Хрестоматия по сравнительному богословию
Шрифт:
И. – Посмотрим, что еще остается из рассуждения французского писателя.
У. – Остаются заключения, извлекаемые им из предыдущих его положений, которые он почитает неоспоримыми, но которых неосновательность, надеюсь, ты усмотрел из настоящего разговора. Французский наставник говорит: «Если Церковь, признававшая папу за видимую главу, была беспрекословно истинной Церковью в течение восьми первых веков, то будет она таковою и всегда; ибо в сем пункте никогда не может приключиться в Церкви изменения».
Первое положение сего умозаключения: «Церковь, признававшая папу за видимую главу, была истинной Церковью в течение восьми первых веков» – я смею назвать ложным, ибо приведенные мною правила Соборов и свидетельства писателей ясно показывают, что Вселенская Церковь восьми первых веков христианства не признавала
Итак, мне кажется, что я имею твердое право теперь обратить рассуждение французского писателя на свою сторону следующим образом: если Церковь, не признававшая папу за видимую главу, была беспрекословно истинной Церковью в течение восьми первых веков, то будет она таковою и всегда, ибо в сем пункте никогда не может приключиться в Церкви изменения.
Но я не должен скрыть от тебя, что последнее положение писателя кажется мне подозрительным.
И. – Какое положение?
У. – «В сем пункте, – говорит он, – никогда не может приключиться в Церкви изменения». Кажется, он хотел сказать, что Церковь, которая была истинной, не может не быть таковою и всегда.
И. – Что же? И не сказал ли Сам Спаситель, что врата адова не одолеют ей (Мф. 16, 18)?
У. – Так! Но Спаситель не сказал, что «врата адова не одолеют Римской Церкви», а сказал только: Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей. А французский наставник, если я не обманываюсь, хотел сказать, что если Римская Церковь признана однажды за истинную, то и должна быть признаваема за таковую всегда.
И. – И подлинно трудно воображать, чтобы первая из Церквей поколебалась.
У. – Первенство чести человеческой не есть защита от искушений и самого падения.
И. – Если же так, то страшиться можно, чтобы и все Церкви одна за другой не пали.
У. – От сего-то страха должно нас успокаивать слово Спасителя о Вселенской Церкви: врата адова не одолеют ей. Частные Церкви могут колебаться и падать. В Апокалипсисе (см.: 1, 20) они уподобляются светильникам, в которых не только может оскудевать свет истины и елей любви, но которые даже могут быть двигнуты от места своего (ер.: Откр. 2, 5), то есть чувственно и совершенно испровержены. Но между тем как некоторые из них гаснут и упадают, Ходяй посреде сед ми светилников златых (Откр. 2, 1) преносит их из одной страны в другую и возжигает вновь светлее прежнего. Так, всякая частная Церковь может не только поколебаться, но и разрушиться, но Вселенская Церковь никогда никакой злою силой одолена быть не может.
И. – В каком же, ты думаешь, состоянии находится ныне светильник Римской церкви?
У. – Сие видит и ведает Ходяй посреде седми светилников златых. Он и в Фиатирской Церкви (коея ведает дела и любовь, и службу, и веру, и терпение… и последняя болта первых) находит, однако, нечто, достойное укорения: имам на тя мало (Откр. 2, 19–20). Напротив, и в Сардийской, именем токмо живой, делом же мертвой, обретает хотя мало имен… иже не оскверниша риз своих: и ходити имущ… в белых, яко достойны суть (Откр. 3, 4). Для меня довольно, что я в светильнике Церкви Восточной нахожу чистый свет, могущий просветить тьму мою.
И. – Однако же ты, оправдывая Восточную Церковь, тем самым осуждаешь Западную.
У. – Я только не пристаю к тем особенным мнениям, которые при посильном исследовании нахожу недосказанными либо совсем ложными. Но поскольку я не знаю, многие ли из христиан западных и глубоко ли проникнуты сими особенными мнениями, обнаружившимися в церкви Западной, и кто из них и как твердо держится верой краеугольного камня Вселенской Церкви, Христа, то изъявленное мною справедливое уважение к Восточной Церкви никак не простирается до суда и осуждения западных христиан и Западной церкви. По самым законам церковным я предаю частную Западную церковь суду Церкви Вселенской, а души христианские суду или
И. – По крайней мере ты предпочитаешь Восточную Церковь Западной?
У. – Ты не мог не видеть сего.
И. – Мне бы желалось, чтобы ты яснее показал мне, как можно соединять в предпочтении сем и ревность, и терпимость.
У. – Вместо трудных о сем изысканий я постараюсь с помощью некоторых чувственных образов изъяснить тебе мои мысли, о которых, впрочем, суди, как тебе угодно.
На основании слова Божия представляю я себе Вселенскую Церковь единым великим телом. Иисус Христос есть для него как сердце, или начало жизни, так и глава, или правящая мудрость. Ему только ведомы полная мера и внутренний состав сего тела. Нам же известны различные части его и более наружный образ, распростертый по пространству и времени. Стараясь объять сей образ во все времена христианства, я представляю себе оный по частям, по примеру того, как в книге Даниила представлен подобный сему образ народов и царств; и нахожу, во-первых, в начальной апостольской Церкви – образ главы нового тела, и главы от злата чиста (Дан. 2, 32). Потом в Церкви укрепляющейся и распространяющейся – подобие персей и рук; далее в Церкви обилующей – подобие чрева; наконец, в Церкви разделяемой и раздробляемой – подобие ног и перстов. В видимом сем образе, или видимой Церкви, находится невидимое тело Христово, или невидимая Церковь, Церковь славная, не имущая скверны, или порока, или нечто от таковых (ср.: Еф. 5, 27). Но коея вся слава… внутрь (Пс. 44, 14) и которой посему я, чисто и раздельно, не вижу, но в которую, последуя Символу, верую, ибо вера есть вещей обличение невидимых (Евр. 11, 1). Облекающая же невидимую видимая Церковь частью открывает чистоту невидимой, дабы все могли обретать и сию и соединяться с ней, частью сокрывает ее славу. Видимая Церковь имеет и здравые члены, и немощные (см.: 1 Кор. 12, 26–27). Еще во времена апостола Павла в ней были мнози, нечисто проповедающии слово Божие (2 Кор. 2, 17). Неудивительно, что ныне их еще более.
Что принадлежит до восточной половины нынешнего видимого христианства, я не по предрассудку и пристрастию, но по ревности, основанной на убеждении и совести, почитаю оное «десною частию» видимого христианства. Доказательства сего ты мог видеть во всем продолжении моих с тобою разговоров. Я присовокуплю здесь еще некоторые замечания.
Первое. Церковь Грузинская, основанная в IV веке, остававшаяся с того времени доныне особенною, независимой от других Церковью и своим положением устраненная от несогласий, происходивших между Греческой и Римской, доныне совершенно сходна с Греческой. Как можно изъяснить сие сходство, если не тем, что такова была вся Древняя Церковь, в которой обе они имеют общее свое начало?
Второе. Недавно на Востоке открыта Древняя Сирская Церковь, с весьма давних времен пребывавшая уединенною от прочих. Она, как видно из «Христианских изысканий в Азии» доктора Буканана, изданных в Лондоне (1812 год), как во многих частях вероисповедания, так и в священноначалии несравненно ближе к нынешней Восточной Церкви, нежели к Западной.
Вот новые признаки твердого соединения с Древней Вселенской Церковью нынешней Восточной, которую посему и называю я десной частью в целом составе нынешнего христианства. Благодарю Бога, милосердным Своим Промыслом устроившего так, что и я присоединен к сей части общим вероисповеданием и Причастием Таинств, и желаю всем сердцем, чтобы все, ищущие преспеяния в истинной вере во Христа, воспользовались столь чистыми и обильными средствами к сему преспеянию, какие предлагает Восточная Церковь.
Ты ожидаешь теперь, как я буду судить о другой половине нынешнего христианства. Но я только просто смотрю на нее, отчасти усматриваю, как Глава и Господь Церкви врачует многие и глубокие уязвления древнего змия во всех частях и членах сего тела, прилагая то кроткие, то сильные врачевства, и даже огонь и железо, дабы смягчить ожесточение, дабы извлечь яд, дабы очистить раны, дабы отделить дикие народы, дабы обновить дух и жизнь в полумертвых и онемевших составах. И таким образом я утверждаюсь в веровании тому, что сила Божия наконец очевидно восторжествует над немощами человеческими, благо над злом, единство над разделением, жизнь над смертью.