Хроники странного королевства. Возвращение (Дилогия)
Шрифт:
В том, что король Мистралии тоже относится к этой категории разумных существ, уже никто не сомневался: срезанное осколком ухо, отрастая, принимало совершенно иную форму, мало похожую на зеркальное отражение уха уцелевшего. По этому поводу даже собрался небольшой консилиум при участии мистралийских товарищей, который два часа решал, что теперь делать, дабы восстановить презентабельность его величества. В том, что разные уши не подобают королю, спорщики были единодушны, но вот к какому виду следует их привести и каким способом – на этот счет у каждого имелось свое мнение. Конец прениям положил опоздавший на два часа товарищ Амарго, который с порога предложил соратникам подумать, как они
Намек был понят, и обсуждение благополучно усохло. Больше на королевское ухо никто не покушался, но всех без исключения снедало мучительное любопытство: как же это ухо теперь выглядит? Не стал исключением и Жак. Первое, о чем он спросил, получив высочайшее разрешение навестить хворающего приятеля, было:
– А где ж твое знаменитое ухо? Я так хотел на него поглядеть, а ты взял и забинтовал! Знал бы, так и конфет бы тебе не принес!
Орландо засмеялся и отложил газету.
– Жак, я не думаю, что тебе бы понравилось. Знаешь, пол-уха – не самое приятное зрелище. Я тебе потом покажу, когда отрастет полностью. И хотя ты явился не меня навестить, а на ухо попялиться, я все же несказанно рад тебя видеть. Давай сюда конфеты.
– Знаю, – усмехнулся Жак, занимая кресло для посетителей. – И даже знаю, что обрадовался ты не из-за конфет. Меня король об этом еще вчера предупредил. Раз пять напомнил, что я трепло и что ты с надеждой ждешь моего прихода, чтобы этим воспользоваться.
– А как же, – не стал возражать мистралиец, – обязательно воспользуюсь. Ты же не станешь меня обманывать?
– Что за ерунда? – обиделся шут. – Разве тебя кто-то обманывает?
Орландо грустно улыбнулся, меланхолично обдирая ленточку с коробки.
– Мафей пытался.
– Он честно старался не расстраивать тебя грустными новостями. А ты пристал как репей – все тебе скажи в точности да чистую правду! Ну что, легче тебе стало, когда узнал?
– Конечно. Я ведь думал, все еще хуже. Ты бы сам послушал, что с мальчишкой творится…
– Я слушать, как ты, не умею, но и так вижу. Пока Мафей тут реанимацией занимался, вроде все ничего было, а как появилось у него свободное время – так блюдце и полетело. Представляешь, он додумался расспрашивать мэтра Альберто… то есть твоего советника… сколько правды в тех легендах, что про него рассказывают.
– Он что, не в своем уме?! – ужаснулся мистралиец. Даже от конфет отвлекся. – Прямо так и спросил? Амарго мне ничего не говорил…
– Вот так и спросил. Видимо, кто-то ему поведал, что советник Каррера – это ж на самом деле тот самый дель Фуэго, о котором легенды ходят! А легенды-то все знают, вот Мафей и решил, что как раз тут он и найдет самое правильное понимание. Орландо, между нами, он что, правда какого-то урода кислотой полил?
– Неужели ты думаешь, что я, как Мафей, расспрашивал его о таких вещах? Неужели у меня хватило бы ума лезть с вопросами к человеку, дважды потерявшему семью? Про то, как вешали полковника Сан-Барреду, я точно знаю, это уже исторический факт, а вот про тот случай с кислотой вряд ли кто-то знает точно. Может, и правда, а может, легенда. А сам он что сказал?
– Ничего. Посмотрел на придурка сочувственно, по плечу похлопал и заверил, что все пройдет, нужно только время. Мафей ужасно огорчился – из-за того, что не получил ответа, и из-за того, что я отчитал его за бестактность. Теперь он, кажется, собрался у Шеллара спросить, наивно рассчитывая, что раз его величество все на свете знает, то и это обязан знать точно.
– Странно… С чего вдруг его так заинтересовали эти легенды о бурной молодости товарища Амарго?
– А черт его знает. Больше всего похоже, что мальчишке красивые сказки понравились, и он их принялся на себя примерять. Примитивно, по-детски, без всякого понимания. Подростки как-то умудряются даже в самых откровенных гадостях находить романтику. Вот, дескать, великий человек, о нем легенды слагают, а я ведь почти как он, у меня тоже такая же беда. А он вона как знатно отомстил, великий же человек, герой! Так чем я хуже, я тоже отомщу! Представляешь себе, до каких выводов он дошел, вот так рассуждая?
– И кому он собирается… отомстить?
– Ни много ни мало – самому хозяину Горбатого, могущественному магу, который к тому же еще и в другом мире живет. Ну и скажи, здоров ли он после этого на голову?
– А куда же мэтр Истран смотрит? Шеллар? Все прочие? Он же сдуру может что угодно натворить!
– Мэтр уже в курсе, пытается с ним поучительные беседы вести, но не знаю, насколько успешно. Мафей какой-то дерганый стал, агрессивный, даже наставника перестал слушать. Элмар тоже, гений педагогики, заявил, что наконец-то братишка не рыдает, а ведет себя по-мужски. Хорошо хоть Мафей не слышал, а то еще и возгордился бы.
– Может быть… – грустно произнес Орландо, и его красивые тонкие брови задрались домиком, почти исчезнув под бинтами. – Может, это действительно по-мужски. Но я не хочу, чтобы еще один мой друг превратился в бездушного убийцу. С меня хватит Кантора. Кстати, как он там?
– Не знаю, – сочувственно развел руками шут. – Я оценил твою попытку заловить меня врасплох, я б, может, и попался, если бы знал. Но я не знаю. Все, что касается Кантора, почему-то держится в тайне. Якобы он взял с Элмара честное слово, чтобы никому ничего. Все, что о нем известно, – он жив, ранен, сидит в гостях у Эспады где-то в лесу и категорически отказался оттуда вылезать. Элмар на все вопросы молчит и сопит, а Шеллар делает такое лицо, словно с трудом сдерживает мат, и ругает Кантора различными обзывалками интеллектуальной направленности.
– Это как? – не понял мистралиец.
– Глупцом, болваном и далее по возрастающей. Только это меня и утешает. О покойнике король бы так говорить не стал.
– А как же Ольга?
– А как ты думаешь, очень она обрадовалась, узнав, что от нее любимый мужчина сбежал? Она теперь на всех дуется и никому не верит… Блин, если из-за Кантора Ольга превратится в обиженную на весь мир стерву, я ему этого не прощу! Тоже мне, великий знаток женщин, Казанова хренов, Дон Жуан недоделанный!
Орландо потупился и уныло шмыгнул носом:
– Не ругайте Кантора. Это я во всем виноват. Сколько раз зарекался делиться предвидениями и опять на том же попался. Если бы он не знал, ничего бы этого не было…
– А ты что, ему сказал?
– Да нет, я сказал Шеллару, но какая разница? Кантор все равно услышал. Лучше б я действительно промолчал. Пользы для дела от моих откровений все равно никакой не получилось, а Кантор из-за них вляпался по самое никуда.
– Погоди, погоди, – встревожился Жак. – Так это что ж получается, ты предсказываешь людям будущее только сдуру или спьяну, а, по твоим идейным убеждениям, предвидениями не следует ни с кем делиться?