Христианство. Католичество. Реформация
Шрифт:
(3) Еще одну общую группу причин по вопросу о сути протестантства можно привести для нашего кругозора. Среди них те, которые могли бы выражают характерные черты Реформации по следующему порядку:
а) «персонализм», «субъективизм» и «релятивизм» – слова, связанные со структурой человеческой личности. Но они были свойственны человеку и до начала реформаторского движения, например в гуманизме. Верно, они в какой-то мере более отражают состояние современного человека в т. и. «постмодернизме»; для Реформации они могут употребляться лишь частично. Далее. В характеристику протестантизма можно было включить и
б) деление земного и небесного (учение «о двух царствах Лютера»). Или, наоборот, объединение церковного и государственного, подчиняя последнее первому (типично для Цвингли и Кальвина, но не для лютеранства) [116] .
Нередко слышно мнение и о том, что сущность Реформации выражается
116
Оба явления были заметны и до Реформации: папы часто желали «подчинить» империю Церкви, развивая при этом учение апостола Павла «о двух мечах» (Рим. 13:1–7) у папы Гелазия.
Короли, в свою очередь, стремились к независимости империи от Церкви: «земные цели имперской власти несовместимы с заботами о “Царстве Небесном”». Таким образом, обе тенденции не могут лежать в основе сути протестантизма. – Ср. Д. Антисери и Дж. Реале. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье. – СПб., 2003. С. 648 и ел.
в) в «правильной» интерпретации апостола Павла [117] . Но Лютер при толковании апостола акцент ставил на оправдание, а швейцарские его коллеги – на освящение всей жизни христианина во славу Божью [118] . При этом, Меланхтон и в рамках лютеранства, говоря об оправдании, всегда подчеркивал синергию (сотрудничество) человека с Божьей Благодатью [119] .
117
См. ниже третью часть этой книги!
118
По убеждению проф. Мак-Грата, корни швейцарской Реформации необходимо искать не в наборе неких доктрин, а в самом изменении образа жизни (см. ниже).
119
Cp. 1 Кор. 15:10!
(4) Для объяснения сути Реформации мы можем найти и понятия, обозначающие черты нашего современного общества:
а) «плюрализм мнений», «толерантность», а также такие для нас после краха советской идеологии уже привычные вещи, как
б) «свобода совести», «свобода вероисповедания».
Действительно, о духовной свободе в 1520 г. как «о свободе христианина» после апостола Павла самым ярким образом писал именно Лютер. Нельзя отрицать, что этот его трактат входит в перечень самых знаменитых трудов человечества, с большим опозданием к середине XX века – 450 лет после начала Реформации – вдохновивший даже определения II Ватиканского собора [120] .
120
Ср. его постановление «О религиозной свободе»!
Однако факты ущемления христианской свободы и после Лютера повторялись в тех же протестантских странах. Они имели место еще долго после Реформации. В той же связи мы уже отметили переселение немцев в Россию из-за религиозно-конфессиональных убеждений. Вообще, один из последних импульсов для образования предпосылок прочной свободы совести в обществе дала не Реформация, а просвещение XVII–XVIII века. Многое из того, что мы сегодня называем «демократией», даже Лютеру и Кальвину как людям своей эпохи показалось бы чудовищным.
Хорошо известно, что Лютер, будучи автором трактата «О свободе христианина», все-таки к мнению других реформаторов, включая Цвингли, Карлштадта и Мюнцера, оставался довольно враждебным. Распад возможного союза со швейцарской Реформацией лишний раз показывает его нетерпимость к мнению других.
Верно, Лютер дал некий первый импульс началу той демократии и тому плюрализму, которые мы имеем сегодня. Но нельзя забывать, что демократизация общества, если говорить о Реформации, началась не во дворах королей или князей, а в Церкви. В связи с этим она сугубо медленно, постепенно переходила и на другие сферы общества, включая свободные выборы и пр.
То же самое в общих чертах можно сказать о Цвингли и Кальвине: при их жизни еще велась жестокая борьба за существование новой формы ими преобразованной Церкви. При этом
«не кальвинизм решил, что правительство должно искоренять все формы лжеучения и идолопоклонства, – отмечает проф. Кайпер. – Это восходит к Константину Великому и было реакцией на ужасные гонения, которым его языческие предшественники на имперском троне подвергли “секту назореев”. С тех дней такую систему защищали римские теологи и применяли все христианские государи» [121] .
121
Христианское мировоззрение. Лекции по кальвинизму. С. 120. В той же связи можно привести методы Цвингли против перекрещенцев, их казнь в виде утопления под водой реки Рейна – на основании решения совета г. Цюриха от 1526 г. – Aland К. Geschichte der Christenheit. Bd. II. – Gerd Mohn, 1982. S. 31. Или борьбу Кальвина против Сервета и других оппонентов. – Но насилие в вопросах веры и совести было распространено и в лютеранских землях. Мысль о «свободе христианина», выражена Лютером в начале XVI века, скоро лютеранскими правителями была почти полностью отвергнута. Она пробивала себе путь довольно медленно и победила окончательно лишь благодаря Просвещению.
Проф. Кайпер в этой связи замечает, что и «кальвинисты в эпоху Реформации приносились в жертву десятками тысяч на эшафоте и на костре»… (С. 120). Самый яркий пример религиозной борьбы между лютеранами и кальвинистами проф. Кайпер видит в казни лидера кальвинистов Германии, канцлера Николая Крелля. Он, 1550 г. р., провел в суровом заточении 10 последних лет своей жизни и был обезглавлен лютеранами в 1601 г. Во время его казни в г. Дрезден палач воскликнул: «Этот взмах меча был для кальвинистов! Слуги дьявола могут остерегаться, так как мы тут никого не щадим!». – Calwer Kirchenlexikon. – Stuttgart, 1937. Bd. I. S. 376–377.
Создается впечатление, что и после Реформации общий абскурантизм еще долго выражал себя в психологии толпы, независимо от «вероисповедания». Так, еще в XVII–XVIII вв. и в протестантских европейских странах нередко практиковалась погоня за «ведьмами», включая и костры. Например, в лютеранской Курляндии (западной части Латвии) последний костер с «ведьмой» погас лишь в 1721 г. Последний костер инквизиции в католической Испании погас около 1850 года.
Таким образом, в случае со швейцарской Реформацией можно узреть черты прямой теократии, даже насилия. Более того, настроения теократии могут легко переплетаться с настроением толпы, что типично для средневековья.
(5) Продолжим наши исследования по вопросу сущности Реформации.
а) Если связывать Реформацию, например, со свободным доступом к печатному слову как неким «явлением демократии» [122] , то и такому признаку можно уделить не самое первое место: открытие печатного станка Гуттенбергом просто «совпало» с эпохой церковной перестройки. Правда, Реформация охотно пользовалась плодами общего технического прогресса. Доступ к печатной информации можно рассматривать как явление среди других; но его не следует связывать с глубиной самой сути Реформации.
122
Начиная со свободного чтения Библии и кончая газетами, телевидением и интернетом сегодня.
В итоге: и после Реформации в протестантских странах демократия была относительным явлением. Поощрялась монархия. Яркий пример тому мы видели в биографии Генриха VIII. Монархия в ряде случаев даже переросла в абсолютную монархию. На месте Римской католической курии она нередко руководила и всеми церковными вопросами – в Англии, Германии, скандинавских странах, в Прибалтике.
Отголоски такой монархии по образцу западных протестантских стран сказались и в России. Так, во время Петра I было упразднено патриаршество. С 1721 по 1917 имел место т. и. «синодальный период» в истории РПЦ с обер-прокурором (мирянином) во главе.
(6) К характерным чертам Реформации можно отнести и другие.
Многие связывают Реформацию с Библией, содержащей, по их мнению, «все необходимые ответы». Они полагают: все, что не написано в Библии, Реформация «упразднила». Таким образом, она снова дала возможность нам придерживаться «чистого» Евангелия.
Это верно, если говорить о Христе как единственной основе, как едином центре нашей веры. Он и Его правда Божия остается Тем, о Котором «свидетельствуют закон и пророки» [123]
123
Рим. 3:21. —Cp. 1 Пет. 1:10–12.
Конец ознакомительного фрагмента.