Хроника одного задания
Шрифт:
— Юдин, Гаврилюк! — вернувшись на своё место и не отрываясь от созерцания разложенных на картонке консервов, распорядился Прищепа, — слышали, что командир сказал? На всё про всё — пять минут.
Вот это нормально, это уже по-нашенски — мягко, но твёрдо. Рядовой Юдин ходит в головном разведдозоре вторым, сразу за Прищепой, зовут Ильёй. Нормальный боец, только я его сегодня в тыловую тройку определил. Он сперва для порядка побухтел, побухтел и умолк. А что барагозить, если только на одно БЗ? То-то и оно. Гаврилюк Алёшка — снайпер, он в тыловом дозоре. С ним, кстати, там же ещё и Эдик Довыденко с РПК. Раньше в тыловой тройке ещё и Шадрин был, но теперь до сегодняшнего для двое ходило. Всё собираюсь на постоянку (постоянной основе) сунуть туда кого-нибудь третьего, но никак не соберусь. А поставить надо. Может, Юдину понравится? Хотя кого тогда в головняк ставить? Нет, скорее всего, я к ним Батуру определю. А вторая тройка ядра и вдвоём оставшийся месячишко походит.
— Пошли! — это уже вскочивший на ноги Гаврилюк потянул за рукав не спешившего отрываться от своих продовольственных запасов Юдина.
— Да щас я! — попробовал отмахнуться тот, но не тут-то было.
— Пошли! — настойчиво потребовал мой второй снайпер, и Илюха, тяжко вздохнув, был вынужден повиноваться.
Ляпина по трезвому рассуждению я решил поставить не в тыл, а в головной, разведывательный дозор, на место Юдина, а Юдина, о чём я уже упоминал, как раз в тыл. Тыловая тройка как — никак за глазами, и когда там привыкшие друг к другу ребята, мне как-то спокойнее. Теперь у меня боевой порядок распределился так: первый — рядовой Прищепа, про него я уже тоже говорил. Второй, значит, Гриша Ляпин. Третий — пулемётчик рядовой Тушин, имя всё время из головы вылетает, Тушин и Тушин, вот и сейчас вылетело, ладно, бог с ним, с именем! Тушин мне сперва слабоват для ПКМ показался, впрочем, так оно и было, но потом втянулся, прёт, как вол. Следом за ним я иду, и на это у меня имеется сразу несколько причин, объективных и субъективных. Хотя среди наших четвертое место в боевом порядке считается несчастливым. Но мне ли заморачиваться? Я считаю по-другому. Итак, почему я хожу четвертым: во-первых, у меня в группе до этого БЗ внутригрупповой связи не было (на это боевое задание дали — сподобились, у того же Гуревича отобрали. Бедный Игорёк!) и управлять головняком было сподручнее; во-вторых, противник прекрасно знает, где обычно идёт командир спецназовской группы, так что я заодно и о своей заднице забочусь. Я вообще о своей заднице не забываю, хожу в обычном маскхалате (когда тепло), когда похолоднее, как сейчас, в обычной горке, ничем не отличаясь от рядовых разведчиков. Разве что кепка набекрень для удобства. (Козырёк так меньше мешает). Но бог с ней, с моей задницей, продолжу о боевом порядке. Так вот, сразу же за мной топает разведчик-пулемётчик Юрка Калинин, следом один из радистов — первый номер Костик Каретников, потом Баранов Артём — автоматчик с АКМС, следом снова радист — контрактник Ромка Гришин, и крайний в тройке Калинина рядовой Николай Вячин с АКМС с бесшумником. Дальше уже тройка Кудинова — собственно сам Аркадий — он снайпер, за ним рядовой Чаврин Сергей с ПКМом, и следом разведчик-автоматчик Николай Батура с АК -74 М. А дальше уже тыловая тройка пошла. Теперь там Илья Юдин-разведчик-автоматчик, следом Алексей Гаврилюк, как я уже упоминал, снайпер и по совместительству мой заштатный алкоголик, впрочем, последнее время он держится, и в замыкании разв… Впрочем, они у меня все разведчики, так что это и так понятно, можно не называть. В общем, в замыкании пулемётчик Эдик Довыденко — рядовой с РПК. Вот и вся группа — четырнадцать человек, я пятнадцатый. Никого не забыл? Ах, да, с нами ещё этот типок пойдёт. Определю его куда-нибудь подальше от себя, к тылу поближе, чтобы глаза не мозолил. Во вторую тройку ядра поставлю и буду спать спокойно.
Всё, хватит болтать, пора дело делать, то бишь рюкзачком заниматься. Вперёд и с песней…
Минеральную воду принесли к тому моменту, когда я, отвязав от спинки кровати рюкзак, уложил в него содержимое первого пайка. Всё, кроме тушёнки. Не идет она почему-то в меня последние три месяца и всё тут. Может быть от того, что лето — начало осени, жара, может почему ещё, не знаю. Это, как говорится, вопрос докторам. Ну, под настроение иногда могу сожрать баночку и опять перерыв дней на семь-десять. Так что на БЗ предпочитаю брать кашу, рыбу, паштеты, фарши (в зависимости от того, какой у пайка номер) и галеты, их обычно беру с запасом. Воды беру две-три баклажки, но пью, в общем-то, мало, и в принципе могу растянуть их и на трое, и на пятеро суток. Хотя, когда вода поблизости, всегда напиваюсь от души — чтобы булькало.
— Сергей! — узнаю голос ротного майора Фадеева.
— Аутиньки, — отозвался я, даже не порываясь выглянуть из палатки. Услышит — подойдёт. Если я ему требуюсь вне её пределов, позовёт ещё раз. Благо у нас тут всё по-простому, без чинопочитания — по именам, НО — по службе главенство ротного признают все, как говорится, несмотря на возраст и былые заслуги. Ведь, в конце концов, ответственность за нас лежит на нём. — Вадим, я здесь!
— Сергей! — Фадеев заглянул в палатку и несколько раз моргнул, привыкая к скудному освещению. — Новая вводная, — я насторожился, — берешь с собой десять кг тротила.
— За каким??? — немая сцена.
— А хрен его знает, даже ни чих — пых… — скорбное разведение рук.
— А хоть с районом разведки поконкретней определились? — такого «Решения» как сегодня, я ещё никогда не принимал. Подписал распечатанный лист карты и отдал своему оперативному офицеру. Типа, потом нарисуешь.
— Не — а, — уж больно легкомысленный ответ, словно ему самому не интересно, вокруг чего вся эта суета. А может и не интересно, былой опыт нашёптывал и подсказывал, что чем грандиозней замысел, тем никчёмней результат. Дай бог, чтобы он оказался прав.
— Полный абзац, блин, пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что! — что ж, остаётся только вслед за командиром разводить руками.
— Ты не прав! — возразил мне Вадим и, пнув носком ботинка лежавший подле буржуйки цинк, рявкнул: — Истопник!
По ночам было уже довольно холодно, и бойцы по очереди дежурили около топившихся дровами буржуек, а жрали они дрова не милосердно и требовали хорошей пилы и времени. (Это тебе не афганские «палариусы», «работавшие» на керосине или солярке).
— Я, товарищ майор! — на зов откликнулся рядовой Семёнов, боец из группы капитана Гуревича.
— Золу из поддувала я, что ли, за тебя выносить буду? — вкрадчиво и почти ласково поинтересовался Вадим.
— Сейчас сделаю! — поспешно заверил его боец. Он-то отлично знал, что может скрываться за этой нарочитой ласковостью, и потому, не дожидаясь повторной команды, принялся резво вычищать в цинк накопившуюся в поддувале золу. А я вернулся к прерванному разговору.
— Это почему же я не прав? — теперь уже и второй паёк нашёл своё место в глубокой утробе рейдового рюкзака.
— Ты не просто не прав, ты не прав дважды! — заверил меня Фадеев. — Во-первых, путь твой известен — это глубины чеченского леса, даже более конкретно: куда-то чуток поюжнее обычного. Во-вторых — как это, принеси неизвестно что? Известно — результат, — всё с ротным понятно, он надо мной издевается. Шутит, понимаешь ли. Но, да ладно, шутник, я тебе это ещё припомню!
— Мели Емеля, твоя неделя! — беззлобно огрызнулся я и продолжил укладывание своего имущества.
Не считая вылетов на ВПШГ, в последнее время на вертушках нас забрасывали редко, меня с моей группой так и вовсе ни разу. Так что когда мне довели (уже ближе к вечеру), что вывод в район разведки будет воздушным путём, нам пришлось спешно топать за пределы ПВД и отрабатывать посадку-высадку. В смысле, посадку в вертолёт и высадку из него же — пешим по конному. Одним словом, малость побегали. Но в последний момент у них там наверху что-то не срослось. А может быть, так было и задумано? Одним словом, полетать нам не пришлось. Да, собственно, не очень-то и хотелось. У меня до сих пор от одного воспоминания об афганских взлетах и посадках уши болят, сглотнуть хочется. Так что когда объявили, что вертолётов не будет, я даже какое-то облегчение испытал. На колёсном ходу оно как-то спокойней. Конечно, и на дорогах что угодно может случиться, но тут если в первые мгновения жив остался, то многое от тебя самого зависеть будет, а в воздухе… только от бога, и то в лице пилота. Одним словом… кажется, я уже начал повторяться. Итак, готовность на выезд завтра в десять утра. Всё собрано, все готовы, теперь в шесть подъём, поесть, в темпе вальса получить взрывчатку, граники, то есть РПГ-26, мины, прочую тряхомудию, и в путь. Вот только куда и зачем? Район поиска хрен те знает какой огромный, вот и реши, в каком конкретно месте ножками топтаться будем. Хотя, есть у меня некоторые предположения. И если я прав, то задачка нам предстоит ещё та. Местность труднопроходимая, базовая, а БРов — боевых распоряжений на работу в тех краях раз-два и обчёлся, так что район до сих пор путём так и не разведан. Возможно, именно поэтому про него всякие легенды и ходят. Впрочем, легенды легендами, а приличная база там наверняка есть. В конце концов, банда, с которой пришлось нам схлестнуться на моём втором (в качестве командира группы) боевом задании, шла откуда-то оттуда. И рыл в ней по моим прикидкам — десятка три, не меньше. Так что, несмотря на грандиозность планируемых задач, а судя по субъекту, нас сопровождавшему, именно такими они и представлялись вышестоящему командованию, у моей группы был шанс на реальное действо. И по холодку, временами с места на место переползавшему по моей спине, это не сулило нам ничего хорошего.
Меж тем солнце скатилось за горизонт, и у земли серым туманом стала сгущаться темнота наступающей ночи.
Вечер выдался на удивление тихим. Едва начало темнеть, как на прозрачном, безоблачном небе высыпали бесконечные тысячи звёзд. Млечный путь, туманной лентой протянувшись от горизонта до горизонта, мерцал крупными звездами своих «обочин», большая и малая Медведицы поражали яркостью, и последней надеждой заблудившихся путников сверкала Полярная звезда. Среди звездного роя светлой точкой летел под звёздами искусственный спутник, и возможно где-то там, в глубине космоса, в необъятных просторах галактики в этот же самый миг в такое же безоблачное небо, затаив дыхание, вглядывался чуждый нам инопланетный разум. Но рассуждения о другом разуме следовало оставить философам или, в крайнем случае, космонавтам, а мне пора было идти спать. И потому, бросив взгляд на чадящие у горизонта газовые факелы, я ещё раз вдохнул свежий ночной воздух и нырнул под палаточный полог.