Христианство на пределе истории
Шрифт:
И ПОРАЖЕНЬЯ ОТ ПОБЕДЫ НАМ НЕ ДАНО УЖ ОТЛИЧИТЬ…
Людям, только что вышедшим из страшной полосы гонений, бывает неприятно слышать о том, что их избавление неокончательное. Сердце поворачивается к таким словам, которые обнадеживают и утешают: ну всё, отмучились, впереди нас ждут только победы и триумфы. Больше Господь не попустит нам поражений… Настроение это понятно. Менее понятно – когда эти настроения начинают под себя подминать православное богословие.
Несколько раз я слышал, что православные люди неприязненно реагировали на мою книгу «О нашем поражении». Очень уж им хочется, чтобы прежде всеобщего конца была бы дана им возможность поторжествовать. Чтобы все стало «как встарь»: чтобы православные Царь
Слышать такие пересуды я слышал. Но вот печатно их решился изложить лишь диакон Алма-атинской епархии Александр Лисиков в журнале (почему-то называющем себя газетой) «Веди». Статью эту я читал без особого удивления – уровень богословских знаний этого «ревнителя православного благочестия» и мера его владения логикой мне были известны по иным его публикациям.
За время, проведенное в епархиальном училище, он так и не научился даже правильно употреблять слово Евангелие («Смысл цитаты из Евангелия (Откр.13, 7) Вы не совсем правильно подали… Выше по тексту Евангелия (Откр.11, 7–8)…»[877].
В уста святых отцов (правда, безымянных) он считает возможным влагать слова просто смешные: «Святые отцы говорят так: „Раздай сто Евангелий ста человекам, и через год ты получишь сто религий, если они не будут руководствоваться Типиконом и Книгой правил святых апостолов“»[878]. Впервые слышу, чтобы Типикон содержал толкование Евангелия. Может, в нем есть еще и толкование Откровения?..
Но столь своеобразные богословские познания не помешали ему встать на путь обличения своего архиерея, а также взять на себя труд борьбы с «ересью диакона Андрея Кураева».
Вся его критика сконцентрирована на первом абзаце моей брошюры: «Христианство – едва ли не единственное мировоззрение на земле, которое убеждено в неизбежности своего собственного исторического поражения. Христианство возвестило одну из самых мрачных эсхатологий: оно предупредило, что в конце концов силам зла будет „дано… вести войну со святыми и победить их“ (Откр.13, 7). Евангелие обещает, что врата ада не смогут одолеть Церковь, что Церковь непобедима(см.: Мф.16, 18). Но „непобедимое“ не означает обязательно „победоносное“. В перспективе земной истории – не всемирно-историческое торжество Евангелия, но всемирное же владычество антихриста».
Странно, кстати, что мой критик, цитируя это текст, почему-то ставит многоточие перед первой фразой, – создавая тем самым впечатление, что ему что-то предшествует. Да нет – именно первая же фраза вызвала его нападки.
Еще более странно, что, возражая этому моему утверждению, критик приводит ту самую евангельскую цитату («врата ада не одолеют ее»), которая в моей книге включена в первый же абзац.
Печально, впрочем, не это. Печально, что священнослужитель не умеет отличать богословие от политики. С точки зрения богословской, с точки зрения библейской, несомненно, что на пространстве мировой истории христианство потерпит поражение.
Поражение будет состоять в том, что не смогут христиане привлечь ко Христу людей последних поколений. Даже если они будут стремиться к этому – все равно не преуспеют. Более того – антихристова власть перейдет к гонениям на христиан под одобрение объязычившихся толп (толп, в большинстве своем состоящих из людей, предки которых все же были христианами). Еще более горьким будет поражение в том отношении, что очень многие из тех, кто будут считать себя христианами, на самом деле будут веровать не в подлинного Христа, а в идолов. «Христос в моем понимании»; «Евангелие в нашем, современном, прочтении»; «христианство, преображенное на основе современной терпимости и широты взглядов»… Эти идолы воцарятся даже в Церкви. Даже с высших иерархических и учительных кафедр будут раздаваться подобного рода проповеди. И это ли не поражение для Церкви?
Разве в том, что церковные люди и лидеры уклонятся в мистический блуд, смешивая Евангелие с языческими мифами и мирскими идеологиями, – нет «нашего поражения»? Не потому ли и будет попущено владычество антихриста, что еще до его прихода христиане станут для Христа как чужие, – а потому сбудется увиденное пророком: «Господь во гневе Своем… поверг на землю красу Израиля… разрушил в ярости Своей укрепления дщери иудиной… отверг царство и князей его, как нечистых; в пылу гнева сломил все роги Израилевы… и убил все, вожделенное для глаз… Господь стал как неприятель… И отнял ограду Свою… разорил Свое место собраний… и в негодовании гнева Своего отверг царя и священника» (Плач.2, 1 – 6)? Не так ли будет и с нами, – ибо «время начаться суду с дома Божия» (1 Пет.4, 17)?[879]
В этом самое горькое: мы не столько «отступим», сколько «уступим». Не столько будем потеснены внешним давлением, сколько сами раскроем наши души для принятия лжесвятынь и лжевер… «Об этом буду… ходить и рыдать, буду ходить, как ограбленный и обнаженный, выть, как шакалы, и плакать, как страусы, потому что болезненно поражение ее… достигло даже до ворот народа моего, до Иерусалима» (Мих.1, 8 – 9).
Поэтому и говорю я не столько об «их победе», сколько о «нашем поражении». Понимаю, что для диакона Александра протоиерей Сергий Булгаков не авторитет, но помимо всех софиологических споров – неужели неправ о. Сергий и в этих своих словах, написанных в 1918 г.: «Надо прямо сказать, что вся эта воистину загадочная сила нигилизма есть и некое бессилие исторической церкви, как сила мрака и тьмы заключается лишь в ослаблении света. Существует свет, а не мрак, который есть только не свет. Каким образом бездушные, тупые, неумные учения могли заслонить в сердцах величественное, светлое, радостное православие? Как возможно такое безвкусие и убожество? Конечно, мы знаем, что русская душа подвергалась здесь действию чужого яда, стала жертвой того отпадения, чрез которое проходит и весь христианский мир. Однако, почему же не нашла она для себя оплота в чистоте православия, но отравилась ядом Иуды глубже, чем даже неправославные страны? И нигилизм, и „темные силы“, как у нас выражались, все это только симптоматика православия, знамения попущенного в нем оскудения, кризиса. Соль обуяла, а потому загнило и сохраняемое ею тело»[880].
И так велико будет это конечное и глубинное перерождение мира, некогда бывшего «христианским», что даже немногим «святым» (на языке Нового Завета «святые» – это «верные», а не особо облагодатствованные подвижники, как в сегодняшнем церковном языке) не удастся тот, последний, кризис превратить лишь в «очередной». И они будут раздавлены, отброшены на околицу жизни (в «пустыню») или убиты. Да, они победят в том смысле, что спасут свои души. Но здешнее, земное Тело Христово будет перемолото и извергнуто из жизни последних обывателей[881] на Земле.
«Бог так устроил, чтобы люди были исправляемы людьми же»[882]. Но разве не поражение для того, кто пробует исправить жизнь людей по Евангелию, то, что его пример и его слова останутся бесплодными? Разве не поражение для Церкви то, что люди, к которым она послана для христова свидетельства, «здравого учения принимать не будут, но… обратятся к басням» (2 Тим.4, 3 – 4)?
Диакон Александр возмущается: Церковь – это Тело Христа, а потому не может быть и речи о том, что оно может быть «разбито». Да ведь Господь и древний Израиль уподоблял зенице ока Своего. Господь – не только Глава Новозаветной Церкви. Он же был Главой и Церкви Ветхого Завета. Он был незримым правителем Израиля. Но разве не было катастроф в истории того Израиля? Разве не считали пророки именно поражениями и неудачами разрушение Иерусалима и Храма, пленение своего народа языческими империями? Разве не называли пророки падения падениями, а разгромы – разгромами, а поражения –поражениями? Ну, вспомните хотя бы «Плач Иеремии»! «Господи… посмотри на поругание наше. Наследие наше перешло к чужим, домы наши – к иноплеменным… опустела гора Сион, лисицы ходят по ней» (Плач.5, 1 – 2, 18).