Хроники Пустоши (сборник)
Шрифт:
Макота оглядел пленных, и настроение его улучшилось.
Гладиаторы – здоровенные, кривоногие и горбатые, обученные для боев мутанты. Низкие выпуклые лбы нависают над темными глазками, изо ртов торчат подпиленные клыки. Носы вроде собачьих – черные, влажные, с вывернутыми ноздрями. Вместо одежды грязные тряпки на бедрах да железные обручи на волосатых шеях. Обручи соединяют со стояками толстые цепи. Не зря охрана каравана, ограбленного Макотой, оказала такое яростное сопротивление. На мутантов этой породы охотились у Восточного фронтира, на границе с областью, захваченной некрозом. Пойманных детенышей усмиряли в харьковских
Макота втянул носом воздух.
– Ну воняет! Слышь, а гадят они куда?
– Так выводят их раз в сутки. Карл их кашицей попотчует, они успокоятся, тады и выводят, – пояснил Чеченя. – Обручи снимаем и вперед. Я пока Малика назначил главным…
– А чё ж воняют тогда?
Порученец развел руками:
– Дык немытые. А что ж делать? Пусть себе, тебе с ними в одной постели не спать. Ты глянь лучше, вот он, шакаленок-то, – последние слова Чеченя с ненавистью процедил сквозь зубы.
Туран привалился спиной к стояку, вытянув ноги; голова склонилась на грудь. С него сняли рубаху и ботинки, оставили только рваные штаны. На боку запеклась кровь.
– Ну ты оборзел, Чеченя! – Макота ткнул порученца кулаком в плечо. – Он же сдохнет так! Ты его еще и бил, что ли, после всего?
– Да не, я тока…
– Не бреши! Почему рожа – сплошной синяк? Нос разбил, губы разбил, глазищ ваще не видно – заплыли. Не бреши своему хозяину!
– Ну, правда, да… Извиняй, не сдержался. Он же дергаться стал, после того как я ему по башке вломил. Когда сюда втащили, драться лез. А у меня плечо! – вдруг взвизгнул Чеченя. – Он же два раза мне… почти в одно и то же место! Два раза мне туда! И сапоги мои… Ты глянь, сплошной же грех теперь, а не сапоги! Ну не выдержал я…
– Ладно, заткнись уже.
Поигрывая тесаком, атаман подошел к Турану. Подпер ему клинком подбородок, приподнял голову пленного и заглянул в лицо. Глаза шакаленка были закрыты.
– Да он же мертв!
– Не, не! – Чеченя подскочил, ткнул Турана пальцем в грудь. – Гляди, движется! Вишь? Дышит он, дышит.
– Не мертв, так, значит, при смерти. – Убрав тесак в ножны, атаман поразмыслил и заключил: – Карла сюда, живо. Чтоб забинтовал, раны замазал, микстуры дал. Короче, чтоб не сдох шакаленок. Воды ему, жрачки. А сдохнет – ты тоже сдохнешь, Чеченя. Будет жить – и ты будешь. Вопросы есть? Вопросов нет.
Туран очнулся. Сильно болел правый бок. Над ним склонился сморщенный худосочный человечек, весь скособоченный, со свернутым носом и кривой шеей, одетый в драный халат. Лекарь показал пинцет с зажатой в нем пулей, только что извлеченной из раны. Пленник узнал Карла, которого видел у Знахарки, – тот приезжал за советом. Лекарь обитал во Дворце, еще когда здесь была гостиница Еши, да так и остался после смены хозяина.
– Неглубоко вошла, – скрипучим голосом поведал Карл. – Легкая рана. Повезло.
Он перетянул рану бинтами, пропитанными темно-коричневой пахучей мазью, жирной, как болотная грязь, которой минские пастухи обмазывают коров, оберегая их от солнца и насекомых. Туран сжал зубы, чтобы не стонать. Пленник уже понял, где находится, единственное, что вызывало удивление, – почему он до сих пор жив?
Смерч из черного пепла все еще кружился перед глазами, и в шелесте его слышались голоса погибших обитателей фермы. Они шептали: «Отомсти, отомсти». Ненависть владела Тураном. Но если раньше она пылала костром, то теперь чувства тлели, как угли. Убить Макоту – это все, чего он хочет. Но больше он не бросится в бой один против банды. Это было неразумно, и Туран поплатился за свою глупость. Отныне надо действовать иначе – расчетливо, хладнокровно. И безжалостно. Он должен стать таким же, как Макота. Это единственный способ расправиться с врагом. Чтобы убить чудовище, надо стать чудовищем.
– Есть ты не хочешь, надо полагать? – спросил Карл, вытирая лицо раненого влажной тряпкой.
Туран качнул головой.
Карл открыл флягу и поднес горлышко к растрескавшимся губам пленника. Струйка воды побежала по грязному подбородку, раненый жадно глотнул.
Пока лекарь занимался раной на бедре, Туран огляделся. Глаза его превратились в узкие щели, лицо распухло, саднила рассеченная бровь. Пленника приковали неподалеку от окна, по обе стороны на корточках сидели два здоровенных волосатых мутанта в рабских ошейниках. Они тревожно порыкивали и трясли косматыми головами, тянулись к людям, бряцая цепями. Агрессии в их движениях не было, скорее подобострастие.
Карл не обращал на мутантов внимания. Закончив с процедурами, он выпрямился. У ног лекаря стояли сумка и поднос с парой железных мисок, полных зеленоватой пузырящейся кашицы, рядом лежал шест с крюком на конце. Туран заметил, что возле мутантов валяются такие же миски, только пустые.
– Почему ты лечишь меня? – спросил он сипло. За одну ночь голос огрубел, стал ниже. Казалось, он принадлежит не молодому парню, а взрослому мужчине, который знает толк в выпивке и крепком табаке.
Лекарь ответил, пожав плечами:
– Атаман приказал.
Раз его лечат – значит, не собираются убивать. По крайней мере, не сейчас. Значит, у Макоты есть планы относительно пленника. Знать бы какие…
Карл повесил сумку на плечо и взял полные миски. Мутанты заволновались: один дергал цепь и рычал, второй жалобно скулил. Лекарь присел, поставил миску на пол и подтолкнул к монстру, прикованному справа. Тот схватил посудину с довольным урчанием, подпиленные клыки лязгнули о железо. Он лакал зеленую кашицу широким пупырчатым языком, будто кот. Второй мутант взвыл и ревниво запричитал.
Карл подошел к страдальцу, остановившись так, чтобы мутант не смог его достать, вновь присел и подтолкнул вторую миску. Монстр вцепился в нее и стал громко хлебать жижу. Лекарь взял шест, зацепил крюком пустые посудины. Подтянув их к себе, поставил на поднос.
Мутанты урчали и чавкали, стуча клыками о железо.
– Вечером зайду, – сказал лекарь, не глядя на Турана, и удалился.
Три дня пролетели без происшествий. Мутанты почти не разговаривали, больше мычали, лишь иногда с трудом выталкивали из себя отдельные слова. Когда вечером приходил Карл с мисками, поведение рабов менялось. Если лекарь опаздывал, они нервничали, рычали друг на друга и на Турана, но стоило монстрам нажраться зеленоватой дряни, как они впадали в эйфорию. Пленник знал, что смесь используют как стимулятор, чтобы повысить агрессивность гладиаторов на Арене Корабля. Если человека или мутанта приучить к наркотику, лишенный дозы боец впадает в буйство и не чувствует боли, этим и пользуются организаторы боев.