Хроники Розмари
Шрифт:
Маша вспомнила Одетт, ее предупреждения, и поняла, что совершила ошибку, приехав сюда. Но раз так все случилось, надо действовать в соответствии с обстоятельствами. Получается, ее родня не только отказалась от нее, но еще и решила поступить с ней по-хамски, лишить ее наследства. И только лишь потому, что она вышла замуж за Жозе? Да кому какое дело, с кем и где она живет? Это ее личное дело, и она никому не позволит совать туда нос!
В спальню заглянула девушка. Маша впервые ее видела. Встретившись взглядом с Машей, она остановилась в дверях, словно собираясь что-то сказать, но так и не решилась.
– Вот, пожалуйста, я тебе о ней говорила. Подружка твоего Чагина. Прикатили сюда вместе, морочили всем голову. Вы что здесь, девушка, забыли?
– Татьяна, что ты себе позволяешь? Проходите, пожалуйста. Не обращайте внимания… Моя тетя много выпила, к тому же она сильно нервничает. Вас как зовут?
– Дина. – Видно было, что она с трудом старается придать твердость своему голосу. – Я хотела поговорить с вами… Ведь вы же – Маша? Сестра Алевтины?
– Да. Пойдемте, здесь нам все равно никто не даст поговорить…
Но не успела она это сказать, как, вталкивая Дину в комнату, ввалилась огромная, запакованная в черное, в блестках, вечернее платье женщина с ярко-оранжевыми волосами. В руках ее был золотой портсигар.
– Девчонки, давайте покурим! Сил нет больше терпеть. Там, – она махнула рукой в сторону двери, – никто не курит, все пялятся на меня, словно я голая. Ну не виновата я, что у меня черное платье с вырезом… А ты, стало быть, и есть та самая Маша, сестра Али? Знаешь, а вы совсем не похожи.
– Это Людмила. Ладно, я вас оставляю. Принесу пепельницу, а то ковер испортите.
Зубкова ушла, громко и возмущенно дыша. Маша тоже достала свои сигареты, протянула одну оробевшей Дине.
– Не стесняйтесь. Берите.
– Я не курю.
– Это правильно. А я закурю. Уж слишком непростой сегодня день…
Она смотрела на Дину, вспоминая, что о ней успела рассказать тетка. Дина – подружка Чагина? Что ж, у него неплохой вкус. Подумать о том, что появление в Саратове этой девушки вместе с Чагиным каким-то образом связано с наследством, она не успела – раздался громкий голос Людмилы.
– Вообще-то я ее хозяйка… Людмила, – она развязно раскланялась. – Эта сучка, Татьяна, ведет себя здесь как хозяйка. Ковра ей, видите ли, жалко! Как будто это ее ковер. Это ведь ты, Маша, наследница, так?
– Так, – удивилась Маша тому, как быстро собравшиеся на поминки люди перешли от скорби к делам. Как будто с похоронами Алевтины тема поминания закрылась сама собой, как крышка гроба. – А в чем дело? Вы тоже хотите доказать свое право наследования этой квартиры? И вам не стыдно?
– Я – не наследница. А вот ты, голубушка, если я все правильно понимаю, единственная наследница. Ты же – ее родная сестра? Так вот, я хотела бы у тебя купить эту квартиру.
Маша на какое-то время потеряла дар речи.
– Но, послушайте, мы же только что похоронили Алю…
– Да все понятно, – заныла Людмила. – Нехорошо так рано поднимать этот вопрос, я же не дикарь какой… Но ты ведь прикатила из Португалии не просто так? Вот я и предлагаю тебе сразу – я куплю эту квартиру. И человека найду, который быстро все оформит. Я уже созванивалась… Ну как? А то ты уедешь, и что? Татьяна, поверь мне, не растеряется и найдет, как ею распорядиться. Будет сдавать ее, каждую комнату отдельно,
Маша с Диной переглянулись – предложение выглядело заманчивым уже хотя бы потому, что там, у этой шумной и простой тетки, бывшей хозяйки Алевтины, нет Зубковых.
– Я согласна, – сказала Маша.
– Я тоже… – кивнула головой подружка Чагина.
«Нет, у него определенно хороший вкус…»
20
Разве могла она, прощаясь с Чагиным и мысленно обещая ему доказать его невиновность, представить себе, что будет обсуждать все это с Розмари?
После настоящей попойки, которую они устроили в квартире бывшей хозяйки Алевтины, Людмилы, Дина и Маша вернулись на улицу Рахова на такси в тот самый момент, когда Татьяна Зубкова домывала посуду, а ее бледный и уставший муж вытирал тарелки.
– Я переночую здесь, – твердым голосом заявила Маша, стоя в дверях кухни и держась за косяк, чтобы не упасть. – А ты, Татьяна, поди к себе домой, отдохни.
Татьяна бросила на нее уничтожающий взгляд, швырнула последнюю тарелку в раковину.
– Никуда я не уйду! А тебе, дорогуша, придется ночевать в гостинице. Ты здесь – никто!
– Тань… – простонал, глядя на жену, Иван, качая головой. – Прекратите! Сегодня такой день, а вы собачитесь…
– Пусть твоя жена расскажет тебе лучше, как она присвоила себе мои деньги! Как содрала и с Людмилы деньги, потратила их на похороны, купив самый дешевый гроб и накормив людей постными грибными щами, а себе оставила две тысячи долларов. А теперь еще собирается присвоить мою квартиру.
– Для тебя это все равно не деньги… – огрызнулась Татьяна, вытирая руки о полотенце и так же швыряя его в раковину. – Приехала, ждали ее… А ты что тут ошиваешься?
Этот вопрос Татьяна адресовала уже Дине.
– Сговорились все… Убили девчонку, а теперь делите наследство! Уроды! Мы-то сейчас уйдем, у нас, слава богу, есть своя квартира, но мы еще вернемся. Правда, Вань?
– Таня, пойдем уже… Поздно. Я еле на ногах стою…
– А вы больше верьте этой хамке Людмиле! Пришла на поминки в декольте, в платье, в котором по ресторанам с мужиками ходит. Торгашка несчастная! Ее муж даже на похороны не пришел, мотается по бабам…