Хроники Червонной Руси
Шрифт:
Роды не испортили красоты молодой княгини, всё та же худенькая, хрупкая девушка стоит рядом с Гертрудой и слушает её с живым любопытством.
И радостно было за сына, но и обидно немного. Теряла медленно, но неуклонно княгиня-мать первенство в сыновнем терему.
– А вон, смотрите, два угорских 22 королевича – Коломан и Альма. Едут комонные. Тот, что на низенькой лошадке, – старший, Коломан. Горбатый и хромой заика, и слеп на один глаз, как токмо и на свет уродилось чудище этакое! Альма – тот выше намного ростом. Их покойная бабка, королева угров Рихеза, приходилась мне старшей сестрой. Власы у обоих долгие и чёрные, жупаны доброго сукна с серебряной нитью, сапоги тимовые с боднями, тоже серебряными, шапки войлочные.
22
Угорский –
При виде угорцев Кунигунда зарделась, в глазах появились смешинки, она прикрыла ладонью нос и рот, удержалась, чтобы не расхохотаться. Всему свету известно, что наследный принц угорской короны Коломан давно и безнадёжно влюблён в неё.
– Вот та жёнка полная, уткой переваливается, из возка выходит – это мать их, Софья, дочь князя Изяслава 23 . Только не моего почившего супруга, другого Изяслава – Полоцкого.
– Они, наверное, хорошо знают славянскую речь? – спросила графиня Адела.
23
Софья, дочь Изяслава – вымышленное лицо. По В.Н. Татищеву: «Гейс, король Венгерский, был женат на дочери князя Изяслава, от которой родился сей Коломан…» Но о каком Изяславе могла идти речь, непонятно. Если о муже Гертруды, Изяславе Ярославиче, то тогда родители Коломана оказались бы слишком близкими родственниками, двоюродными братом и сестрой, а подобные браки не разрешались католической церковью. Что касается генеалогии полоцких князей, то она изучена плохо. По другим сведениям, матерью Коломана и Альмы (Альмоша) была немецкая принцесса.
– Ещё бы! Не в первый раз на Руси! – Гертруда презрительно хмыкнула. – Ага, вижу отроков княжеских. Справа – худой, длинный, как жердь, Воикин, слева – Радко, пониже ростом, светловолосый. Ближние слуги моего сына, – добавила она, указывая на двоих молодцев в травчатых 24 кафтанах и лихо заломленных шапках-папахах, медленно въезжающих в ворота вслед за угорской свитой королевичей.
Долгой вереницей втягивались в Гридшины ворота возки и кони. Казалось, не будет этому строгому стройному движению конца.
24
Травчатый – с узорами в виде трав.
Шумом и гамом весёлым наполнялось княжеское подворье. Слуги Ярополковы сбились с ног, устраивая многочисленных гостей.
Гертруда, решив, что без неё такое дело не обойдётся, собралась уже покинуть башню, когда вдруг Кунигунда, указав пальчиком с розовым ноготком в сторону ворот, неожиданно спросила по-русски:
– А это кто есть? Одеты почему так?
Она говорила с сильным акцентом, растягивая гласные.
Гертруда, взглянув вниз, невольно вздрогнула и, к изумлению снохи и сватьи, чертыхнулась.
Трое всадников в простых суконных вотолах 25 серого цвета неторопливо семенили по широкому подъёмному мосту через ров. Перед воротами они дружно спрыгнули с коней и далее повели скакунов в поводу.
– Чёрт ворогов принёс! – вознегодовала Гертруда. – Эх, сын, сын! Добр вельми, привечает тут всяких!
– И всё же, княгиня! Я должна знать! – настойчиво допытывалась Кунигунда-Ирина. – Кто эти люди?
– Ну так ведай: Ростиславичи это! Изгои безудельные! – бросила с раздражением Гертруда. – Верно, волости просить у твоего супруга приехали! Да вот шиш им!
25
Вотол – верхняя дорожная одежда, грубая, из валяного сукна. Существовали и дорогие княжеские вотолы, украшенные жемчугами.
Вдовая княгиня сложила пальцы в кукиш, высунулась из оконца башни и, смачно выругавшись, потрясла дланью в воздухе.
Внизу, видно, жест её заметили. Один из прибывших, рослый темноволосый юноша, безбородый, с тонкими вислыми усами и крупным носом с горбинкой, насмешливо улыбаясь, послал ей в ответ воздушный поцелуй, прокричав:
– Здорово, тётушка!
– Володарь, гад! – прохрипела возмущённая Гертруда.
Лицо её исказилось от злобы и негодования.
– Изгои!
– Прошу тебя, успокойся, дорогая княгиня. Лучше расскажи нам, что за люди эти Ростиславичи и почему они так плохо одеты? – попросила Кунигунда-Ирина.
Графиня Адела, не понимающая, в чём дело, удивлённо хлопала глазами, маленькая Анастасия, боясь Гертрудиного гнева, сильней прижималась к матери.
Кунигунда-Ирина ласково погладила её по голове, стараясь успокоить.
– Их дед Владимир 26 был старшим братом моего мужа, – начала нехотя рассказывать Гертруда. – Но он умер раньше своего отца. Поэтому его сыновья Ростислав и Ярополк не получили наследия в Русской земле. Мой покойный муж, да будет ему светлая память, не обделил Ростислава и дал ему во владение Перемышль 27 , а потом и самый Владимир. И ещё позволил выгодно жениться на Ланке, моей племяннице, дочери угорского короля Белы и моей сестры Рихезы. Коломану и Альме эта Ланка приходится родной тёткой. Но упрямый мальчишка Ростислав не оценил доброты моего дорогого супруга. Бросил он на Волыни жену и троих маленьких сыновей, убежал самовольно из Владимира и уселся на стол в Тмутаракани 28 . Уговорили его на худое дело два новгородских боярина, Вышата и Порей. Ещё я слышала, что Ростислав увлёкся одной непотребной девицей-гречанкой. Да только не просидел он долго в Тмутаракани! Его отравил один грек. На пиру незаметно подсыпал в вино яд.
26
Владимир Ярославич – старший сын Ярослава Мудрого, умер в Новгороде в 1052 году в возрасте 32 лет, за полтора года до кончины своего отца.
27
Перемышль – город в Западной Руси, на реке Сан, ныне – г. Пшемысль в Польше.
28
Тмутаракань (Таматарха) – ныне Тамань, в X—XII вв. – в составе Древней Руси, столица Тмутараканского княжества.
При слове «отравил» лицо молодой Кунигунды брезгливо поморщилось, она чуть слышно пробормотала:
– Какая мерзость!
– И что? Гнусный отравитель остался без наказания?! – спросила возмущённая графиня Адела.
– В Херсонесе 29 жители забили этого грека камнями. Да что о нём говорить?! Слепое орудие императора ромеев 30 ! – Гертруда брезгливо махнула рукой и продолжила: – Так вот! Узнав о гибели мужа, Ланка просила князя Изяслава отпустить её с детьми в Угрию. Хорошо, мой покойный супруг оказался не столь глуп. Ланку он отпустил, а сынов её удержал на Волыни. Опасался, что начнут они, как подрастут, сговаривать угров помочь им добыть волости на Руси.
29
Херсонес – древний город в Крыму, близ совр. Севастополя.
30
Ромеи – византийцы.
– Грустная история, – качнула головой Кунигунда-Ирина. – Думаю, их матери было тяжело расставаться со своими детьми.
Гертруда внезапно злобно ухмыльнулась.
– Как бы не так! Неплохо их мать устроилась. Вышла замуж за короля Хорватии Димитрия! Живёт, как у Христа за пазухой. А эти… они сами по себе. Сидят без уделов, попрошайничают, отираются тут у нас на Волыни.
– Им, наверное, надо было дать города в держание, – сказала, морща гладкое чело, Кунигунда. – Чтобы они не воевали против нас.
– Глупость говоришь! – резко одёрнула её свекровь. – Гнать их надо взашей с Волыни! Всё князь Всеволод со своим сыном, они их привечают!
– Тот, который с тобой говорил – Володарь. Это старший?
– Нет, средний, – нехотя ответила Гертруда. – Самый из них старший – Рюрик. Такой же тёмный на лицо и волос, как Володарь, только ниже ростом. Эти двое пошли в мать, Ланку. Очи такие же, с раскосинкой, как у угров. А молодший самый из них – Василько. Красавец! Белокурый, и глаза большие, голубые, и плечи широкие. Весь в отца своего, Ростислава.