Хроники Проклятого
Шрифт:
– Когда проводишь, – сказал Ираклий, машинально коснувшись рукой застежки, – тогда и поговорим. А ты умен… И наблюдателен.
Мальчишка нахмурился, нисколько не обрадовавшись похвале.
– Не бойся, – успокоил его собеседник и кривовато усмехнулся (уши его снова задвигались). – Я тебя не обижу. Веди. Как тебя зовут?
– Спирос, господин, – сообщил проводник нехотя. – Спирос, как моего деда. Мы пойдем по дороге, господин?
Ираклий оценил крутизну тропы, посмотрел на дорогу и указал на нее подбородком.
– Я
– Как скажете, господин…
– Как идут дела, Спирос? – спросил путешественник, когда они неторопливо зашагали по мягкой, как пух, белой пыли, укрывавшей дорогу сплошным ковром. В вопросе не было особой заинтересованности – просто слова, чтобы поддержать беседу в пути, но внимательный наблюдатель заметил бы, что гость поглядывает на маленького проводника искоса, словно присматривается.
Каждый шаг путников поднимал с земли легкие, белые облачка, сапоги приезжего сразу же потускнели, и он, заметив это, привычным движением, чтобы не испачкать, перебросил плащ через плечо.
Мальчишка в ответ по-взрослому пожал плечами.
– Хороший год, – сказал он рассудительно. – Но пока рано говорить о делах. Виноград еще не собран и оливы… Но старики считают, что будет много масла и вина. На прошлой неделе приходил корабль Ставроса, его приказчик договаривался о покупках…
– Кто такой Ставрос? – спросил приезжий лениво.
Судя по его поведению, он не слушал мальчишескую болтовню, а шагал, занятый совершенно иными мыслями.
– Ставрос? – переспросил малец. – Господин Ставрос – купец с Крита. Оооочень важный человек.
Он так протянул слово «очень», что сразу стало понятно, насколько уважаем греческий купец с Крита на Патмосе. Впрочем, критяне вот уже много лет были выдающимися торговцами, мореплавателями и банкирами. Да и воины у них рождались вовсе неплохие. Человек, который скупал весь урожай на корню, был оооочень умным и оооочень богатым. И если до сего момента у него не появилось конкурентов – невероятно удачливым. Хотя любая удача рано или поздно заканчивается. Если на Патмосе появится монастырь, о чем уже давно велись разговоры в доме у архиепископа всея Эллады, то монополии господина Ставроса придет конец. Или же наоборот – она останется в неприкосновенности, если он договорится с монахами и станет возить для них все необходимое. Но для этого надо договориться!
Чем выше поднималась дорога, петляя между прилепившимися к скалам виноградниками, тем яснее становилось, что остров совсем невелик в окружности, скалист, малозелен, а если и плодороден, то не милостью Божьей, а уж, скорее, вопреки ей – за счет кропотливого труда местных жителей.
– Господин Ставрос покупает весь урожай, привозит нам нужные товары, – продолжил разговор мальчик.
– И молится Богу? – спросил гость.
– И молится Богу, – подтвердил Спирос. – Вы же знаете, господин,
– Слышал, – лаконично подтвердил Ираклий, размеренно шагая вверх. – Это недалеко? Можешь быть проводником?
– Конечно, господин…
– Получишь за труды.
– Вы так добры, господин.
– Ты водил туда Ставроса?
– Нет, что вы… – мальчишка заулыбался, в очередной раз демонстрируя дырки вместо выпавших зубов. Зато передние резцы белели между обветрившихся губ, как у кролика, чуть выдаваясь вперед. – Кто меня к нему подпустит? Он знатный гость. Его водили наши старики. И еще монахи…
– Они здесь живут?
– Да, господин. Это их церковь и скит возле пещеры. Они всегда здесь жили.
– Всегда – это очень долгий срок, Спирос.
Ираклий с удивлением посмотрел на своего малорослого спутника. Ничего особенного. Мальчишка как мальчишка. Грязен, слегка лопоух, загорел до черноты. Наверняка плавает как рыба. Во всяком случае, по скалам карабкается не хуже здешних коз. Забавно будет найти здесь…
Ираклий улыбнулся одной стороной рта. Той, что была невидима для мальца.
– Ты хорошо говоришь. Слишком хорошо для сына крестьянина. Ведь твой отец крестьянин? – спросил он.
– Нет, господин. Мой отец не крестьянин. Он владеет той таверной, куда мы идем.
– Ты знаешь грамоту?
– Я знаю буквы и могу читать, но только по-гречески.
– А что с латынью?
– Я освоил алфавит.
– Это отец учит тебя?
– Нет, господин. Меня наставляют в церкви, что в пещере святого Иоанна.
– Как ты попал в церковь?
– Когда я болел, отец отнес меня туда, чтобы Бог или спас меня, или взял себе…
– Он тебя не взял… – констатировал Ираклий. – На все его воля. Как я понимаю, тебя выходили слуги Господа, и с тех пор ты в церкви частый гость? Хочешь быть служкой?
Мальчишка покачал головой.
– А почему?
– Отец Димитрос говорит, что я слишком сообразителен для служки.
– Правильно говорит. Он сам занимается с тобой?
– Иногда, господин.
Дорога постепенно вывела путников на вершину небольшого холма, и вид, который открылся оттуда, был настолько хорош, что даже Ираклий, по виду – воин, явно не страдающий любовью к красотам и достопримечательностям, на минуту остановился.
Остров раскинулся перед ними в лучах вечернего солнца, словно необработанная до конца, но помещенная в потрясающую оправу из синих морских вод и белой кипящей пены гемма. По правую руку от Ираклия возвышался еще один холм, чуть выше того, на котором они сейчас стояли. На его гребне виднелись развалины: кое-где вросшие в землю, а кое-где открытые всем ветрам и зимним дождям, и оттого неровные, покрытые язвами каверн фундаментные каменные глыбы. По их размеру можно было понять размер разрушенного временем здания. Размер впечатлял.