Хроники Рыжей (Трилогия)
Шрифт:
Ничего себе родственнички! Что–то я пока совсем не горю желанием встретиться со своей любящей бабушкой. Между тем рассудок подсказывал мне, что Чума не обманула меня ни единым словом.
– Заходи сюда, – любезно пригласила я Чуму.
Тетка, недолго думая, облегченно перешагнула разделяющую нас линию и, распахнув полы черного плаща, грациозно опустилась на траву. Под плащом обнаружился изящный новенький батистовый саван, рюшки которого Чума кокетливо оправила костлявыми пальцами. Я уже утратила на сегодня способность удивляться. Ну, ясно дело, а во что бы еще могла быть одета благородная дама, притом имеющая подобный фамильный статус!
– А что теперь будет с ним? – Я указала в сторону тихонько посапывающего Тима.
– Да,
– Будет жить! – торжественно объявила она. На этом ее интерес к Тиму оказался исчерпан.
Не желая показаться негостеприимной, я достала сумку с припасами и предложила тетушке ломоть мясного пирога. Чума с благодарностью приняла угощение и, с наслаждением впиваясь зубами в аппетитно благоухающий кусок, устало вздохнула:
– Наработалась я сегодня!
Уловив скрытый смысл этой фразы, я досадливо поморщилась:
– И сколько невинных людей ты сегодня погубила, тетушка?
Чума отвлеклась от пирога и с недоумением воззрилась на меня:
– О чем ты говоришь, Морра? Я никогда не забираю невинные души.
– А как же он? – Я показала на спящего Тима. – В чем провинился он, если ты хотела забрать его?
– Вот так всегда! – Губы Чумы изогнулись в плаксивой гримасе. – Стараешься, трудишься на благо всем, и никакой тебе благодарности! Даже родная племянница – и та осуждает! – Чума дернула плечом и обиженно повернулась ко мне спиной.
– Ну–ну, тетушка! – Я добавила виноватых интонаций в голос. – Тогда мне просто не хватает мудрости, чтобы понять смысл твоих поступков.
– А тут и понимать нечего! – Чума, как ни в чем не бывало, вновь принялась за пирог. – Мы свою работу делаем, а думать, что да как – не наша забота.
– А чья? – изумилась я.
– Э, деточка… – Чума отхлебнула вина из поданной фляжки и одобрительно прищелкнула языком. – На все воля Пресветлых богов! Они то и решают – кому когда родиться надобно, кому когда умереть пристало. А уж потом матушка Смерть все взвесит и оценит – кому от болезни – за грехи его, кому с почетом на поле брани – за подвиги…
– Тетушка, – взволнованно перебила я, – я так понимаю, что и ты, и бабушка всего лишь исполнители воли богов?
– Правильно понимаешь! – расцвета в улыбке опьяневшая Чума. – Ты у нас умной девочкой уродилась! Ты, племянница, на бабушку не серчай, она у нас добрая – так и норовит всем участь облегчить – побыстрее да побезболезненнее жизнь унести. А боги – они злые да жестокие! Очень уж они не любят, когда кто–то против их воли идет…
– Значит, Тим?.. – Столь дикая мысль просто не укладывалась у меня в голове.
– Ну да. – Чума испуганно оглянулась, словно кто–то мог услышать нас в ночном лесу, и, приблизив губы к моему уху, зашептала: – Боги сами велели – мол, мальчишку за всю деревню, а благодарные селяне им за это потом целую жизнь молитвы возносить будут! Торговцы также сделки совершают, только там – счет на баранов идет!
– Ах, они, кровопийцы! – возмутилась я. – Да за что же их тогда Пресветлыми называют?
– Тс–с–с–сс… – Костлявая рука Чумы зажала мне рот. – Осторожнее, девочка! Гнев богов ужасен! Они и тебе отомстить могут, тем более и родилась ты против их воли…
– Как же так?
– А вот так! – Чума довольно хмыкнула. – Наш–то род давно хочет с богами поквитаться. Уж больно жадными они стали. Живут за счет человеческих душ – и все время сильнее и сильнее от этого становятся. Жиреют. А сами–то, как ты, – тут тощий палец Чумы указал на мою маску, – вот так же лицо закрывают, и никто никогда без масок их не видел!
«Да уж, – тут же подумала я, – скрывают – значит, есть, что скрывать!»
– Ох, чую я, девочка, – между тем продолжала изливать душу Чума, – придется еще тебе столкнуться с Пресветлыми богами на узенькой дорожке! – «Пресветлыми» она произнесла – словно выплюнула. То ли от избытка вина, то ли от избытка родственных чувств тетка привлекла мою голову к себе на плечо и принялась любовно поглаживать спутанные рыжие волосы. Я не сопротивлялась. Наоборот, удивительное тепло наполнило мою душу. И пахло теперь от Чумы совсем не противно, а как–то по–женски, даже по–девичьи – нежными лесными фиалками.
В таком приятном расслаблении мы провели несколько минут, но потом Чума взяла себя в руки и шумно высморкалась в оборку нарядного белоснежного савана. И хотя она тщательно скрывала от меня свое лицо, я была готова дать на отсечение правую руку, что видела: в ужасных глазницах Чумы сверкнули капли чистых материнских слез.
– Прости, девочка, отвлеклась. А ведь я к тебе по делу! – Чума вновь говорила властно и холодно. – Матушка Смерть твоей помощи просит, а мне велела пособить тебе всем, чем только смогу!
Определенно, слишком многие за последнюю пару дней ощутили потребность в моей помощи!
– Неладное творится в твоей семье, ой, неладное! – рассказывала Чума. – После исчезновения Альзиры король долго горевал, но потом одумался, объявил принца Ульриха наследником престола и серьезно взялся воспитывать будущего властелина. Принц радовал всем – и умом, и душевными качествами, и настоящим талантом к воинскому искусству (тут мой рот сам собой расплылся от уха до уха). Вот только лицом юный принц пошел в короля–папеньку, и поэтому с младых лет тоже вынужден был носить черную маску. О тебе в то время король Мор и слыхом не слыхивал. Когда принцу исполнилось два годика, король рассудил, что негоже двум мужчинам жить без женского присмотра, и женился вторично. Жену на этот раз он выбрал подстать себе – могущественную черную фею. Молодая жена вскоре тоже порадовала короля детьми, как и первая супруга, подарив ему близнецов, брата и сестру. Великие силы предопределили рождение этих детей, сами Пресветлые боги нарекли им имена – Страх и Ужас. Король Мор был недоволен, но подлые боги, преследуя одним им ведомые цели, сумели усыпить его бдительность, предрекая детям славное будущее. Вскоре после рождения детей умерла королева–фея, и король, рассудив, что, видно, не суждено ему стать счастливым в личной жизни, остался один, с тремя детишками на руках. Вот только брат с сестрой, достигнув тринадцати лет, решили самостоятельно править государством. Заточили наследника престола, вместе с его воспитателем–эльфом, в подземелье, а батюшку–короля (я громко ахнула) то ли околдовали, то ли тоже куда–то спрятали. И такие злодейства они творить начали, что сама Смерть ужаснулась и решила призвать неразумных внуков к ответу. Только не послушались они бабушку: им–де сами Пресветлые боги покровительствуют. Вот и велела матушка Смерть тебе кланяться, – Чума и в самом деле склонила передо мной голову, – и помощи твоей просить – вызволить брата твоего единокровного из заточения, и отца своего спасти, если это еще возможно.
Рассказ Чумы поразил меня намного больше, чем даже слова Лионеля. Оказывается, не напрасно мучило меня предчувствие страшной беды, грозящей отцу и брату. Безусловно, мне просто необходимо прибыть в столицу королевства как можно скорее.
– А ты, тетушка, чем помочь мне можешь?
– А вот этим, – произнесла Чума, извлекая из рукава савана огарок белой свечи. – Этой свечкой много кого от самого порога царства мертвых вернуть можно. Бери, авось пригодится. И еще… – При этих словах Чума ловко выдернула у меня из–за пояса кинжал маркиза де Ризо, положила на колено кисть правой руки и одним ударом (я и помешать ей не успела), отсекла себе указательный палец. Палец мгновенно высох, превратившись в неприглядную белую косточку. Вырвав прядь двуцветных волос, Чума свила тонкий шнурок, которым и привесила мне на шею свой отрубленный палец. – Это, милая племянница, даст тебе власть над всеми черными колдунами, колдуньями и некромантами, которые только встретятся на пути.