Хроники Бастарда: Ив
Шрифт:
Ив целовала лицо Ригана, его шею, запускала пальцы в жесткие волосы, гладила затылок. Дарить наслаждение любимому человеку было невероятно возбуждающе. Она поймала себя на сумасшедшей мысли, когда расстегивала его брюки. Ив скользнула вниз, целуя его грудь и живот, искренне радуясь тому, что ночью наверняка не заметно, как пламенеют ее щеки. Да что говорить, она вся горела – от возбуждения или от смущения, а может быть и от того, и от другого.
Ив легко коснулась губами его члена, неуверенно и робко. Никогда раньше она не делала ничего подобного. Сейчас Ив искренне сожалела о том, что до встречи
Его хриплый выдох – Риган никогда не стеснялся в выражении чувств во время секса – говорил сам за себя, и это придало ей смелости. Она ласкала его, понимая, что заводится от того что делает, смущалась еще больше, но остановиться не могла и не хотела. Риган подтянул ее наверх, и Ив всхлипнула от удовольствия, опустившись на него.
Ей больше не нужно было сдерживаться, смущение и нерешительность отступили. Ив цеплялась за его руки, царапала грудь, громко стонала, отпуская себя и раскрываясь перед ним. В момент высшего наслаждения небо и земля поменялись местами, она услышала свой крик и его стон, слившиеся воедино, а затем опустилась на Ригана, прижимаясь к его груди.
Он притянул Ив к себе, поглаживая по спине, выдернул из-под себя куртку, набросил ей на плечи. Все его внимание и нежность сейчас принадлежали ей, и Ив не представляла, как раньше могло быть иначе. Сердце, казалось, вот-вот разорвется от любви, и не было в мире женщины счастливее.
– Люблю тебя, – прошептала Ив и потерлась щекой о его плечо.
Риган улыбнулся, но промолчал, перебирая пальцами ее волосы. Сколько времени они так лежали вместе, Ив не знала, но ей не хотелось отпускать его, расставаться даже до утра. Если бы не предстоящий переезд, можно было бы позволить себе не спать всю ночь, но им нужны были силы. В первую очередь Ригану, потому что ехать им предстояло днем. Они вернулись в лагерь и разошлись по палаткам. Ив заснула, как только голова коснулась подушки, полная мечтаний и планов.
Она не обманывала, когда говорила, что поиски могут затянуться. Они сменили несколько стоянок, уходили все дальше от Ираклиона, но пока ничего не обнаружили. На месте приходилось прочесывать буквально каждый метр, потому что письма и дневники отца не содержали точных координат, разве что приблизительные ориентиры.
С каждым днем она все меньше верила в идею отца и все больше волновалась за Ригана. Первое время он еще мог совершать вылазки в Ираклион и кормиться, а когда они ушли достаточно далеко, это стало проблематично. Приходилось брать одну из лошадей, которых они использовали для перевозки вещей и оборудования, но не всегда получалось. Существовала вероятность не успеть к утру, а зная Тому, такое могло сулить крупные неприятности.
Солнце, как назло, палило нещадно. Не было практически ни одного пасмурного дня. Риган выбирался из палатки только в случае крайней на то необходимости, и выглядел при этом неважно. Не спасала ни одежда, ни перчатки, ни широкополая шляпа, полностью закрывавшая лицо – без крови он слабел значительно быстрее и дневной свет становился для него губительным. Ив сходила с ума, понимая, что еще чуть-чуть – и ей придется выбирать между делом своей жизни
Как-то один из ребят презрительно пробормотал, что хилым англичанам, которые боятся солнца, не место в таких походах. Правда, тут же заработал такой взгляд от Томы, под которым должен был испариться сам. Он ретировался, и с тех пор больше никто не предпринимал попыток намекать на беспомощность Ригана.
Она чувствовала себя вымотанной и уставшей: днем Ив помогала археологам, а ночи проводила с ним. Она делилась с Риганом кровью, не жалея себя, а на следующее утро ходила бледная, в ушах звенело, и сосредоточиться на работе не удавалось. Они не заговаривали с ним о происходящем, но Ив пообещала себе еще пару дней, после чего собиралась уезжать. В противном случае ни он, ни она могли не пережить этого приключения.
Утром второго дня, во время завтрака, она упала в обморок на глазах у всех, а в себя пришла уже в палатке.
Взгляд Дюпона был мрачен и более чем красноречив. В ответ на слабую улыбку опекун сорвал с ее шеи платок, Ив даже ахнуть не успела. Он смотрел на шею, где явно проступали следы зубов Ригана, а она замерла, чувствуя себя застигнутой на месте преступления, как будто сама пила чью-то кровь.
– Я так и знал! – процедил Тома. – Ив, неужели он того стоит?
Бледная, растерянная, она даже не пыталась оправдываться, думала только о том, откуда опекуну известно об измененных и сразу ли он понял, кто такой Риган на самом деле.
– Я люблю его, – прошептала она, схватившись за горло, как будто этим жестом могла что-то изменить. Тома только покачал головой, резко ударив кулаком по лежащей перед ним карте.
– Надо было догадаться, что они будут действовать через тебя.
– Кто?
– Монстры, которые охотятся за открытием Бернара, – он морщился от каждого слова, будто разговор причинял ему физическую боль.
– Риган не монстр, – пробормотала Ив. Мысли сменяли одна другую с невероятной скоростью. Дюпон знал про измененных. Знал и не сказал ей. Наверняка, он сразу догадался про Ригана. – Ему нужен только медальон, – добавила она сдавленным шепотом.
– Тот, что у тебя на шее? – издевательски рассмеялся Тома. Девушка никогда не видела его таким злым и расстроенным. – Ему нужен ключ, который бесполезен без второй части. Поэтому он и отправился вместе с тобой.
– Ключ? – Ив растерянно посмотрела на него. Но отец не писал ни о каком ключе. Или писал? Один из дневников она отдала Томе. О чем еще он предпочел умолчать? Почему так поступил?
– Сначала так и было, но потом мы стали близки, – стараясь скрыть подкатившую горечь и предательски подступившие слезы, с вызовом произнесла она, – и в отличие от тебя Риган мне никогда не лгал!
– Очнись, дочка! – перебил он ее. – Он запудрил тебе мозги и использовал!
– Я не верю тебе, – прошептала Ив. – Мы любим друг друга.
Тома тяжело вздохнул, мгновенно остыв в своей ярости. Он притянул ее к себе и заключил в крепкие объятия.
– Они не способны на любовь, дочка. Подлые твари могут только убивать, постоянно живут во тьме и жаждут крови. Они больше не люди.
В его словах было столько искренних боли и горя, которые приходят не после изучения вопроса в библиотеке.