Хроника великого джута
Шрифт:
Помощи не хватило. Вымерла, по данным комиссии, треть голодающего населения.
Рыскулов обвинил краевую Продовольственную Директорию в том, что она была больше озабочена снабжением армии и тех учреждений, которые «со сжатыми кулаками» требовали свое.
«Если бы голодающий пролетариат мог явиться в тог же ЦИК или в ту же Продовольственную Директорию и потребовать свои права тоже со сжатыми кулаками, та получилась бы совершенно другая картина. Но голодающий пролетариат, особенно туземный, вымирал и своих прав не мог требовать. …Количество умерших исчисляется в огромных размерах. Можно сказать, что эти погибшие люди спасли положение и даже спасли советскую власть, так как если бы они, эти миллионы голодающих, также пришли со сжатыми кулаками и потребовали своей доли, то они не оставили бы камня на каине и перевернули бы все; но эти элементы были бессознательны, так как они не были
Краевая Продовольственная Директория заявляет: мы вам дать ничего не можем… Но строить здесь советскую власть на костях туземного пролетариата нельзя, как хотят допустить некоторые». [78]
Тем временем на жителей обрушивались то хлебная монополия, то продовольственная диктатура с запретом базаров, то продразверстка с грабежом последней горсти: зерна.
Весной 1919 года ТурЦИК направил в Ферганскую область двух особоуполномоченных «исключительно па делам киргиз». В Андижане они застали следующую картину: партийные и советские чиновники разъезжали в парных экипажах, а дехкане впрягались вместо лошадей и пахали поля. Из Джалал-Абада телеграфировали, что киргизы встретили их радостно и благодарят советскую власть за оказанное внимание. «Они жалуются, что последняя трехлетняя история пролетарской революции разорила их экономически и духовно…». [79]
78
Там же. С. 77.
79
Там же. С. 83.
В ту же Ферганскую область съездил председатель Совнаркома Туркестана Сорокин. Он самолично подтвердил безобразия:
«…От мусульман отбирают все, и не только отбирают, но и убивают их. Наши солдаты вместо защиты несут грабежи и убийства… В кишлаках население терроризировано и бежит. Растут шайки разбойников. Но, может быть, возразит кто-нибудь, что это не партия, а Красная Армия чинит насилия. Но партия стоит во главе… Мусульманский пролетариат просит помощи у русских, но те отвечают, что не доверяют им. Мусульман травят, мусульман даже убивают… Мусульманская беднота терпит от наших отрядов, уничтожавших без разбору (их) имущество, женщин и детей… Мусульмане-националисты… каким образом они могут относиться к нам дружески, когда видят только оскорбления? Мы сами делаем их националистами…». [80]
80
Там же. С. 100.
В июне 1919 года в Ташкенте проходил 3-й краевой съезд Компартии Туркестана. Один из делегатов, «бедняк-мусульманин», сказал на заседании 5 июня:
– Мы, бедные мусульмане, как находились при Николае Кровавом скотиною, так находимся и теперь Бри нынешнем пролетарском правительстве. И даже хуже, хотя не сопротивлялись советской власти…. [81]
Дехканину вторил писатель Жусупбек Аймаутов в своей книге «Психология выбора профессии», вышедшей на казахском языке в московской типографии Совета Национальностей:
81
Там же. С. 101.
«Война, революция, грабежи, голод, национальная свобода, автономия… все это вещи, не снившиеся казахско-киргизскому народу даже во сне, бросили (казахско-киргизский народ) в объятия нищеты и бесконечных нужд…» . [82]
Сколько жертв унес этот небывалый, по словам Рыскулова, голод? Точных данных нет. Количество умерших исчисляется в огромных размерах, говорил он в марте 1919 года. Но ведь с бедою не могли оправиться до конца 1919 года… В предисловии к книге «Революция и коренное население Туркестана», написанном несколькими годами позже, Рыскулов отмечает, что организация чрезвычайных комиссий по борьбе с голодом, диктаторскими полномочиями «спасла сотни и тысячи пролетариев и бедноты (спасено, по статистическим данным, почти ровно 1000 000 человек)…». [83] Миллион жизней избавили от смерти, но голодало-то не менее двух миллионов человек. Значит, и жертв – миллион. Примерно такую.же
82
Цит. по: Чокаев М.Туркестан под властью Советов. Париж, 1935.
83
Рыскулов Т.Цит. пр. С. XII предисловия.
Рыскулов считал, что голод послужил одной из главных причин возникновения басмачества в Туркестане. Но ведь и голод был следствием не только стихии, но, главным образам, причин политического и экономического порядка. Как бы то ни было, однако до времен революционной смуты никакого басмаческого движения в этих краях не существовало. Карательные действия новой власти, ее грубый и беспощадный атеизм, экономический грабеж – все это и другое не могло не вызвать противодействия. Уже 9 июля 1918 года «ввиду непрекращающихся грабежей и разбоев» Ферганская область была объявлена на военном положении. По мнению председателя (в 1922 году) Совнаркома Туркестана К. Атабаева, в 1919-1920 годах в Ферганской долине существовало не просто басмачество (в переводе бандитизм), а «определенное народное восстание». 18 июля 1922 года, делая доклад на 5-м заседании 4-го пленума ТурЦИКа, проходившего в Ташкенте, Атабаев так объяснил зарождение басмачества:
«Советскую власть в Фергану привезли железнодорожные рабочие, которые долгое время не находили пути к увязке с местным населением. Одновременно с возникновением советской власти в Фергане группа мусульманской интеллигенции, совместно с улемами, созвала съезд мусульманских воинов и дехкан. На этом съезде было избрано правительство автономного Туркестана. Оно объявило амнистию всем грабителям и ворам, призывая их вступать в ряды национальной армии, которая организовалась в Фергане. Между прочим, туда был приглашен Иргаш, бывший вор и грабитель, сосланный на каторгу царским правительством и вернувшийся после революции. Он был назначен «курбаши». В переводе – начальник охраны города Коканда.
Для ликвидации этой банды советской властью был отправлен в Коканд отряд во главе с т. Перфильевым, который и приступил к осаде города. Автономное правительство выпустило воззвание, приглашая всех мусульман вступить в ряды национальной армии для защиты религии Ислама, национальной свободы и автономного правительства. И действительно, близкие кишлаки отозвались и прибыли в Коканд с кетменями, топорами, охотничьими ружьями и т. д. Бой продолжался три дня. За это время автономное правительство исчезло, ушел и Иргаш. К моменту взятия Коканда в городе остались те кишлачники, которые пришли к ним на помощь. Они-то больше всего и пострадали.
Наш отряд состоял исключительно из дашнаков, [84] которые быстро учли создавшуюся обстановку и решили нажить деньги. Расправа шла большей частью по торговой линии. Все местные торговцы были расстреляны, имущество их было свезено на оклады и в вагоны, а что осталось, было сожжено. Население подверглось насилиям, грабежу, а город – разрушению.
Население Ферганы, видя такую жестокую расправу, поверило автономистам, что большевики действительно грабители и бандиты, что они ничего не признают и идут против религии, против Бога.
84
Члены армянской националистической партии «Дашнакцу-тюн».
…Мобилизация местного населения на тыловые работы в 1916 году вызвала целый ряд восстаний в Самаркандской и Семиреченской областях. В Фергане… население откупилось от мобилизации очень осторожно: оно обложило само себя особыми налогами и на собранные деньги наняло всякий сброд – картежников, карманников, весь бездельный люд, которым кишела Фергана. После годового пребывания на фронтах они возвратились домой и как «истинные рабочие» были привлечены в местные Советы…
В каком же порядке протекала там наша политическая работа? Наш лозунг «Долой старый мир, долой буржуазию!» проводился в жизнь приблизительно в следующем виде. За старый мир мы принимали все мечети, медресе, которые были нами закрыты; казии, улемы были арестованы; борьба с религиозными предрассудками выражалась в том, что священный для мусульман Коран в Маргелане был сожжен представителями советской власти; соборная мечеть в Андижане была превращена в казармы мусульманских отрядов…