Хроника операции «Фауст»
Шрифт:
Потом колодец засыпали землей, залили бетоном и завалили углем, заложив среди кусков антрацита мину с испорченным взрывателем электрохимического действия. Расчет учитывал немецкий характер: добросовестно сделать то, что положено, но и пальцем не шевельнуть, если работа покажется излишней. Обнаружив в углу испорченную мину, немцы сочтут свою задачу выполненной и откажутся от дальнейших поисков…
После Харькова Павел попал на Западный фронт, который уже вел оборонительные бои на подступах к Москве. Предстояло заминировать мост через Истру. В его опоры замуровали по шестьсот килограммов особо сильного взрывчатого вещества — гексогена. Кто-то из инженерных командиров намеревался взорвать мост в тот момент, когда пойдут по нему вражеские колонны.
— Вы считаете немцев дураками? — усмехнулся Павел. — Если они увидят целехонький мост, то сразу догадаются, что русские оставили его неспроста. Первыми пошлют саперов. Они и найдут наши мины…
Павел сделал так: взорвал настил, а в главные опоры заложил радиомины.
Первыми к мосту через Истру, лежащему на кратчайшем пути к Москве, подошли танки из группы генерала Гепнера. Увидев разрушения, немцы стали его ремонтировать. Одновременно рядом навели понтонную переправу. Они торопились, работали днем и ночью при свете фонарей. В ноябрьских сумерках на новое, только что уложенное полотно моста въехал первый танк. За ним двинулась колонна, ожидавшая переправы на правом берегу реки. За танками пошли многотонные грузовики с солдатами и боеприпасами, тягачи с артиллерией, штабные автобусы. Временный наплавной мост через Истру, обладавший малой пропускной способностью, разобрали, сложили по частям на семитонные «бюссинги» — понтоны требовались для будущих переправ через Москву-реку и канал Москва — Волга. И вот тогда-то грохнули взрывы огромной силы. Вверх взметнулось кровавое пламя. Оно поднялось выше Ново-Иерусалимского собора, возвышавшегося над Истрой. Будто сметенные ураганом, полетели в реку машины с понтонами, танки, солдаты. Тяжелый гул прокатился над полями Подмосковья. Гитлеровское командование пришло в ярость. Командующий армиями «Центр» фельдмаршал фон Бок метал громы. Фашистам казалось, что они вот-вот ворвутся в Москву, и вдруг так хорошо разработанное наступление сорвалось.
Тогда же нечто подобное случилось в Харькове. Город немцы заняли в октябре. Саперы, предупрежденные агентурой о том, что русские оставили в городе много мин замедленного действия, начали обшаривать все более или менее крупные здания, пригодные для казарм, штабов и квартир командного состава. Им удалось обнаружить несколько сот зарядов.
В одноэтажном старинном особняке на улице Дзержинского в котельной тоже нашли взрывчатку с испорченным электрохимическим взрывателем. Проверив щупами и прослушав стетоскопами уголь в котельной и другие подозрительные участки, саперы доложили о полной безопасности особняка. В доме поселился начальник гарнизона генерал-майор фон Браун с адъютантами, денщиками и лакеями.
Вечером 13 ноября генерал в своей резиденции проводил совещание. Оно закончилось поздно ночью обильным ужином и вином. Пили за встречу в Москве и победу великой Германии.
А в Воронежскую радиовещательную станцию, расположенную в трехстах километрах от Харькова, в эту ночь прибыл известный минер Илья Григорьевич Старинов. По его приказанию была подана в эфир закодированная радиокоманда. От взрыва основной мины особняк на улице Дзержинского взлетел на воздух вместе с генералом фон Брауном и его приближенными.
Разъяренные гитлеровцы расстреляли саперов, проверявших здание, а их командира понизили в звании и послали на фронт. Все штабы, учреждения и воинские части в панике покинули большие здания. Саперы в поисках мин снова начали ощупывать каждый метр, рыть в мерзлой земле глубокие шурфы. Иногда они натыкались на заряды, но чаще взрывались сами, так и не сумев разгадать секрет советских ловушек.
После разгрома фашистов под Москвой Павлу довелось прочитать трофейный документ. Это был секретный приказ Гитлера. В нем говорилось:
«Русские войска, отступая, применяют против немецкой армии «адские машины», принцип действия которых еще не определен. Наша разведка установила наличие в боевых частях Красной армии саперов-радистов специальной подготовки. Всем начальникам лагерей военнопленных необходимо пересмотреть состав пленных русских с целью выявления специалистов данной номенклатуры. При выявлении немедленно доставить их самолетом в Берлин. О чем доложить по команде лично мне».
А уже незадолго до отъезда на Воронежский фронт в руки Павла попал еще один категорический приказ Гитлера. В нем опять повторялось требование искать военнопленных, имеющих хоть какое-нибудь отношение к управляемому по радио минированию. Последние строки касались непосредственно берлинского знакомца по военно-инженерному училищу в Карлсхорсте генерала Леша. Фюрер приказывал ему «любой ценой добыть сведения, установить схему и принцип работы русской «адской машины».
9
К началу 1942 года лаборатория профессора Ростовского, где служил Павел, помимо своих основных работ стала изучать вооружение противника. Сюда свозили трофейное оружие, описания немецких самолетов, пушек, минометов, танков, и сотрудники исследовали конструкторские свойства оружия врага. После посещения Германии Клевцова не покидало ощущение, что немцы показывали нашим делегациям оружие старых образцов. Однако скоро он убедился, что в бой гитлеровцы бросили ту же технику, которую демонстрировали перед войной. Они были уверены, что русские просто-напросто не успеют воспользоваться новинками. Главными были танки T-III и T-IV, бомбардировщики «Хейнкель», «Дорнье» и «Юнкерс», истребители «Мессершмитт-109» и «Хейнкель-100», разведчик «Фокке-Вульф-189», Пехота была вооружена винтовкой Маузера и пистолетом-пулеметом МП-38/40, разработанным для экипажей танков и бронемашин. Танкисты из личного оружия стреляли редко, поэтому у пистолета-пулемета был складной приклад, затвор взводился левой рукой, ствол не имел ограждения, предохраняющего руки от ожогов, и прицельно стрелять дальше, чем по диагонали футбольного поля, он не мог. Однако им вооружили пехоту. Количество покрывалось качеством, что повышало боеспособность немецких войск.
Но и гитлеровцы в первые месяцы войны встретились с новейшим советским оружием — «катюшами», истребителями Микояна и Лавочкина, танками КВ и Т-34. Их было, правда, крайне мало для огромного театра войны, разбежавшегося от Ледовитого океана до Черного моря.
И по долгу работы, и по собственному влечению Павел следил за развитием нашего танкостроения. Он близко знал ведущих конструкторов, сумевших в тридцатьчетверке превосходно решить «золотое» уравнение всех танкостроителей мира, которое гласило: «Эффективность танка прямо пропорциональна его способности наносить врагу серьезный урон и без ущерба выдерживать удары противника». Простая в производстве машина могла выпускаться на разных заводах. Весила она 26,5 тонны, вооружалась 76-миллиметровой пушкой и двумя пулеметами, по своим главным качествам — огневой мощи, броневой защите и маневренности — бросала вызов любому танку других стран. Толщина брони была не больше длины спичечного коробка, но самым примечательным в защите было то, что броневые листы корпуса устанавливались под большим наклоном — в 60 градусов, и это почти втрое усилило противоснарядную стойкость.
Немецкие конструкторы на такой способ бронирования поначалу не обращали внимания. Но в ставку Гитлера полетели панические отзывы немецких генералов о русском танке. Командующий 1-й танковой армией фельдмаршал Клейст назвал тридцатьчетверку «самым лучшим танком в мире». Генерал-полковник Гудериан, командовавший 2-й армией, отозвался более определенно:
«Превосходство материальной части наших танковых сил, имевших место до сих пор, отныне потеряно и перешло к противнику. Тем самым исчезли перспективы на быстрый и непрерывный успех».
Если бы советская промышленность успела развернуть массовое строительство тридцатьчетверок, гитлеровцам пришлось бы туго с самого начала войны. Но было выпущено немногим более тысячи Т-34, да и те стали поступать в войска лишь в конце весны сорок первого и были раскиданы по пяти военным округам. Тем не менее Т-34 сразу же показали гитлеровцам свою силу. Попавший к Павлу трофейный документ рассказывал о бое 17-й танковой дивизии вермахта 8 июля 1941 года.
Подминая гусеницами рожь и картофельную ботву, танки медленно продвигались к Днепру. То тут, то там над полем взметывались чернью дымы. Это вспыхивали или немецкие T-III, или легкие русские танки Т-26. Дивизия ушла далеко вперед, израсходовав почти весь боезапас. Когда усталые канониры в своих душных, насыщенных пороховым дымом башнях получили приказ экономить снаряды, из густой ржи выполз приземистый русский танк. Его силуэт был немцам незнаком. Они открыли по нему огонь, но снаряды рикошетом отлетали от массивной башни и корпуса. Русский танк свернул на проселочную дорогу. Там стояла 37-миллиметровая противотанковая пушка. Артиллеристы начали палить, но он как ни в чем не бывало подошел к пушке, крутнулся на своих широких гусеницах и вдавил ее в землю. Затем он поджег еще один немецкий танк, углубился в оборону на пятнадцать километров, сея ужас и страх. Он был подбит лишь с тыла снарядом из 100-миллиметрового орудия…