Хром
Шрифт:
Мышцы внизу живота напрягаются, я тяжело дышу ему в рот. Член становится ещё твёрже в моей руке и пульсирует.
Когда Хром говорит: «Кончи для меня, Мираджа», меня накрывает оргазм. Я лишь краем сознания отмечаю, что по моей руке стекает что-то тёплое, потому что всё вокруг меня кружится. Джунгли и белые стены смешиваются в один цвет, шум водопада и крики птиц я не замечаю. Я слышу только биение своего сердца.
Мои бёдра словно сами собой выгибаются Хрому навстречу, а моё тело изнемогает от того исступлённого чувства,
Тяжело дыша, я остаюсь лежать и вытираю пальцы о полотенце. Когда я снова могу ясно мыслить, из моей груди вырывается громкое рыдание. Ну почему мне нужно было заплакать именно сейчас, когда всё было так хорошо? Я поворачиваюсь к Хрому спиной, но он обнимает меня и прижимается сзади. Он крепко держит меня и гладит по волосам, не говоря ни слова. Я чувствую себя такой защищённой, что реву ещё сильнее и хватаюсь за его руку. Если бы время с ним могло никогда не кончаться. Я не хочу возвращаться в свою пустую камеру, хочу остаться с ним навсегда. Надеюсь, я смогу убедить его бежать со мной.
Сделав глубокий вдох, я разворачиваюсь к нему лицом и цепляюсь за него, словно утопающий. Мне наплевать, если он станет презирать меня за слабость — сейчас я хочу только, чтобы меня держали. Он гладит меня по спине и утыкается носом мне в волосы. Я тоже погладила бы его, но…
— У меня липкая рука, — говорю я наконец, и у меня появляется причина сбежать в ванную.
Хром отпускает меня и ложится на спину, положив руки под голову. У него в трусах тоже, должно быть, всё липкое, но это, похоже, его не беспокоит. Он выглядит довольным.
В ванной я глубоко вздыхаю и смотрю на себя в зеркало. Веки покраснели, губы опухли, волосы растрепались. В то время как Хром, как всегда, выглядит сексуально, я выгляжу ужасно. Я наспех моюсь и пытаюсь пальцами пригладить волосы. Затем заворачиваюсь в свежее полотенце, потому что внезапно снова чувствую себя обнажённой. В моей голове всё перемешалось. Я что, только что занималась сексом с Воином? Я хотела заполучить его лишь для того, чтобы осуществить свои планы, а вместо этого пылаю от страсти.
Глубоко внутри я боюсь, что Хром притворяется, чтобы получить от меня информацию. Или Воин на самом деле может быть таким нежным? Настолько полным сострадания. Что если он просто выдумал историю про Аву?
Проклятье, мне трудно доверять Хрому безоговорочно.
Он не идёт за мной, ждёт, пока я вернусь. Он сидит, всё ещё в одних трусах, на полу и хлопает рукой по подушке рядом с собой.
С дрожащими коленями я сажусь к нему.
— Не хочешь рассказать мне теперь, за что они упекли тебя в тюрьму? — спрашивает он сходу.
Ага, вот и начался вопрос-ответ.
— Камеры и микрофоны всё ещё выключены?
Хром кивает.
Я расскажу ему всё. Если он передаст информацию сенату, я всё равно не хочу больше жить — с таким разочарованием справиться я не смогу. Тогда снова больше
Глубокий вдох и вперёд…
— Ты знаешь, откуда Уайт-Сити получает пластик?
Хром морщит лоб.
— Где-то должна быть плантация сахарного тростника и сахарорафинадный завод. Естественно, тоже накрытые куполом. Далеко отсюда. Город слишком мал для таких гигантских полей.
Я впиваюсь пальцами в подушку.
— Ты об этом знаешь?
— Это просто слух, который упорно распространяют среди Воинов. Граждане считают, что Уайт-Сити будет использовать старые нефтяные месторождения, которые находятся в секретном месте. Но среди нас поговаривают, что Воинов, которые проштрафились, отправляют туда, чтобы надзирать за рабочими на полях. Это, должно быть, неприятное место, и тренеры пугают этой историей кандидатов. Они рассказывают настоящие ужасы, хотя мы понимаем, что этих полей не существует. Или ты что-то об этом знаешь?
Я киваю.
— Эти поля существуют. Я невольно подслушала один разговор. Сенатор Мурано не знал, что я нахожусь в соседней комнате, когда разговаривал по видеосвязи с сенатором Фрименом. Тогда я узнала, что наш пластик производится из сахарного тростника. Запасы нефти уже давно израсходованы.
Хром качает головой.
— И из-за этой информации они тебя арестовали?
— Нет, не из-за неё, а потому что я услышала, что на этих полях происходит на самом деле. — Между нами повисает молчание. Должна ли я на самом деле рассказать Хрому всё? Я так долго держала это при себе, что не могу произнести ни слова.
Хром мягко кладёт руку мне на плечо.
— Что там происходит, Мираджа?
Я вздыхаю и пристально смотрю ему в глаза.
— Там работают повстанцы и рабы, которым якобы сделали смертельную инъекцию. Поскольку работников слишком мало, в ходе быстрых судебных разбирательств осуждают невиновных и отправляют на плантации. Сенат хочет сократить расходы, сохранив все этапы производства в одном месте: от управления полями сахарного тростника до конечной продукции полимеров. Но никто не хочет работать в суровых условиях; поля не защищены куполом. Сенатор Мурано говорил о том, что заключённые не могут продержаться долго, и поэтому людей не хватает. Вероятно, они умирают от радиации и истощения. Там, наверняка, ужасные условия.
— Чёрт, значит они действительно существуют. — Какое-то время Хром молчит, глядя мимо меня, а затем спрашивает: — Где находятся эти плантации?
— Далеко.
— Ты знаешь координаты?
Я качаю головой, хотя эти цифры выбиты у меня в мозгу. Точное местоположение я придержу пока для себя. Как только Хром узнает его, я стану для него бесполезна.
— Ты знаешь, я по глазам вижу…
Когда внезапно снова начинает работать экран, я вздрагиваю. У ведущего есть объявление только для Воинов: