Хроники блокадного города

Ахмад-заде Хабиб

Когда мы покинули город, мне стало совсем нехорошо. Я был в шоке и ненавидел себя, тех, кто устроил бомбежку, всякие там самолеты и людей, застывших на месте. На душе было тошно. Вернувшись из Халабджи в свой город, я еще издали свернул от универмага и пошел другой дорогой, однако было видно, что его двери заперты. Универмаг тоже стал вызывать у меня отвращение, пока однажды вечером я не прошелся по нашему кварталу во время призыва на молитву. Я сидел дома и смотрел на безлюдную улицу. Большинство домов на ней было разрушено, и я все время вспоминал, что еще до войны мы с ребятами играли здесь в футбол. Куда же вы все подевались, куда? Вот дом, в котором жил сын нашего соседа хаджи. А этот дом чей? Забыл. Ага, Надера и его семьи. Где они теперь? Из квартальной мечети донесся призыв на молитву. Я подумал: «Где же ребята? Пойти бы в

мечеть вместе». Там служитель Мулла Ахмад опять бы пошел за нами, ворча: «Помойте сначала свои грязные ноги, а потом заходите в мечеть». Размышляя об этом, я вдруг заметил горбатого старика в белой рубашке и пижаме в клетку. Он шел издалека, опираясь на посох, и по пути что-то им ощупывал. Тротуар был усеян осколками разорвавшихся минометных снарядов. Как только старик касался посохом осколка снаряда или его большой части, то спокойно обходил его. Когда он приблизился, я узнал в нем Фархана. Поднявшись, я вышел к нему навстречу. Он продолжал идти и, не дойдя до меня, снова натолкнулся на осколок, обошел его. Затем он обошел стороной и меня и, не подавая вида, направился к мечети. Вот, наконец, и несчастный Фархан. «Господи, – подумал я, – если всё дело во мне, то не нужен мне был никакой самолет. Лучше верни всех обратно: ребят, мою маму и отца, да и хозяина магазина…» Смейся. Ладно, смейся. Ты тоже меня сегодня порядком измотал на посту. Тихо. Какой-то шум. Кто идет?.. Стой!.. Пароль. Здорово. Почему так поздно? Теперь всегда будете опаздывать на полчаса? Полный порядок. Все спокойно. Сегодня вся суматоха напротив острова. А здесь те ручные все спят. Счастливо. Пошли, пост сдали. Ага, что было потом?.. Да ничего. Фархан помер, когда начался весь этот переполох – война и бомбежки. Много. Во всех этих стычках человек должен и своей смертью умирать. Одним словом, упокой Бог его душу. Что стало с его собакой?.. Если она найдется, то станет отличным сторожем. На ночь будем привязывать ее рядом с нашим окопом. Пусть охраняет вместо всех нас. Что?.. Правду тебе сказать?.. Взял я все-таки тот самолет или нет?.. Ты очумел, что ли? Да если бы и взял, то тебе бы не сказал. Или как ты думаешь?!

Зонт для кинорежиссера

– Прости! Я был неправ! – Пророк промолвил.– Узнал я – правил нет богослуженью!Бог мне открыл, явившись в блеске молний.Молись свободно, слышит Он моленье! [11]

Джамшид! Джамшид! Где же ты? Смотри, в конце концов твое проклятие сбылось. Да, да, сбылось. Я ведь взял зонт и держал его над головой одного из твоих коллег, хотя надо было держать над тобой. Ты помнишь, как проклял меня? А я тогда громко рассмеялся: мол, ну да, мечтать не вредно – а получилось, что ты прямо как в воду глядел.

11

Персидский поэт и мистик Джалал ад-Дин Мухаммад Руми (1207–1273), «Поэма о скрытом смысле», притча «Моисей и пастух».

Джамшид! Ты помнишь, как появился у нас? Нам сказали:

– Получите, распишитесь. Вот вам еще один человек для наблюдения.

А ты засмеялся, как всегда, и произнес:

– Здравствуйте. Меня зовут Джамшид Махмуди.

Мы с Амиром переглянулись и ответили на твое приветствие. Потом два месяца ты проходил учебную подготовку на вспомогательной вышке, но даже не думал заниматься наблюдением. Пока я что-то говорил, ты складывал из больших и указательных пальцев прямоугольник, изображая видоискатель видеокамеры, и через него смотрел на меня и на всё вокруг. Забыв об учебе, ты все время повторял:

– Когда же мы пойдем на главную вышку?

Раздосадованный твоей халатностью, я отвечал:

– Хватит все время говорить об этой вышке. Когда наступит тот день и мы пойдем на главную вышку, я сброшу тебя с нее, если ты не сможешь правильно ответить на заданные тебе вопросы.

Учеба закончилась, и мы отправились на экзамен на главную вышку. Ты поднялся по ступенькам на 87 метров и, задыхаясь, подошел ко мне. Посмотрев через бинокль на пустыню, расположенную на противоположном берегу реки, ты сказал:

– Ну и перспектива.

Я показал тебе вдалеке танк противника, до которого было по меньшей мере десять километров, а потом решил проверить, насколько правильно ты научился определять расстояние.

– Итак, Джамшид. Ты ведь помнишь формулу определения расстояния по угловой величине. Посмотри в бинокль и скажи, на каком расстоянии находится вон тот танк.

Ты посмотрел и рассмеялся. Я подумал, что ты займешься расчетами, но у тебя и в мыслях такого не было. Прошло некоторое время, и я уже начал проявлять нетерпение, а ты опять засмеялся и сказал:

– Три метра.

Я очень разозлился, что два месяца твоего обучения прошли напрасно, и сухо ответил:

– Снимай ботинки.

– Зачем? – спросил ты.

– Ты же говоришь, что три метра. Значит, снаряды не нужны. Кинешь ботинком – долетит. Приятель, мы сами на высоте по меньшей мере 87 метров. А ты говоришь, до вражеского танка три метра?

Ты тогда снова рассмеялся и заглянул в будку.

– Здесь плохое освещение, – сказал ты. – Если снимать окрестности отсюда, придется работать в узком диапазоне.

Я застыл в изумлении, не зная, что тебе ответить. Потом под разными предлогами ты водил за нос меня и Амира, чтобы остаться на вышке, а мы и не догадывались, что ты задумал!

Ты ведь помнишь тот случай, когда мы на мотоцикле поехали в город и услышали залпы орудий противника. Тогда мы прибавили газу и поехали на звук взрыва, раздавшийся со стороны пальмовой рощи и стоявшего там глинобитного дома, из которого валил дым. Деревянная дверь дома была вся разворочена, повсюду валялись щепки. Во внутреннем дворе мы нашли труп арабской женщины и пяти малолетних детей. Ты отчаянно разрыдался. Я поднялся, посмотрел на воронку, оставшуюся от взрыва снаряда, и сказал: «Джамшид, это тот самый проклятый снаряд сто пятьдесят второго калибра». Ты стоял около дома и вдруг увидел девочку, которая, не в силах вымолвить ни слова, бежала по пальмовой роще. Когда ты поймал ее, она от шока лишилась чувств прямо у тебя на руках и уже не видела, как приехала скорая помощь и увезла тела ее матери, братьев и сестер.

Тем вечером мы разрабатывали в штабе план и обнаружили место дислокации вражеской артиллерии. Тогда ты сказал:

– Если уничтожить эти пушки, мы станем для города Бэтменом и Робином.

Я разозлился и обругал тебя:

– Вот шут гороховый. Всё где-то в облаках витаешь. В городе один за другим гибнут люди, а ты болтаешь о своих детских мультиках.

Ты впервые не засмеялся и обиженно сел где-то в сторонке.

Наутро мы ударили по вражеской артиллерии из старого миномета, зарядив его снарядами, которые до этого похитили у вражеской армии. Тогда ты обрадовался, как ребенок, и закричал: «Вот так сценарий! Робин Гуд на войне! После войны обязательно сниму про это фильм!» Только тогда ты позабыл о нашей ссоре накануне вечером.

Джамшид! Джамшид! Джамшид! Ты помнишь, как настойчиво отправлял нас с Амиром на побывку? Когда мы вернулись и открыли дверь нашего маленького штабного помещения, то увидели, что ты развесил по стенам куски кинопленки, сложил две деревянные самодельные катушки и еще какой-то хлам и назвал все это монтажным столом. Мы начали громко возмущаться, а ты ответил: «Я учусь монтировать по способу Эйзенштейна [12] ». После этого ты два дня никого не пускал внутрь. Затем ты позаимствовал агитационный проектор и показал нам фильм. Неужели это и вправду был новый монтаж мультфильма «Том и Джерри»? Какая ерунда! Все перемешалось. Джерри смотрел на Тома, а потом изображение исчезало, затем мышонок смотрел на пса, а ты в этот момент говорил:

12

Сергей Михайлович Эйзенштейн (1898–1948) – советский режиссер театра и кино.

– Посмотрите, как присутствие собаки изменяет напряженность этой сцены.

Мы все смеялись над тобой и подшучивали. Тогда ты обиделся, выключил аппарат и сердито заявил:

– Вы меня не понимаете.

– Ты тоже не понимаешь, какая сейчас обстановка в городе, – ответили мы.

Джамшид! Джамшид! Джамшид! Ты помнишь, как я пришел наставлять тебя на путь истинный?

– Я сходил и взял у Хадж Дехнави статистику убитых за этот месяц в городе, – сказал я тебе. – По его словам, среди гражданских убито и ранено около 180 человек.