Хроники дальних дорог
Шрифт:
– Им тоже интересно, что будет дальше, – заверил фон Бревен. – Я спрашивал у ребят, готовы служить на «Петрограде» сколько понадобится. Думаю, ты прав, старый наглец, никто из экипажа не откажется. Кроме, разве что, новичков. Мы с ними пока еще пуда соли вместе не съели.
Он покосился на Ростовцева, который кивнул, молчаливо подтверждая, что сначала надо послужить вместе, а потом уже решать, что и как.
– Господа и товарищи, – вопрос вы, конечно, обсуждаете интересный, – раздался непонятно откуда голос Дархона, – но у нас незваные гости. В систему прибыл чей-то флот и принялся настойчиво нас вызывать. Судя по всему, он принадлежит местным демократам, но их сопровождают корабли США и ОЕ.
– ОЕ? – не понял полковник.
– Объединенной Европы.
– Ясно. Так что там?
– Ничего пока, вызывают. Артем спит и будить его я не хочу, вымотался бедный парень, – уведомил искин. – Так что решать, что делать с этим флотом, вам. Я бы просто прыгнул в соседнюю систему, с этими идиотами не о чем говорить, но, повторяю, решать вам.
– А почему бы не развлечься? – широко улыбнулся фон Бревен, посмотрев на Ростовцева, которому явно очень хотелось посмотреть, кто это прилетел. – Сейчас антураж подготовим, и связывай с ними, я через имплант дам знать, когда пора.
– Без проблем, – захихикал искин. – Развлечься действительно можно.
– Идемте в рубку, господа и товарищи, – встал полковник.
Оказавшись там, все расселись по своим местам. Остальных тоже вызвали, сообщив им о происходящем. Фон Бревен занял капитанское кресло – не так давно Артем предложил ему стать своим заместителем в ситуации, когда сам Странник отсутствует. Гигант привольно развалился в кресле и дал искину сигнал включить связь.
На голоэкране напротив медленно проявилось изображение толстого военного с надменной рожей в мундире с кучей золотого шитья. Окинув взглядом маленьких, свиных глазок рубку «Петрограда», он хрипло прокаркал:
– Кто вы такие и что здесь делаете? Отвечайте! Перед вами адмирал Русской Републики!
– Это что за птица, майор? – лениво поинтересовался полковник у Ростовцева, сидевшего неподалеку.
– Это? – присмотрелся тот. – А-а-а… Один из самых гнусных предателей. Контр-адмирал Константин Наливаев. Штабная крыса. Никогда не участвовал ни в одном бою, вон какой жирный. Сдал диспозицию нашего флота демократам. Свои тридцать серебреников он, вижу, получил, полного адмирала присвоили. Гнилой человечишко. Насквозь гнилой.
– Да как вы смеете?!! – побагровев, завизжал адмирал, заколотив пухлыми кулачишками по подлокотникам кресла, брызги слюны полетели от него во все стороны. – Что у вас на борту делает этот каторжник?! Немедленно расстреляйте его, это приказ! Слышите?! Это прика-а-аз!!!
– Пошел на х…р, гнида! – оскалился полковник, слегка наклонившись вперед. – Ты мне никто и звать никак. Понял? Лети отсюда, пока цел.
В это мгновение изображение адмирала сдвинулось в сторону, рядом с ним появилось второе, показывающего худого, длинного джентльмена в незнакомой форме.
– Ви не имель прав нападать на корабль наш корпораций! – на ломаном русском языке заявил он. – Ви обязан немедленно сдаться и возместить затрат! Это требоват великая Америка!
– Требовать? – в глазах фон Бревена загорелся гнев. – Америка? От русского имперского офицера?! Ах ты, мерзота англосаксонская! А х…р во рту тебе не мясо, паскуда?!
– Мясо не надо, – столь же надменно произнес американец. – Ви сдать свой корабль великая Америка.
– Да ты совсем ухи объелся, придурок! – рассмеялся полковник. – Дархон, эта тварь с какого корабля вещает?
– Вот с этого, – загорелась в воздухе тактическая сфера, показавшая диспозицию в системе, один огонек на ней зажегся синим светом.
Вражеский флот окружил «Петроград» с трех сторон, с четвертой была планета. Вот только эволюции демократов были какие-то странные, неуверенные, словно за пультами сидели неопытные новички. Фон Бревен с недоумением посмотрел на Ростоцева, тот понял его немой вопрос.
– Ни один из толковых русских офицеров не пошел служить демократической нелюди, – пояснил он. – Мы предпочитали расстрел, каторгу, да что угодно, но только не предательство. К сожалению, предали там, наверху…
– Ясно… – покивал полковник.
– Ви немедленно сдаваться! – взвизгнул американец, напомнив о себе.
– Ты не унялся, англосаксонская гнида? – резко развернулся к экрану фон Бревен. – Михаил Иванович, позаботьтесь, чтобы эта тварь больше никого не беспокоила.
– Будет сделано, Карл Генрихович! – радостно осклабился канонир, с ранней юности ненавидевший англосаксов, а особенно американцев, до трясущихся рук и зубовного скрежета.
Одна из прицельных антенн «Петрограда» налилась пульсирующим синим светом и мигнула. Американский корабль тут же превратился в перекрученную абстрактную конструкцию. Изображение длинного американца исчезло с голоэкрана, оставив адмирала в одиночестве. Когда ему доложили о случившемся, толстяк побелел, затем покраснел, покрылся от ужаса потом и приказал тут же отступить – ведь этот огромный корабль оказался опасен и угрожал его драгоценной персоне!
– Одну минуту, – заговорил Дархон. – Карл Генрихович, при сканировании флота на трех кораблях обнаружены техники-каторжники, демократы заставляют их работать пытками и избиениями, поскольку своих специалистов такого класса просто не имеют. На самом деле все трое квалифицированные корабельные инженеры!
– Имена! – потребовал полковник.
– Самуил Никонович Тимошин, находится на крейсере первого ранга «Неясыть»; Геннадий Илларионович Москитин, находится на линкоре «Республика»; и Константин Михайлович Добрынин, находится на авианосце «Президент Молчанов».
– Ты слышал, толстая сволочь? – снова посмотрел на покрытое потом, белое лицо адмирала фон Бревен. – Я даю тебе полчаса на то, чтобы пленные имперские офицеры оказались на челноке, идущем к нашему кораблю. Если этого не произойдет в указанное время, то я начну уничтожать твой флот. Сбежать ты не сможешь, глушилка гипера включена. Первым будет флагман. И ты, болезный.
Полковник настолько «по-доброму» улыбнулся, что господин адмирал тут же обделался – это стало понятно по скривившимся и зажавшим носы офицерам на заднем плане, стоящим за спиной недоделанного «флотоводца». Немного придя в себя, тот тоненьким, дрожащим голоском распорядился выполнить ультиматум, вызвав тем самым брезгливые гримаски у экспертов в рубке «Петрограда».