Хроники Амбера. В 2 томах. Том 1
Шрифт:
— Может быть, в точке максимального приближения Козыри снова заработают?
Рэндом посмотрел на Ганелона и перевел взгляд на меня.
— Попробовать невредно, — произнес он. — Что нам терять?
— У нас не так много ориентиров, — сказал я. — А вообще мысль неплохая. Если здесь с нами ничего не случится, можно попробовать. Правда, как оглянешься… Такое впечатление, что дорога позади сокращается в прямой пропорции по отношению к пройденному нами расстоянию. Мы не просто перемещаемся в пространстве — тропа словно сматывается. В таких обстоятельствах я бы предпочел ехать до тех пор, пока не пойму, что дальше ехать некуда.
Оба мои спутника кивнули. Рэндом уже начал было спешиваться, да так и замер: одна нога на земле, другая — в стремени.
— Столько лет прошло… — проговорил он. — Ведь никогда в это по-настоящему не верил…
— Что это? — прошептал я.
— Наша цель, — ответил Рэндом и взлетел в седло.
Он пустил коня шагом. Я последовал за ним и через несколько мгновений увидел то, что видел Рэндом.
Это был он — такой же ослепительно белый, как тогда, в роще. Единорог стоял, наполовину скрытый от глаз густыми зарослями кустарника.
Услышав поступь коней, единорог обернулся и поскакал прочь, но вскоре снова остановился за стволами деревьев.
— Вижу! — взволнованно прошептал Ганелон. — Подумать только… Чтобы такой зверь на самом деле существовал! Это же ваш семейный герб, верно?
— Да.
— Ну, тогда это, наверное, добрый знак.
Я промолчал. Мы медленно ехали вперед, стараясь не терять единорога из виду. Я не сомневался: он хочет, чтобы мы следовали за ним.
Он бежал и останавливался, но никак не показывался целиком — откуда-то выглядывал, перебегал от укрытия к укрытию, мчался вперед легко и быстро, избегал открытых участков, предпочитая заросли и тень. А мы ехали и ехали за ним, забираясь все глубже в лес, который с каждым шагом все меньше напоминал местность на склонах Колвира. Уж если это и было на что похоже, так скорее на Арденский лес.
Мы ехали, по моим подсчетам, уже примерно час и вскоре приблизились к неширокому прозрачному ручейку. Единорог обернулся и помчался по его берегу против течения.
Рэндом отметил:
— А ведь как будто что-то знакомое..
— Да, — подтвердил я. — Но только «как будто». А почему — никак не пойму.
Дорога пошла на подъем. Коням стало трудно поспевать, но единорог словно почувствовал это и сбавил прыть. Под копытами коней попадались камни, деревья стали ниже. Ручей шумел и плескался, непрерывно петляя. Я уже устал считать его коленца, когда мы приблизились к вершине небольшого холма.
Дальше дорога пошла по ровному лесу, из которого вытекал ручей. Краешком глаза я заметил через просвет среди деревьев нечто, что меня сильно удивило: ослепительно голубую гладь океана — далеко внизу. Наверное, то же самое увидел и Ганелон, поскольку проговорил:
— Ну и высоко же мы забрались. Вроде бы все по низинам ехали, а тут…
— Роща Единорога! — прервал его Рэндом. — Вот на что это похоже! Смотрите!
И он не ошибся. Впереди лежала ровная площадка, усеянная валунами. Посреди них из земли бил ключ, дававший начало ручью, по берегу которого мы ехали. Мой внутренний компас говорил мне, что поляна на самом деле должна быть не столь широкой и расположена иначе, но сходство было поистине потрясающее. Простое совпадение? Вряд ли.
Единорог взбежал на невысокую скалу около ручья, посмотрел
И стоило нам только тронуться вперед, как и камень, и единорог, и деревья вокруг, и ручеек позади — все приобрело какую-то необычную ясность, резкость очертаний, словно стало испускать свой собственный свет, и способность заставлять все кругом светиться исходила от нас. А на границе зрения свет дрожал и колебался — так плывет мимо тебя все, когда с бешеной скоростью скачешь на коне.
Моя лошадь шагал вперед, и с каждым его шагом что-то исчезало из окружающего мира. Внезапно между нами и окружающими нас объектами началась перестройка взаимосвязей, исчезало чувство объемности, нарушались перспектива и оценка расстояния. Все стало каким-то плоским, одномерным, лишилось площади. Конь Рэндома встал на дыбы и громко заржал. Зрелище вышло поистине апокалипсическое: я вспомнил «Гернику» note 21 . Увы, я заметил, что странные кубистические изменения коснулись и нас самих: и Рэндом, пытавшийся обуздать обезумевшего коня, и Ганелон, не давший своему Дракону вздыбиться, выглядели по меньшей мере странно — все из прямых линий и углов.
Note21
“Guernica” (1937) – картина П.Пикассо
Впрочем, Звезда во многих передрягах побывала, да и Дракон был бравым жеребцом. Мы с Ганелоном покрепче прижались к коням и почувствовали, что земля движется… Что же это такое? Рэндому наконец удалось справиться со своей лошадью. А перспектива все искажалась и искажалась…
А потом вдруг резко изменилось освещение. Небо почернело, как ночью, но стало похоже на плоскую, не отражающую света поверхность. Точно такими же стали и пустые участки между объектами. Свет теперь исходил от самих объектов. Все плоскости испускали белое свечение разной интенсивности, и, горя ярче всего вокруг, ставший вдруг громадным и странным, единорог поднялся на дыбы, ударил передними копытами по воздуху… Казалось, он уничтожит нас, если мы сделаем хоть один шаг.
А потом был только свет.
А потом все замерло.
А потом свет исчез и не осталось совсем ничего — даже черноты. Какой-то разрыв существования, длившийся не то краткий миг, не то целую вечность…
А потом и мрак и свет вернулись. Но только… поменялись местами. Свет заполнил внутренние объемы предметов.
Первое, что я услыхал, — был звук бегущей воды, и понял, что мы все еще у родника. Первое, что я почувствовал, — дрожь, бьющая мою чалую. А потом до меня донесся запах моря.
А потом у меня перед глазами возник Образ… или нет: его искаженный негатив.
Я наклонился вперед — и края предметов осветились более ярко. Откинулся назад — и свет исчез. Снова склонил голову, сильнее, чем в первый раз…
Свет рассеивался. В картине мира появились оттенки серого цвета. Осторожно, почти нежно я сжал коленями бока Звезды, понуждая лошадь шагнуть вперед.
Мир вокруг оживал, обретал привычные цвета, очертания, формы…
Я слышал — мои товарищи тронулись в путь позади меня. Далеко внизу виднелся Образ, совсем не таинственный, сам становящийся объяснением той удивительной трансформации, что произошла с миром вокруг нас.