Хроники небесных лошадок. Стражники магии
Шрифт:
Через несколько мгновений Зам отступил от стола и ахнул. Там, охлаждаясь на фарфоровом манекене, стояла Принцесса из Сахарной Ваты. Зам задумчиво посмотрел на ложку, вертя её в руках. Ложка была совершенно чистой – ни капли застывшего сиропа. Как же так? Неужели она…
– Волшебная! – Зам выдохнул это слово и задрожал от волнения.
Магия и волшебные предметы находились в Траутвайне под запретом. Крысы ненавидели магию, а горожане старались не вызывать их гнев, зная, какими неприятностями это может обернуться. «А может быть, волшебство тут вовсе и ни при чём», – подумал Зам. Может быть, он просто стал лучше работать с сахаром…
Зам
3
Чай на слёзной воде
Зам сделал маленький глоток. Знакомый солоноватый вкус. Чай на слёзной воде – лучшее средство от грусти. Если вы одиноки и тоскуете по дому, чай на слёзной воде поможет развеять ваши печали.
Подмастерья удобно устроились на стульях в подсобной комнатке, наслаждаясь минутами отдыха.
– Что ж, хорошее утро, поработали на славу! – сказал Бальтазар. Он бросил взгляд на дедушкины часы в углу и принялся разливать по чашкам остатки чудесного напитка из гигантского пузатого чайника. – Печи полыхают – булки выпекают, хе-хе. И, меж тем, уже почти девять.
– Пора открываться, – зевнул Лангдэйл, забираясь с ногами на стул.
– Копыта прочь с мебели! – скомандовал Бальтазар. Он поставил чайник на буфет у камина.
– Теперь, когда все напились и отдохнули, идёмте в лавку. Нужно ещё осмотреть униформу.
Зам хотел было последовать за товарищами, но тут его приметил Бальтазар.
– Ты сегодня очень рано встал, – ласково сказал главный пекарь, глядя на Зама сквозь очки в полукруглой оправе, стёкла которых были слегка припорошены мукой. – Я разрешаю тебе ещё немного отдохнуть. Посиди в тишине и спокойно допей свой чай.
Зам снова сел, а остальные подмастерья собрались уходить. Гномы поправляли на себе поварские колпачки, сёстры Ракушки застёгивали друг другу пуговицы на курточках. Лангдэйл показал Заму язык и, когда Зам ответил ему тем же, потешно захихикал.
Зам сделал ещё один глоток слегка солёного чая и предался воспоминаниям. Мысленно он перенёсся в Песчаное Море, в дом своего детства, к семье. Зам видел большой караван, разрезающий дюны, и вздымающиеся паруса пескоходов. Пескоходы на подрагивающих деревянных ногах тянули за собой крытые сани. Отец Зама – как всегда, впереди, он прокладывает курс, его лазоревые одежды развеваются на фоне белых песков. Зам сидит рядом с матерью в прохладной тени саней, где сладкий запах тёплых фиников смешивается с ароматом пряностей и каменной соли. Но вот Зам слышит голос отца, тот зовёт его. Зам выскакивает из саней, бежит по горячему песку и ныряет прямо под огромный деревянный пескоход: над головой мальчика живёт своей жизнью диковинный механизм – вращаются блоки, крутятся шестерёнки. Зам тянет за рычаг и поправляет маленькие свинцовые грузила, чтобы те висели под нужным углом, – это поможет парусам пескоходов отменно ловить ветер пустыни.
А потом Зам вспомнил, как стоял на Траутвайнском Мосту через Северную Реку в хрустящем белом фартуке и новом, слегка великоватом, поварском колпачке. Зам только что попрощался с родителями и, едва сдерживая слёзы, вглядывался в удаляющуюся фигуру отца – вскоре лазоревые всполохи растворились у горизонта. В голове звучали слова матери: «Трудись усердно, Зам, чтобы мы гордились тобой!»
Зам сделал последний глоток и вытер слёзы.
– Я буду работать усердно, – тихо сказал он вслух. Он чувствовал внутри себя и силу, и задор. – И вы будете мною гордиться!
Зам спустился на кухню, чтобы присоединиться к товарищам, и увидел, что все сгрудились вокруг стола главного пекаря. Бальтазар Боабаб повернулся к Заму, в глазах его читалось удивление и восхищение.
– Отличная работа, Зам! – воскликнул он, показывая на Принцессу, которая остужалась на фарфоровом кондитерском манекене. – Я и подумать не мог, что у тебя такой талант к работе с сахаром!
– Собственно, я и сам не подозревал, – ответил Зам, покраснев.
– Можно мне облизать кастрюльку? – перебил Лангдэйл, который уже прихватил посудину с лакомыми остатками.
– Разумеется, нельзя! – строго ответил Бальтазар. – Настоящий пекарь кастрюли моет, а не облизывает! Так что вперёд, к раковине! А после поторопись на проверку униформы.
Лангдэйл, насупившись, отошёл к каменной раковине. Остальные направились в лавку. Подмастерья выстроились перед прилавком, а Бальтазар тщательно осматривал их курточки и колпачки: нет ли пятен от варенья или, чего доброго, жирных следов от крема.
– Все чистюли! – резюмировал главный пекарь, закончив обследование. – Кроме тебя, Лангдэйл. – Бальтазар повернулся к Лангдэйлу, прискакавшему на проверку последним. – Сдаётся мне, у тебя на бакенбардах карамель.
Лангдэйл с невинным видом принялся тереть щёку уголком фартука.
– Ничего страшного, – сказал Бальтазар. – А теперь пора открывать Пекарню Номер Девять!
Сёстры Ракушки подошли к входной двери и повернули табличку так, чтобы слово «Открыто» можно было прочесть с улицы.
Подмастерья занимали свои места. Гномы обычно доставали с полок батоны и буханки. Сёстры Ракушки аккуратно заворачивали покупки в специальный промасленный кондитерский пергамент и перевязывали свёртки бечёвкой. Лангдэйл и Зам на подносах приносили из кухни свежую выпечку и раскладывали её по витринным полкам. Бальтазар стоял за прилавком у кассы.
Звякнул дверной колокольчик, и вошли первые покупатели. Они терпеливо ждали снаружи уже целых десять минут, чтобы купить свежайший, только что испечённый хлеб. Два фонарщика, группа торговок рыбой и несколько хорошо одетых дам «с верхов» (так называли самые фешенебельные районы на вершине утёсов Траутвайна). Дамы явились в сопровождении лакеев. Покупатели делали заказы, подмастерья обслуживали каждого по очереди, а главный пекарь принимал плату.