Христианство на пределе истории
Шрифт:
В перспективе земной истории – не всемирно-историческое торжество христиан, но всемирное же владычество антихриста.[4]
Да, пора завести разговор о том, о чем сегодня меньше всего принято говорить в «интеллигентном обществе» и в «современной культуре» – о последнем. О конце света. Об антихристе.
Тема антихриста в демократической журналистике считается непристойной. Даже те публицисты, что числят себя христианами, находят неудобным вспоминать о завершающей книге Библии – Апокалипсисе. Мне уже терять нечего. После выхода моей брошюры о желательности восстановления Храма Христа Спасителя, людьми «антисистемы» (если использовать гумилевский термин) мне был поставлен окончательный диагноз: «Впереди у Кураева, видимо, простой черносотенный национализм
Так вот, «формирование нового мирового порядка» – это не только «излюбленная тема борцов с жидомасонством». Во-первых, «новый мировой порядок» – это предсказанное Писанием общество, в котором уже невозможно будет жить христианам. Во-вторых – это «излюбленная тема» всех оккультных движений. В-третьих – это и в самом деле нескрываемая цель всех масонских движений (в чем можно убедиться хотя бы по апологетике масонства у рериховского ученика Клизовского[6]). Наконец, это просто историософский термин, различающий традиционно религиозные общества и тот порядок вещей, что складывается к исходу ХХ века. Чтобы убедиться в том, что не «борцы с жидомасонством» придумали «новый мировой порядок», достаточно прочитать однодолларовую банкноту: под пирамидкой там подпись – novus ordum seclorum.
Поскольку я не политолог, а христианский журналист, я пишу на эту тему не потому, что этот «новый мир» придет, не из футурологического азарта. Просто я полагаю, что Священное Писание не нуждается в цензуре – ни в оккультной, ни в «прогрессистской», ни в «христианско-демократической». В Писании же тема «нового мирового порядка» звучит как тема богословская.
«Вот – Апокалипсис… Таинственная книга, от которой обжигается язык, когда читаешь ее, не умеет сердце дышать… Он открывается с первых же строк судом над церквами Христовыми… Это книга ревущая и стонущая…».[7] Вот об этом стоит сказать прежде всего остального. Апокалипсис говорит и об избавлении христиан от ставшего невыносимым гнета «мира сего», и о том, что основная вина за торжество антихриста лежит не на «масонах», а на христианах. Христиане устали быть христианами – вот почему ослабеет свет. Христианам захотелось быть еще кем-то, захотелось попробовать подзабытой языческой духовной «экзотики» – вот почему тьма вновь распространится по всей земле «от шестого же часа до часа… девятого» (Мф.27, 45).[8] «Здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням» (2 Тим.4, 3 – 4).[9]
Пожалуй, это главная весть христианской апокалиптики: люди сами выберут себе новую веру и новых владык, сами откроют мир для «князя тьмы». Апокалипсис не дает нам спрятаться в уютные формулы: «Все устроится», «Мы не при чем», «Это враги виноваты». Здесь уместно напомнить строчки Бродского:
Почему все так вышло? И будет ложьюНа характер валить иль на волю Божью.Разве должно было быть иначе?Мы платили за всех, и не нужно сдачи…Но что же делает неизбежным это печальное обстоятельство: свой последний, итоговый выбор человечество сделает в пользу антихриста, но не в пользу Христа?
Одна из причин этого – своего рода «асимметрия вооружений» добра и зла. Добро не может избирать некоторые средства земной политики, не переставая быть добром. Напротив, для зла нет ограничений. Оно может проводить даже благотворительные акции, не изменяя своей собственной природе (если филантропические действия будут устроены так, что, помогая людям
Добро не может насильственно вторгаться в сознание людей. Но у зла нет ограничений на гипнократию[10]. Христиане не ставят задачу выведения новой расы людей через использование генной инженерии. Неоязычество, наоборот, вполне готово к проведению генно-селекционной работы с человечеством.
Кроме того, очевидно, что слишком глубоко в человеке сидит «бегание креста», желание жить мимо труда, в том числе мимо труда по исполнению заповедей. С той или иной степенью настойчивости и громкости мы все бубним в лицо Христу те слова, что сказал Ему «Великий инквизитор» у Достоевского: «Уйди, Ты нам мешаешь!» И однажды этот занудно бубнящий мятеж увенчается полным успехом. Согласно повседневно-бытовым желаниям наших сердец – "се, оставляется дом наш пуст. "(см.: Мф.23, 38).
Люди создадут-таки такой образ жизни, такое общество, в котором нельзя будет найти Христа[11]. И это будет конец истории.
Сроков мы не знаем. Вполне возможно, что нынешний неоязыческий бум угаснет так же, как погасли древние гностики и ариане, богомилы и хлысты… Весьма может быть, что пророки «эры Водолея» окажутся очередными лжепророками. Дело ведь не в этом, а в том, что чем дальше, тем больше «чаяния прогрессивного человечества» смыкаются с тем, против чего гремит Апокалипсис.
Я не строю политических прогнозов. Просто – так говорит Библия. И так говорит Гете: «Я предвижу время, когда люди перестанут радовать Бога»[12]… и тогда настанет конец.
Одна из основных интуиций Библии – восприятие истории как священного пространства, где встречаются и ведут диалог Бог и человек. Если же история не может исполнить этого своего назначения – она кончается. «Так бежит время и с собою гонит всех к последнему дню явления Господа нашего Иисуса Христа»[13].
Когда-то мне не давал покоя вопрос: почему история кончается? Почему – при всех наших грехах – Творец не даст шанса еще одному, незапятнанному, поколению? Потом я увидел: история нужна, пока у человека есть свобода. Когда свобода последнего выбора отнимается – створки истории схлопываются. Движение невозможно.
Так равнинная река сама на излучине может намыть плотину: сначала в этой излучине затонет несколько бревен, к ним будет прибивать ил и песок… Появится отмель, затем – коса. А затем возможно и появление плотины. И нужно будет промывать другое русло.
Так и река истории. Поколение за поколением оставляет все больше грязи в ее русле. И небо становится все дальше. Все труднее расслышать вопрос: «Господи, что мне делать, чтобы наследовать Жизнь Вечную?» ( см.: Мр.10, 17). И еще сложнее услышанный ответ исполнить… Конец истории: ничего уже не сбывается… Не исполняется. И ничто не входит в Вечность.
Вот одна из самых странных мыслей христианства: от наших грехов могут погаснуть звезды. Наши скабрезности свернут дорожку Млечного Пути. Апокалипсис – это радикальный антропоцентризм. Мир кончится не из-за исчерпанности в нем физической энергии. Человек прикончит мир, а не энтропия.
Не согласны? Но обратите внимание: оказывается, что Церковь не унижает человека, а невероятно превозносит его. Для физической эсхатологии история человека есть лишь страничка в истории Космоса: Космос был и будет без человека. Для теологии история Космоса лишь эпизод в истории человека: человек будет, когда Вселенной уже не станет. Человек переживет Космос. Согласие или несогласие с этим утверждением означает постановку вопроса о том, нравственные законы или физические лежат в основании Вселенной. Христианство убеждено, что этика имеет космическое значение. Лишь если считать, что значение человечества во Вселенной тождественно значению массы тех веществ, которые человечество потребляет, – лишь тогда кажется безумным связывать судьбы метагалактик с поведением разумной плесени, тонкой пленкой покрывшей третью планету звездной системы, летающей по самой окраине Млечного Пути.