Хроники Ледяного Королевства
Шрифт:
Он был высок, черноволос, уже не молод, но и далеко не стар, — скорее он находился в возрасте между тридцатью и сорока годами, возраст не очень почтенный, но тот кто видел его взгляд, вольно не вольно, был готов склонить пред ним голову. Он был облачен в широкую белую накидку, прошитую по швам красным шнуром, несомненный атрибут любого шамана из Рипингов. Мужчина был вооружен — широкий, резной в подобие пилы, бокуто, через плечо носил небольшую походную торбу, по всей видимости сейчас пустую. Лицом он был бледен, его глубоко посаженные черные глаза, сейчас налитые кровью, явно были готовы брызнуть наружу. Его фигура не угадывалась под мантией, но острые грани черт лица могли бы служить признаком худобы. Он спокойно смотрел на ребенка… в комнате постепенно восстанавливалась прежняя температура, чудовищное действо под кроватью прекратилось
— Вам лучше всего будет убраться прочь, — пряча под улыбкой печаль, проговорил шаман, обернувшись. — Вы слишком напачкали сегодня, вы нарушаете всем известный пункт Ирнурийского Ордена — и я — Призывающий Духов ордена Фиранил, предупреждаю вас о последствиях. Вам самим придется отчитаться перед советом и понести наказание, а сейчас — прочь из дома номер одиннадцать!
С полминуты прошло, прежде чем убойная тишина прервалась громким и злорадным смехом Александра, поверх проявившегося было испуга, Натали. Он смеялся долго и громко, девушка улыбалась — они осмелели, перед ними всего лишь шаман, опытный тренер покемонов, ну не смешно ли?! Миг, и Александр стоял в миллиметре от незнакомца в белом, тот даже не моргнул, ни чуть не удивился столь быстрому передвижению соперника. Натали совершило нечто похожее, оказавшись совсем рядом, заглядывая через плечо шаману, в попытке разглядеть мальчика.
Александр улыбался и издевательски покачивал головой, парадируя серьезность и полное равнодушие со стороны беспомощной жертвы. Он легким движением руки смог отодрать алый шнур, служивший швом для всей мантии мастера, вытащить его и в тот же миг, обвязать вокруг шеи мужчины, — Натали испустила смешок. Но… далее время замерло, шаман совершил абсолютно неуловимое движение в сторону, будто все это время в нем сжимали невидимую пружину, и теперь он дал свободу, — выпустил энергию. Шнур слетел с шеи, полетел на пол, мантия разошлась в сторону и отправилась следом и еще прежде, чем они коснулись поверхности второго этажа, Натали и Александр успели трижды ужаснутся, а шаман проделать замысловатые пируэты в воздухе. Хлопок! И Александр с криком боли вылетел из комнаты в проем, который сам и образовал, ударился о стенку в дальнем конце дома и беспомощно сполз в самый низ. Натали повезло меньше, переворачиваясь через себя, она угодила в семейный сервант… Полился мелодичный звук разбитого стекла, фарфора, хрусталя, неслышный за этим крик девушки тут же прервался, она потеряла сознание, не жадно истекая кровью. Мужчина стоял с обнаженным торсом, он был в хорошей физической форме, но вовсе не она служила причиной для столь не человеческой силы. Возможно, дело в клыках, которые посмели показаться вместе с оскалом, при виде крови, что растекалась под телом девушки. Но… он мгновенно стал прежним, перекрутился на месте, подхватил мантию и тут же скрыл свою фигуру за одеждой, — Уэйн пришел в себя и прошептал лишь единственное слово: «Натали».
Спустя неделю после того, как они сумели выжить на краю Холодных Гор, друзья достигли верхних ярусов горной цепи. Путь Александра и Натали лежал точно на северо-запад, и, чтобы оказаться в безопасной близости от них, им пришлось отойти совсем немного в сторону, свернув на заброшенную тропу, раньше использующуюся для транспортировки руды из, ныне закрытой, каменоломни. Они нашли там пещеру, удобную и глубокую; Дженерик устроил в ней настоящее пожарище, заявив, что достаточно намерзся за последние дни ночевок на открытом воздухе.
Кажется, беглецы и не думали останавливаться. Никаких свидетельств их лагерей, замечено не было. Вероятно за это время они уже ушли далеко на запад вдоль гор, ближе к Миркфилду, но Уэйн не сомневался, что им легко удастся проследить за ним — они будто специально, но оставляли свидетельства своей дороги: страшные послания в виде невинно убиенных монстров. Последнее из таких, значилось ненамного выше, в скалу на гвозди был посажен бедный Снизел.
Поджидая утра, они тратили почти все свое время на сон — кроме тех часов, что проводили за обсуждением дальнейших планов. Говорили мало — ничего добавить к сказанному ранее они уже не могли; однако всех троих грызло неотступное сомнение — что, из этого похода они не вернутся, Венки все чаще уединялся где-нибудь подальше, курил и о чем-то говорил со своим Хаундумом. Но сделать сейчас они все равно ничего не могли, а за годы странствия даже Уэйн овладел искусством бесстрастного, терпеливого ожидания, пускай возможно и бессмысленного, в любом случае он был твердо уверен, все хорошо или плохо закончится.
Торерос появился в ночь третьего дня, когда на страже стоял Уэйн.
Прозрачный язык вьюги лизнул мелкий камень у его ног, обутых в сапоги, из красной кожи, на плечах тяжело висел такой же тугой и длинный плащ, на голове — круглая, неимоверно большая шляпа. Внезапно заболело где-то под сердцем. Боль была недавней и привычной, и он неторопливым, давно заученным движением протянул руку к поясу, и его пальцы нашарили рукоять кинжала, она едва ощутимо отдавала теплом. Уэйн попробовал пошевелиться — не удалось, тело не двигалось. Он понял, что ему остается лишь смотреть и слушать, и прекратил попытки. Это был именно он — это были его руки, его панический азарт на лице, все знакомые с детства черты лица, страшная белоснежная улыбка…
Они обнялись после долгой разлуки, у де Зона даже предательски защипало в носу. Он научился владеть чувствами, заставил себя не думать о таинственных появлениях старого спасителя и его столь же загадочных исчезновениях, не тратить понапрасну силы; но какой же увесистый камень свалился с души Венки Дженерика, когда их разбудил веселый низкий голос Торероса, раздавшийся под прокопченными сводами!
Инквизитор Ирнурийского Ордена отказался от еды, раскупорил лишь им самим привезенную бутылку красного, закурил трубочку и пустился в рассказы. Без всяких происшествий, счастливо миновав и патрули Ледяного Королевства, и бесконечные полки повстанцев, воюющих на юге страны, он добрался до Холодных Гор. В пути он старался узнать побольше о последних нераскрытых убийствах, но безуспешно — люди ожесточенно отмалчивались, некоторые испуганно убежали прочь, едва замечали приближение мужчины в кровавых одеждах. Но главные новости были, конечно же, уже с Холодных Гор, где Тореросу благополучно удалось спугнуть Александра и Натали, едва появившись в долине. На вопросы: «Почему ты не появился сразу?», «Почему ждал целую неделю» и так далее, шаман отвечал понизив голос:
— Нужно было решить вопрос с убитыми, весь Анголуру был вырезан подчистую, а остальную часть вы упокоили в долине. Совет крайне недоволен мной, ведь это моя задача следить за подобными преступлениями. Я уже должен был исполнить приговор, но не могу… — Торерос закончил, переводя взгляд с углей костра на Уэйна.
Друзья рассказали графу о своих дальнейших планах, он слушал с улыбкой, но ничего не говорил. Мнение о том, зачем убийцы стремятся к Миркфилду расходились, но Торерос прервал споры довольным смехом.
— Бросьте. Они идут на вершину Колдурстра, к усыпальнице Темного.
Дженерик удивленно поднял брови, Венки нахмурился, явно ничего не понимая. Уэйн еле заметно вздохнул и продолжил:
— Это священное захоронение одного великого Лорда, погибшего очень далеко от Ашерона. Кинжал, который я ношу на поясе принадлежал ему и был похоронен вместе с истинным хозяином…
— Во время Великой Войны, — прервал его Торерос, готовый продолжил самую неприятную часть монолога, — Я выкрал оружие с вершины. Я был тогда молодым, глупым, но это уже не важно, кинжал стал моим. Я считал он станет отличным, наилучшим, медиумом для моих духов, но я совершенно не понял того, что кинжал уже является вместилищем для чьей-то души, — души безымянного лорда, получившего прозвище: «Темный».
Венки посмотрел на Торероса серьезно, но совсем не обвинительным был его взгляд, скорее понимающим. Дженерик наоборот взгляд потупил и наморщил лоб в размышлениях. Наступило молчание.
— Уэйна не узнать, — посмеиваясь, говорил мастер духов. — Важный стал, голову высоко носит, но отходчивый как и прежде.
Никто не ответил, лишь Уэйн едва заметно улыбнулся и посмотрел куда-то в сторону. Молчал даже бесстрастный Нордхаур; молчали подавленные услышанным тренера; молчал Венки, захваченный развернутой перед ним величественной панорамой обиталищ тайных сил. И внезапно с его языка сорвался вопрос, который мучил его уже давно, который он много раз собирался задать, да как-то забывал: