бежать в сторону крыльца. Хотя ступеньки на нем вздымались и опадали, словно в каком-то неизвестном ранее танце, все же крыльцо, как неотъемлемая часть отчего дома, казалось чем-то вечным и незыблемым. Сарат же был слишком напуган, чтобы действовать самостоятельно. Так они и упали на порог — грязные, напуганные, запыхавшиеся, с многочисленными ушибами.
— Что происходит? — потрясенно выдавил парень, глядя расширенными глазами на то, как прыгают столы, катается по их поверхности посуда и столовые приборы, падает на землю еда.
— А я почем знаю? — пожала плечами дочь головы.
— Не иначе ведьма нас прокляла, — догадался Сарат, стиснув ладонь подруги так, что она вскрикнула от боли. — Эх! Все-таки надо было кол вбить!
Из-под земли наружу полезли огромные листья знакомого до боли овоща. Это был не просто хрен, а всем хренам хрен. Огромные корни, как стволы пятилетних яблонь, листья по размерам могли соперничать с самой большой лодкой, которую доводилось видеть Сарату.
— Охренеть… — выдавил он, когда вылезший из-под земли гигантский овощ перевернул стол, похоронив этим надежду парня на оптический обман зрения.
В кои-то веки обычно не поощрявшая ругательств Доненька была с ним согласна.
После того как колдовской туман рассеялся, сельчане получили возможность воочию убедиться в позорном бегстве врага и теперь не знали, радоваться этому или нет. Вроде бы нежить бежала с поля боя, и этот простой факт позволял каждому хренодерчанину гордиться победой. С другой стороны, многочисленные синяки, ссадины и шишки взывали к отмщению. А мстить было уже некому. Кто-то из особо воинственных мужиков, кого распирала жажда деятельности, предложил разыскать след умертвия, чтобы популярно, а главное, доступно объяснить нежити, что соваться в Хренодерки чревато последствиями. С ним не без изрядной доли опаски, но согласились. Дружно рванули к месту, где буквально несколько минут назад прокралось умертвие. Факелами осветили следы и поразились размеру ноги нежити. Такой могучей ступней не каждый мужик в Хренодерках мог похвастать. Только голова щеголял в огромных сапожищах, но его-то как раз заподозрить никто не мог. Он с самого начала был с коллективом.
— Ну, дела! — зачесали все еще хмельные головы хренодерчане. — Смотрите, какой размер! Тут без нашего жреца не обойтись.
— Тише вы, окаянные, отойдите от следов, затопчете ведь, ироды! — выдвинулась вперед тройка лучших охотников Хренодерок.
Они принялись деловито кружить вокруг следов, обнюхивать землю, ковырять рисунок отпечатков. Следы измеряли ладонями, прикидывали к собственным подошвам и вынесли вердикт:
— Это какое-то очень маленькое умертвие.
— С чего такие выводы? — тут же вклинился дед Налим, неизвестно как выдержавший ночную гонку по пересеченной местности. — Глаза-то разуйте! Гляньте, какие ступнищи! Это великан, не иначе.
— Согласен, — выступил вперед охотник самого авторитетного вида, чье суровое, обветренное лицо было перечерчено шрамами.
Сам он не без гордости утверждал, что эту памятку ему оставил огромный матерый медведь-шатун, злые же языки утверждали, что шрамами мужчину разукрасила его собственная жена, после того как неожиданно застала супруга с полюбовницей. О судьбе незадачливой разлучницы история скромно умалчивала, но многозначительное молчание рассказчиков неизменно намекало на ужасный исход.
— Ну сам посмотри, дед, отпечаток ноги умертвия не так глубок, как у старосты, значит, его обладатель легок весом или же хрупок телосложением. Такое умертвие мы наверняка одолеем и без ведьмы.
Народ воодушевленно зашумел. Прибить кого-нибудь хотелось до неуемной почесухи в кулаках, а затем и за стол можно вернуться, помянуть почившую, да и отпраздновать победу не лишним будет. Рассудив так, хренодерчане галопом рванули по следу. А наследило умертвие изрядно. Создавалось впечатление, что оно вообще находилось в состоянии подпития, так как явно путалось в собственных ногах, спотыкалось и петляло, как мартовский заяц.
— У-у-у, зловредное, запутать хочет! — дружно решили все и ускорили бег.
Никому не хотелось оставлять родное село поганой нечисти на поругание. В Хренодерки влетели дружно, едва не своротив деревянные ворота, проделанные в частоколе из бревен, опасно заостренных сверху. Предосторожность в этих глухих местах очень даже не лишняя. К ужасу Панаса, четкий след вел явно к его дому. Мужчина принялся рвать на себе волосы еще задолго до собственного плетня. Параскева громко голосила, умудряясь не сбиться не только с дыхания, но и с темпа. Ближе к дому к ней с удовольствием присоединились местные собаки, вплетая свой вой в общее многоголосье ночи.