Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин
Шрифт:
При этих словах несколько стрел просвистели мимо.
Я нахлобучил головной убор.
– Ты закончил с теми штуковинами?
– Все в порядке, начальник! Я их переправил в другое место. Через минутку услышишь вопли.
Пожар в кипарисовом лесу замерцал, будто задуваемая свеча. С десяток розовых огоньков Одноглазого поплыли в том направлении – и просто исчезли. Ночь наполнялась гнетущим, жутким ощущением колдовства.
Единственный оставшийся огонек обогнул меня и закружил вокруг насаженной на бушприт крокодильей головы.
Примчалась Госпожа:
– Костоправ! Что ты творишь?
– Я уже сказал: у меня есть план.
– Но…
– Что, пропали все твои игрушки из Башни?
Назовем это интуицией, любовь моя. Выводом, сделанным на основе неадекватной и разрозненной информации. Хотя играть легче, если уже знаком с партнером.
Тьма сгущалась. Исчезли звезды. Однако сама ночь имела глянец, как у куска антрацита. Блики можно было углядеть повсюду, хотя свет ниоткуда не исходил, даже с чудовищной носовой фигуры.
– Ты погубишь всех нас!
– Такая вероятность существует с тех пор, как меня избрали Капитаном. Она существовала, когда мы уходили из Курганья. И когда покидали Башню. И когда уплывали из порта Опала. И когда ты присягала Отряду. Эта вероятность возросла до предела, когда я принял поспешное и явно жульническое предложение купцов Гиэ-Ксле. Так что ты, подруга, не сказала ничего нового.
Что-то вроде черных плоских камней запрыгало по воде, поднимая фонтаны серебристых брызг. Гоблин с Одноглазым позорно бежали.
– Чего ты хочешь, Костоправ?
Ее голос звучал неестественно, в нем угадывался страх.
– Хочу знать, кто командует Черным Отрядом. Хочу знать, кто принимает решения о том, кого брать с собой, а кого нет. Хочу знать, кто разрешает братьям уходить на несколько дней, кто дает им право прятаться целую неделю, манкируя всеми своими обязанностями. А более всего хочу знать, в какие авантюры и интриги теперь замешан Отряд.
Прыгучие камни продолжали приближаться, разбрасывая по сторонам серебро. Все они стремились к барке.
– Кто же будет командовать, Госпожа? Я или ты? В чью игру мы играем? В мою или твою? Если в твою – драгоценности останутся там, откуда ты не сможешь их достать. Все мы отправимся к иглозубам. Очень скоро.
– И ты не блефуешь?
– Когда сидишь за столом с таким же игроком, как ты сам, нет нужды блефовать. Просто ставишь все, что есть, и ждешь, чем он ответит.
Она меня знала. Отлично представляла, что варится в моей голове. И понимала, что я способен пойти ва-банк, когда нет другого выхода.
– А ты переменился, – сказала она. – Стал жестче.
– Чтобы быть Капитаном, надо быть Капитаном. Не летописцем и не ротным лекарем. Хотя в глубине души кое-какая романтика еще дремлет. Должно быть, ты пробудила ее – той ночью на холме.
Один из камней ударил в барку.
– Пока что я у тебя еще есть, – сказал я.
– Идиот! Та ночь ничего не изменила. И тогда я не думала, что это возможно. На том холме была женщина – с мужчиной, о котором заботилась и которого желала. И надеялась, что этот мужчина…
Еще один камень гулко бухнул в борт. Барку тряхнуло.
– Костоправ!!! – завопил Гоблин.
– Мы намерены сделать ход? – спросил я. – Или мне раздеваться, чтобы поплавать наперегонки с иглозубами?
– Ты победил, будь ты проклят!
– И в этот раз твое обещание будет выполнено? Оно – для всех?
– Да, будьте вы прокляты.
И я ухватился за этот шанс:
– Жабомордый! Верни все на место.
Очередной камень добрался до барки. Бревна застонали. Я пошатнулся, а Гоблин снова завопил.
– Госпожа, твои игрушки на месте, – сказал я. – Веди сюда Меняющего Облик с подружкой.
– Так ты знал?
– Я ведь сказал: догадался. Шевелись!
На палубу вышел старик Элдон Ясновидящий – только в истинном своем облике. Он и был тем самым, предположительно мертвым, Взятым по имени Меняющий Облик, в половину дерева ростом и с дом шириной, чудовищем в алом. Буйная жесткая шевелюра не знала стрижки, она, как и бородища, сбилась в грязные колтуны. Он опирался на светящийся посох в форме непомерно вытянутого и тонкого женского тела, вырезанного со всеми подробностями. Этот посох был среди вещей Госпожи. Он-то и послужил последним намеком, когда Жабомордый описал его мне. Теперь Взятый простер посох к берегу.
Среди кипарисов растеклось пятно маслянистого пламени шириной в сотню футов.
Барка покачнулась под ударом очередного камня. Полетели в воду бревна. В трюме панически заржали лошади, им вторил криками ужаса кое-кто из команды. Мои товарищи при свете пламени выглядели мрачновато.
А Меняющий Облик отправлял на болото пятно за пятном, пока заросли не превратились в сплошной погребальный костер, перед которым оба моих костерка выглядели крайне убого. Рев пламени заглушил вопли пиратов.
Я выиграл эту ставку.
А Меняющий продолжал жечь.
В шуме пожара возник оглушительный вопль, затихший через некоторое время вдали.
Гоблин посмотрел мне в глаза. Я ответил ему взглядом.
– Двое за десять дней, – пробормотал я. В последний раз мы слышали такие вопли в битве при Чарах. – И они нам больше не друзья… Госпожа, что я нашел бы, если бы вскрыл те могилы?
– Не знаю, Костоправ. Теперь – не знаю. Я не ожидала снова встретить Ревуна. Это правда.
Ее тон был в точности как у попавшего в беду, напуганного ребенка.