Хроники Ледяного Королевства
Шрифт:
— Извини. — раздался голос, и покемон появился рядом.
— Знаешь, у тебя очень резкий, каркающий… голос.
— Я могу достать тебе новый — клон старался говорить как можно шутливей, но получилось почти виновато, словно он не знал, как может помочь. В его глазах плескалось безмерное отчаяние… — Эш, у тебя доброе и нежное сердце, умеющее любить и сострадать, — покемон почти улыбнулся, — И это — самое лучшее, что у тебя есть. А боль пройдет, вот увидишь. Всякая боль проходит. Хватит сидеть тут и раскисать. Вставай, твой турнир еще не закончен — он слегка боднул человека в плечо.
Ментал тяжело вздохнул и они медленно направились во тьму. Он шел чуть впереди, внимательно оглядываясь по сторонам, но пока ничего существенней каких-то слепых мокриц не замечал. Постепенно становилось теплее, пар из носа уже не валил, а с обледенелого потолка звонко закапало. Но стоячий неподвижный воздух угнетал обоих странников, привыкших к вольному ветру, заставлял чувствовать себя в ловушке. Поворот, и по настроенным на темноту глазам резко ударил дрожащий белый свет, выделивший неровные, покрытые сталактитами своды пещеры и превратив их в яркую, кипящую парами сауну. Горячий источник. Кто знает, может быть, там глубоко внизу подземный вулкан или что-то вроде того. Это был еще один зал. Каменные стены, пол и потолок украшали великолепные резные орнаменты, кое-где природный гранит был оплавлен и блестел в свете множества капелек воды, вереницей огней, пляшущих в зеркальных волнах этого логовища. Совсем ясно, здесь уже слышался какой-то мерный рокот,
— Я не припомню этого зала, когда мы шли сюда…
— Проход завалило, — видимо наше сражение имело куда большие последствия.
— … Телепортация возможна?
— Да. — Мьюту сделал шаг вперед и положил лапу на плечо тренеру.
— А в чем подвох? — взгляд юноши сделался лукавым и чуточку недовольным.
— Я не знаю где мы точно находимся, так можно перенестись и прямиком в толщь скалы…
Вблизи волшебное убранство пещеры показалось еще прекраснее, и они просто любовались ими, — ни один, ни второй, ни привыкли сожалеть и трепетать в сложной ситуации, всегда уверенные в верном исходе. Человек задумчиво постучал ногтем по мрамору, но тут где-то далеко за спиной раздался ужасающий грохот, и он так и подпрыгнул на месте, лихорадочно соображая, что происходит. Юноша было открыл рот что-то сказать, но вдруг лицо его исказилось страшной гримасой, и он мешком повалился на землю. Мьюту не успел ничего понять, как чудовищная боль волной нахлынула и на него самого. Голову словно сунули в колокол и со всей силы вдарили по нему. В глазах калейдоскопом засверкали искры, дыхание перехватило так, что даже застонать не получалось. Человек ничего не чувствовал, но клон ясно понимал, что причиной этой пытки является прорыв внутренних барьеров с аурой куда более сильной и устойчивой — она перегружала силой — силой, не поддающейся контролю. Прошло две-три минуты, но Эшу они показались длиной в века. И когда последний глоток воздуха покинул легкие, и он готовился проститься с жизнью, боль начала отступать. Кичум вздохнул и закашлял. Рядом на четвереньках корчился Мьюту. Зрение постепенно возвращалось. Человек спешно поднес флягу и приподнял голову, чтобы покемону было легче пить.
— Какого… — прохрипел ментал. — Что это за…?
— Иная Ки. Элтиры, кажется, называют это так. — Кичум помедлил со следующим вопросом.
Переполох, хаос, смятение — все эти понятия олицетворялись в одно. В следующую секунду воздух стал тяжелее от рева и грохота, который раздался откуда-то совсем рядом, но мгновением раньше, человек и покемон вновь почувствовали прежнее ощущение отчаяния и безнадежности, но на этот раз, оно не оказало было эффекта, напротив словно сняло пелену с глаз, заменила заплывшие линзы на новые, устойчивые и не скоропортящиеся. Эш сглотнул и стена за ним разлетелась в куски, словно пробитая прямым попаданием крупнокалиберной пушки, — человек во время отскочил в сторону. Посыпались камни, лед по краям пролома старательно таял, — сверху капала вода, сталактиты, украшавшие потолок подобием чудовищной люстры нервозно покачивались на устоявшихся позициях, — новый удар! Мьюту схватил юношу и вместе с ним кинулся в образовавшейся проход, — пещера, гостями которой они только что являлись тотчас рухнула в бездну, подобием балкона на многоэтажном здании, все помещение сорвалось вниз. Образовался водопад из кипятка, — с шипением вверх поднимались клубы пара, — в нос ударил противный запах сырости и плесени. Покемон мягко приземлился на ледяную пустошь, сразу узнав один из верхних залов Ледяной Пещеры. Задувал сквозняк, снег с завихрением кружился вокруг лап клона, Эш медленно поднялся… Саженей за тридцать от них возвышался огромный зверь, чудовищный в своей хищной природе, пугающий и ужасающий его облик заставлял уверовать в собственную и неизбежную смерть. Хотелось словно маленькому ребенку заплакать от отчаяния и собственной беспомощности, — тварь смотрела прямо на них. Это был Краканур*, один из древних Нафарионов. С огромных пожелтевших клыков сползала огромная слюна, она растапливала снег, и наверняка могла за раз наполнить литровую банку с водой. Монстр был покрыт редкой сизой шерстью, гребень островерхих шипов покрывал всю его шею, — когти были здоровыми, мощными и острыми, лишь два из них на левой передней лапе были наполовину обломаны. Своды стонали от его прерывистого голодного рева и до стоявших в отдалении жертв доносился жар его дыхания, вызывая рвотный рефлекс. Он сделал шаг вперед и взвыл… Добыча не отреагировала, но в ужасе проснулась третья часть населения Подножия. Мастер Клайд и Белая Стража на Вершине с нескрываемым испугом зажигали факелы по краям утеса, вглядываясь в смутную сумеречную даль. Эш прошипел что-то и было двинулся навстречу, но Мьюту остановил его своевольным жестом, — отстранил назад левой рукой, сильнее сжав правой клинок Вериссов:
— Это Краканур, тварь, которую легенды признают убийцей всего Колдиона… Нет смысла сражаться с ним… покемоны, мечи, прочее оружие, никакие доспехи здесь не помогут, — своды буквально сокрушались от рева Звери. Сверху посыпались не крупные обломки потолка. Давно, очень давно своды этих пещер не слышали ничего более жуткого! Поток воздуха взъерошил кончики челки бесстрашного тренера, но разум предательски подсказывал, — Мьюту прав. Он кивнул и чуть сжал запястье покемона, точно попрощался, развернулся и что было сил ринулся в сторону. Хищник заметил движение и принял атакующую позу, — ужасно было только представить, что будет с тем, на кого он запрыгнет для жатвы. Мьюту уверенно перевел взгляд в сторону Краканура, — глаза наполнились голубым сиянием истинного гнева, холодного и решительного как само время. Он схватил клинок наотмашь в сторону и шагал, — земля под ним таяла, превращая зал в самый настоящий бассейн. Снег, камни, лед, — все, что было под его ногами разлеталось в стороны, — тело его окружал едва уловимый барьер, а поднявшийся порывистый ветер всполошил мантию за спиной… Краканур обернулся и оскалился, прищурив огромные глаза. Мьюту приближался. Тварь тотчас поменяла направление, — Эш получил драгоценные секунды, — все её тело выгнулос, шея слегка изогнулась, смотрел он внимательными и совсем не сонными очами, по цвету похожими на полуденное солнце. В длину он был не очень велик, даже поменьше еще очень молодого вейлорда. Тонкая струйка пара вырвалась из его глотки, прежде чем челюсти с жутким лязгом сомкнулись, и уж тогда-то он прыгнул… Кичум обернулся и не поверил глазам. Если бы ему рассказали об этом со стороны, пускай и сам мастер Менталь, — он бы никогда не поверил. Огромное чудовище, для которого и эта пещера была весьма тесной норой, повисло в воздухе, не способное рухнуть и под силой собственного титанического веса. Мьюту держал меч над головой, блокировав удар… было видно, как руки его дрожат и клинок прогибается… он вот-вот и сдаться. Краканур забрызгивал слюну и гневно разрывал воздух криками, но он мог ничего поделать, — глаза клона светились с каждым мгновением все интенсивнее. Покемон резко, неуловимо-легким скользящим движением метнулся вбок, перекатился кубарем, спасаясь от смертоносного удара когтей, распрямился пружиной, разворачиваясь, в движении вскидывая обе руки — и Краканур осторожно попятился в сторону, — левое бедро было рассечено, из глубокой раны хлестала кровь, края пореза схватились и едва светились голубым пламенем. Чудовище древнего мира выдержало удар клинка Создателей. Они вновь, с грохотом столкнулись, с испуганным и истошным криком Краканур рухнул на землю, отчаянно молотя лапами, он лежал на спине, невиданная сила, как игрушку перевернула его в воздухе. Захрустели кости, чудовище завопило, захрипело, — Мьюту, продолжая вдавливать врага в землю, взмыл в воздух, прочертив стремительную полупетлю, взмахнул мечом и понесся вниз. Лезвие со свистом вспороло воздух, Краканур успел еще увидеть, как оно летит прямо в центр груди — время для него будто бы замедлилось, и казалось, что враг приближается еле-еле. И вдруг чья-то тень стремительно метнулась наперерез. На какое-то бесконечное мгновение время застыло, растягиваясь, будто патока — затем острие с чавканьем и хрустом вспороло свою цель. Кровь взметнулась темным блестящим фонтаном, а отяжелевшее вдруг тело, забилось в агонии; забулькало, захрипело дыхание в разорванных легких. Мьюту старался вонзить меч глубже, крутя им в ране, вонзаясь все глубже и глубже. Краканур, как и любой Младший Бог не мог быть убитым обычным способом. Его взгляд будто застлала алая пелена. Бешеная, неуправляемая, звериная ярость захлестнула сознание, взметнулась лапа, полосуя воздух смертоносной отточенной сталью… Ловко, стремительной грацией клон мягко перемахнул через вражье тело, сапфировые глаза вспыхнули холодным, обжигающим пламенем. Краканур скорее случайно рванул лапой влево, — не ожидавший удара, а быть может просто вымотавшийся покемон пропустил атаку. Без звука, без единого стона и вздоха, бледное его тело тотчас оказалось на другом краю зала, пробив огромную дыру в стене, — на мгновение, Эш успел заметить, как лапа Мьюту согнулась в локте, и тотчас обвисла, упала и лишь пыльное облако холода крутилось где-то над поверженным, столь внезапно и столь вероломно. Краканур взревел, поднимаясь на ноги и заливая образовавшееся озеро алыми потоками ядовитой своей крови, — для этой громады, оно едва достигало трети его лапищи. Чудовище, имя которому было придумано гораздо позже его вымышленной гибели, медленно, прихрамывая, зашагало к телу поверженного врага, — с клыков продолжала сползать слюна; то и дело, тварь едва не падала ничком, проваливаясь вдруг под лед, продавливая собственным весом пещерные половицы. Но снова выбиралась наверх, ревела и приближалась, — ментал сжал руки в кулак и ринулся вниз, ускоряясь с каждым мгновением и отстраняя пальцы от пояса, где звенели, словно звались в бой покеболы. Они бесполезны, Кичум странно прищурился и расстегнул шнурок своей торбы, прочно сшитый когда-то сестрами Мисти из Церрулина. Они уверяли его в том, что ткань водонепроницаема и сохранит содержимое даже при полном погружении в воду, более того, сработает не хуже спасательного жилета, подняв утопающего на поверхность, — вне зависимости от того, сколько вещей в него уместили. Как бы ментал не лукавил, должен был признать, что это чистая правда… открылось зияющее чернотой дно почти пустой сумки… лишь шар изумрудного пламени поднимался откуда-то снизу. Бровь дрогнула, кисть остановилась на мгновение и все-таки вытащила с самого низу сферу, вершину посоха Си-Кафа, последнее вместилище его проклятой души… Ладонь обожглась, но охваченный ужасом, гневом и жаждой действовать тренер не почувствовал. Шар буквально набухал энергией, огонек зеленого пламени внутри него становился все ярче и ярче, — испускаемое сияние стало настолько ярким, что в раз привлекло внимание хищника и он обернулся. Кичум, как завороженный смотрел на артефакт… неразборчивый шепот, хриплый и противный, словно кто-то собственными зубами разжевывал чугунную сталь наполнял своды пещеры. Юноша внимал ему, но вовремя опомнился, стряхнул головой, — не раз он слышал этот проклятый голос самой Смерти:
— Ты, навечно проклятый, заключенный собственным заклятием, Избранник Феникса, носитель бремени выбора и решений Творца, — Длань Мироздателя! — звуки смолкли, и даже Краканур замолчал, стиснув ужасные клыки, лишь громогласное обращение человека расползалось по закоулкам Холодных Гор, словно оглашалось громкоговорителем, — Я, Эш Кичум, ментальный тренер третьего порядка, слуга храма Дигнатеру при мастере Ментале, изумрудный страж покоя Рейквейзы, носитель серебряного щита Великих, — призываю тебя к ответу! Помоги мне… покажись!
Тусклое сияние охватывало странные и притягательные граненые контуры фигуры Кичума, заполняло прожилки и рельеф сводов по мере того, как ближе становилась Сфера и сердце человека. Рука медленно подносила бездну Силы, — лицо юноши искривилось в жестокой ухмылке. Краканур взревел еще громче, чем когда либо, — как мог быстро, зашагал к дерзкой добыче. Когда же «они» соединились, свет перескользнул на руки ментала, постепенно захватывая в свои мягкие объятия и поглощая их. Когда же все стихло, место, где стоял юноша, освещалось лунным светом сквозь пробитый потолок… но его там уже не было… Хищник остановился, — жертва была позади… Но, это был уже не он. Это был кто-то, кто до поры прятался внутри, некто чужой и страшный, стремительный и опасный — кто-то, кто целиком и полностью подчинил волю, погасил разум, завладел сознанием. Лицо… оно было другим. Его руки могут легко и ловко, безжалостно обрывать жизни. Эш был здесь, там, теперь на втором плане и чувствовал брызги соленой крови на губах, и чужой животный панический ужас, и тяжелый железистый запах. С каждой секундой количество эмоций уменьшалось и уменьшалось. Он подпрыгнул, уходя от удара, развернулся и ловко всадил покореженный нож меж жилок плоти, — приземлился ловко и бесшумно, улыбнулся… как раз рядом с клинком Вериссов. Лиравель лежал совсем рядом. Как-то неуверенно, с опаской, Кичум поднял его, сжал рукоять… огромный двуручник. Он мог удержать его только обеими руками, и сражаться… нет, наверное не смог бы долгое время создавать живописные пируэты, взмахи и кульбиты с такой «чумой» в руках. Но… один удар, единственный и верный, его тело позволяло. Си-Кафа облизал губы, в глазах Эша сверкнул недобрый огонек:
— Эстрагион! — закричал он и отпрыгнул прочь, едва избежав удара длинной лапы, взъерошившего ему волосы. Ловко, как молодой Вивайл, пробираясь между островками, юноша миновал огромное расстояние, так и не попав под смертоносную мощь Младшего Бога Хелиадора, — он оказался совсем рядом, резко затормозил… резиновая подошва проскользила по льду, — черный поток просочившейся силы вырвался из тела ментала… воткнувшись в плоть стоявшего перед ним зверя. Эстрагион принялся дергать шеей, постоянно наклоняя голову, словно отвешивал поклон за поклоном и не знал, не ведал, как это сделать лучше. Си-Кафа гордо поднялся с колен, сжал рукоять крепче:
— Отправляйся в недра гор… ты будешь нужен гораздо позже! Иначе… иначе я убью тебя, и не ведать тебе прощения Сильваноса! — проговорил медовый голос, интонация которого обещала все — от наслаждения до смерти. Он был сух. Он был подобен песку, который касался не тела, но души, хотелось от него просто спрятаться. Он сдавливал горло и не давал ничего ответить, царапая острыми когтями изнутри и лёгкие. Настоящая мука… Краканура даже становилось жалко. — Отвечай, Бог!
Но он продолжал сопеть и выдыхать кровяные облака из собственной, уже пробитой груди… лениво отступал назад и не смел поднять взгляд…
— Тогда умри… — в спину, — невероятным образом юноша тотчас оказался над своей жертвой, — вонзился клинок. Боль пришла не сразу, но если Боги её и чувствуют, то Краканур почувствовал её не сразу. Почти с безразличием посмотрел он на окровавленный клинок, торчащий из пробитой с другой стороны грудины, и на кровь, льющуюся далеко вниз. Смерть была для него избавлением от бессмысленного теперь существования и единственной надеждой на встречу с Аспектами… Си-Кафа хладнокровно выдернул клинок и, оттолкнувшись от головы Эстрагиона, взлетел. Он весь был сама Тень, даже Лиравель был окутан черным огнем ужаса и отчаяния, — с трудом, на свет пробивалось его истинное сияние Жизни, но оно глохло и задыхалось перед безликим натиском. Чудовищу стало тяжело дышать, в глазах потемнело. Он попробовал встать, но не смог; лапы уже отказывались повиноваться. Он тяжело провалился под лед, из последних сил хватаясь когтями за оставшиеся на плаву льдины, — изо рта вылетели брызги крови. Умирающий, он все-таки сумел выбраться обратно и ползком, оставляя на льду кровавый след, подобрался к Си-Кафе и заглянул ему в лицо. Фигурка Эша едва доставала его ротовых лопастей… На лице Эстрагиона не было ни страха, ни страдания, только спокойно-обреченное выражение. Могло показаться, что в глазах человека промелькнула жалость или даже состраданием, — он сделал шаг ближе: