Хроники Рыжей (Трилогия)
Шрифт:
Эпилог
– Думаешь, она не поняла, кем ты являешься на самом деле, – когда увидела твой портрет в Лабиринте судьбы? – спросила Ринецея.
Астор, ее старший брат, великий архимаг и принц демонов, отрицательно покачал белокурой головой:
– Да ты что, сестра! Принцесса Ульрика – еще ребенок! Такой же доверчивый, непредсказуемый и склонный к максимализму. Ей ли с нами тягаться?
– А там, в Храме, она… – нерешительно начала демоница.
Но принц одной снисходительной улыбкой разом отмел все невысказанные опасения:
– Это просто досадное недоразумение. Неблагоприятное стечение обстоятельств. Ты ослабила бдительность, переоценила значимость наших побед. Но теперь мы будем умнее…
– Конечно! – согласилась Ринецея, любовно поглаживая переплет старинной книги, лежавшей у нее на коленях. – Ты прав, дорогой брат! Никуда она от нас не денется, эта заносчивая рыжая девчонка!
Астор постучал черным когтем по толстому тому, так приглянувшемуся его сестре:
– Она придет за этим, ей нужны «Хроники Бальдура».
– Путь к храму Розы, – насмешливо уточнила демоница.
– Он самый! – подтвердил Астор.
Потом он прищурил золотистые глаза, подчеркнуто вульгарно причмокнул алыми губами и послал воздушный поцелуй, адресовав его кому–то, находящемуся сейчас совсем в другом месте:
– Мы ждем тебя, Сумасшедшая принцесса!
– Ждем! – многообещающе повторила Ринецея.
Лицо для Сумасшедшей принцессы
Посвящаю моей наставнице и подруге, известной писательнице Наталье Игнатовой
Герой – тот, кто привлекает к себе повышенное внимание, и вызывает удивление или восхищение своими непредсказуемыми поступками
ПРОЛОГ
Утром неожиданно выпал снег. Первый в этом году. Легкий, узорчатый и крупный. Замысловато иззубренные снежинки медленно кружились в воздухе и скапливались на обломках кареты, еще недавно почти неправдоподобно, вызывающе роскошной – серебристой, лаковой, с обильной отделкой изящными фарфоровыми медальонами. Таяли в лужицах дымящейся крови, густо пятнавшей истоптанную землю. Ярко–белое на красном и черном, классическая комбинация самых распространенных цветовых оттенков. Я невольно залюбовалась резким сочетанием противоположностей, и поэтому не сразу заметила его, сидевшего на ободе грязного колеса.
Весь в светлом, да еще в добавление к этому – белокурые локоны и мертвенно бледная кожа. Такого и специально то углядеть трудно! Кисти рук, едва выступающие из пены кружевных манжет, безвольно опущены вниз. Локти бессильно опираются на колени. Вся поза отражает крайнюю степень усталости и отстраненности. По длинному указательному пальцу, оканчивающемуся ухоженным черным ногтем, неторопливо скатывается алая капля крови и падает на свежий снег. Блямс… Красное на белом. Странной формы меч, рукоять которого щедро заляпана потеками густо–бордовой, уже начавшей сворачиваться крови, отлетел в сторону и криво воткнулся в комковатый суглинок. Но красавец–воин не обращает на верный клинок ни малейшего внимания. Голова его медленно качается из стороны в сторону, будто передо мной находится не юноша в расцвете сил и молодости, а дряхлый, немощный старик. Упругие завитки прекрасных локонов скребут по жесткому парчовому камзолу, извлекая из ткани жуткие, заунывные звуки. Шорк–шорк… Чуть розоватые тонкие губы сложены в издевательскую усмешку, а изредка с них срывается недоуменный полустон–полувсхлип. О–о–о–х… В гнетущей тишине слышится лишь ритмичное чередование этих ужасных звуков: блямс, шорк, о–о–о–х… И мне страшно, холодно и страшно!
Площадку вокруг искореженного корпуса кареты усеивают мертвые тела. Одни из них явно принадлежат слугам и охране. Широкие плечи, грубые плебейские черты, неловкие позы. Уже не люди, а всего лишь сломанные куклы, с неправдоподобно искривленными конечностями, покрытые ужасающими ранами. Другие тела больше напоминают сгустки плотного тумана, тающие с немыслимой быстротой, и словно в губку – впитывающиеся в незамерзшую еще землю. Кто же они?
Я спрыгиваю с Беса, бросаюсь на колени перед обескровленным юношей, и трепетно обхватив теплыми ладонями, приподнимаю его узкое, остывающее лицо. О, эти незабываемые глаза! Золотистые, огромные, с язычками обжигающего, потустороннего пламени, пляшущего в глубине бездонных, по–кошачьи вытянутых зрачков. Обрамленные длинными ресницами, кажущимися еще чернее на фоне неестественной белизны впалых щек. Ровные дуги бровей, холеная полоска темных усиков. Это он, мое невозможное наваждение, мой сказочный принц с портрета в Лабиринте судьбы. Юноша доверчиво прижимается ко мне всем телом, погружая лицо в вышитые батистовые рюши на моей груди. Едва различимое дыхание проникает в разрез рубашки, вызывая мурашки на коже и упоительно–жгучее подрагивание где–то глубоко. В душе, наверно. Потом он отстраняется от сладостного изголовья и заглядывает мне в лицо:
– Мы ошиблись, мы призвали древние силы, оказавшиеся намного могущественнее нас…
– О чем ты говоришь? – шепчу я, нежно баюкая его в своих объятиях.
– О Тварях стужи, Ледяных ярлах, Детях холода…у них множество имен, означающих одно – смерть без надежды на возрождение.
– Но как они смогли проникнуть в наш мир?
– Мы с сестрой первыми нашли Хроники Бальдура и оживили древнее заклятие, желая воспрепятствовать тебе! Слепые глупцы!
– И кто сможет остановить вызванное зло? – растерянно спрашиваю я, больше увлеченная очертаниями бледных губ, которые призывно приоткрываются так близко, слишком близко…
– Ты! – уверенно выдыхает он. – Ведь ты же нам поможешь, моя Сумасшедшая принцесса?
– Помогу! – я жадно тянусь навстречу его сахарным устам.
В какой–то непредсказуемой точке пространства мы встречаемся, и мир на мгновение замирает, не смея нарушить наше уединение. Время останавливается. Ленивое сонное солнце застывает над верхушками деревьев, и только наши сердца громко стучат в унисон, все убыстряя и убыстряя бег крови по венам. А потом я ощущаю, как его зубы удлиняются, превращаются в жуткие изогнутые клыки, жадно впивающиеся в мои доверчиво подставленные губы… И сказочный принц утробно и ненасытно рычит, крепко обхватив меня за плечи…
Часть первая
Глава 1
Я дернулась, больно стукнулась локтем о деревянный край кровати и проснулась. В очередной раз нарушенное твердое правило – не пить на ночь, привело к однозначным последствиям – мне приснился кошмар. Очень живой и реалистичный. Даже слишком правдоподобный, пугающий и объемный. Я на всякий случай дотронулась до губ, опасаясь обнаружить следы укусов, но к счастью, не выявила ничего, кроме обычной сухости и стянутости, всегда сопровождающей утреннее похмелье. Невыносимо ныло в затылке, а в надбровные дуги словно раскаленные иглы впились. Как известно, мигрень – болезнь аристократов, у простолюдинов обычно все протекает намного примитивнее – банально чердак раскалывается. Сегодня, не смотря на всю свою благородную родню, я на полном основании могла смело причислить себя к самому захудалому деревенскому быдлу. Добил бы меня, что ли, кто–нибудь добрый…