Хроники Бейна. Книга первая (сборник)
Шрифт:
Несмотря на то что Магнус, похоже, не особенно желал поддерживать беседу, Катарина продолжила:
– Я родилась с таким цветом кожи и в младенчестве еще не умела накладывать на себя чары. Скрыть свой истинный облик я никак не могла, хотя быть собой было небезопасно. Когда мать увидела меня, она поняла, кто я, и утаила меня от всего мира. Она воспитывала меня тайно и всеми силами пыталась уберечь меня от опасности. Она была жестоко наказана, но отвечала на это лишь любовью. Когда я исцеляю людей, я делаю это ради нее. Это дань, которую я плачу ей. Когда она спасла меня, она спасла жизни бесчисленных людей из
Она серьезно взглянула на Рагнора, который сидел за столом и неловко пялился на свои руки, но все же откликнулся:
– А мои родители думали, что я ребенок эльфов или кто-то вроде. Мама говорила, что кожа у меня цвета весны, – сказал он, и на его щеках выступил изумрудный румянец. – Все, само собой, было несколько сложнее, но они меня полюбили, хотя находиться в моем обществе было не очень уютно и мама всегда говорила мне, что я ворчливый, как старик. С возрастом я, конечно, изжил этот недостаток.
После этой фразы воцарилось вежливое молчание.
Магнус подумал, что с тем, что воспитываешь подкидыша фей, смириться легче, чем с тем, что женщину – или, реже, мужчину – охмурили демоны и ребенок – это напоминание о перенесенной боли. Демоны и боль всегда сопровождали рождение колдунов.
– Это то, о чем нам стоить помнить, если нам кажется, что люди нам чужды, – сказала Катарина. – Мы многому обязаны людской любви и лишь благодаря ей живем вечно. Люди качали в колыбелях странных детей, не отчаиваясь и не отворачиваясь от нас. Я знаю, от кого мне досталась по наследству моя душа.
Они сидели около своего дома в саду, окруженном высокими стенами, но Катарина всегда была осторожнее друзей. Она оглянулась и зажгла стоящую на столике свечу искрой, возникшей в ее сложенных ладонях из ниоткуда. Белоснежные волосы ее на миг превратились в шелк и жемчуга. Все неожиданно осветилось, и теперь Магнус мог видеть улыбку подруги.
– Наши отцы были демонами, – сказала Катарина, – а матери – героинями.
И это было правдой.
Большинство колдунов уже с рождения отмечены колдовским клеймом, и многие дети умирали рано, потому что родители бросали или убивали этих странных созданий. Но иногда любовь превозмогала страх. Так воспитали Катарину и Рагнора. Колдовским клеймом Магнуса были глаза, золотисто-зеленые, со зрачками-щелками. Но эта его особенность проявилась не сразу. При рождении его кожа не была синей, как у Катарины, или зеленой, как у Рагнора. С виду он был обыкновенным человеческим ребенком с необычными янтарными глазами. Мать Магнуса поняла, что его отец – демон, не сразу, а только после того, как однажды утром подошла к колыбели и увидела, как ребенок смотрит на нее кошачьими глазами. Тогда она поняла, что тот, кто явился к ней ночью в обличье ее мужа, не был им. И еще – что она не хочет жить дальше. Она и не стала.
Магнус не знал, можно ли считать ее героиней. Он был тогда слишком мал, чтобы помнить, как она жила, или осознавать то, как ей было больно. Он не был уверен в ее мужестве, как Рагнор и Катарина уверены в мужестве своих матерей. Он не знал, любила ли его мать по-прежнему, узнав правду, или любовь из ее души вытеснила тьма намного более плотная, чем та, с которой пришлось иметь дело матерям его друзей. Ведь отец Магнуса не был обычным демоном.
– А я видел, как сатана падает с неба, – пробормотал Магнус, глядя в кружку с напитком. – Подобно молнии.
– Что? – повернулась к нему Катарина.
– Радуйся, подруга, ибо ваши имена начертаны в небесах, – сказал Магнус. – Я так тронут, что мне хочется смеяться и выпить еще, чтобы не заплакать.
После этого он снова отправился на прогулку.
Теперь он вспомнил, почему той темной ночью сказал им спьяну, что хочет в Мокекуа. Магнус бывал в этом городе лишь однажды, и пробыл там недолго. Название означало «тихое местечко», что было правдой, и именно поэтому Магнусу было там неуютно. Тихие мощеные улочки и площадь с кованым фонтаном, около которого играли дети, были не для него.
Философия жизни Магнуса заключалась в том, чтобы всегда двигаться вперед, и в местечках вроде Мокекуа он еще отчетливее понимал, почему это необходимо. Если он не будет постоянно двигаться вперед, кто-то может разглядеть, каков он на самом деле. Не то чтобы он был так уж ужасен, но в голове все еще звучал тот голос:
– Беспрестанно двигайся, а иначе иллюзия разрушится.
Магнус вспомнил, как ночью лежал на серебристом пустынном песке и думал о тихих местечках, где чувствовал себя не в своей тарелке, и о том, что верил – так же, как в течение времени, – в то, что жизнь прекрасна, а судьба жестока и беспощадна, и в то, что в целом мире для него не найдется тихого местечка. Не следовало искушать Бога. Искушать ангелов тоже неумно, даже падших.
Он прогнал воспоминание. Даже если все это было правдой, его всегда ждали новые приключения.
Вы, наверное, думаете, что пьяный дебош, устроенный Магнусом в Ту Ночь, и есть та причина, по которой ему запретили появляться в Перу. Но после этого, как ни удивительно, ему позволили приехать туда еще раз. Много лет спустя он вернулся, и его действительно ждали новые приключения.
Магнус прогуливался по улицам Куско, мимо монастыря Ла Мерсед и вниз по Калле Мантас, когда услышал мужской голос. Первое, что он отметил, – его гнусавость, второе – то, что говорят по-английски.
– Я не согласен, Китти. Я настаиваю на том, что нам надо было сесть на автобус в Мачу-Пикчу.
– Но, Джеффри, из Нью-Йорка в Мачу-Пикчу не ходят автобусы.
– Да? – сказал Джеффри, выдержав паузу. – Что ж, если Нэшнл Джеографик наносит это отвратительное место на свои карты, могли бы и организовать автобусный маршрут.
Тут Магнус увидел собеседников. Они пробирались под арками, которых было полно, если пройти дальше колокольни. У Джеффри был нос человека, который никогда не затыкается. Он шелушился на сухом воздухе под палящим солнцем, а некогда накрахмаленные края белых брюк теперь обвисли, как жалкий вянущий цветок.
– А еще эти местные жители! – сказал Джеффри. – Я думал, мы хоть фотографий приличных нащелкаем. Думал, они будут колоритней, понимаешь?
– Ну надо же, оказывается, они здесь не для того, чтобы вас развлекать, – сказал Магнус по-испански.
Китти развернулась при звуках его голоса, и Магнус увидел насмешливое миниатюрное лицо и рыжие кудри под полами огромной соломенной шляпы. Китти морщила губы.
Джеффри тоже развернулся.
– Хорошая находка, подруга, – сказал он. – Вот этот – колоритней некуда.