Хроники Тамула. Трилогия

Эддингс Дэвид

– Почему бы вам обоим не лечь спать? – предложил Спархок. – Завтра мы отправляемся в Сарсос. Тикуме будет сопровождать нас до границ степей. Сдается мне, он бы с радостью ехал и дальше, но побаивается Сарсосских стириков. – Он поднялся на ноги. – Пора спать, – повторил он. – Мне нужно поговорить с Оскайном.

В лагере пелоев царила тишина. Было начало лета, и полуденная жара загнала кочевников в тень шатров. По утоптанной и твердой, как камень, земле Спархок шел к шатру, который делили посол Оскайн и патриарх Эмбан. Его кольчуга тихонько позвякивала

в такт шагам. Поскольку они были сейчас в безопасном лагере, рыцари решили на время отказаться от неудобств, причиняемых доспехами.

Оскайн и Эмбан сидели под навесом у шатра и ели дыню.

– Приветствую тебя, о сэр рыцарь! – сказал Оскайн пандионцу.

– Это старомодное приветствие, Оскайн, – заметил Эмбан.

– Я и сам человек старомодный, Эмбан.

– Я хотел кое о чем разузнать, – сказал Спархок, присаживаясь на ковер под сенью навеса.

– Весьма типичное желание для юнца, – усмехнулся Оскайн.

Спархок пропустил эту шпильку мимо ушей.

– Эта часть Астела сильно отличается от западной, – заметил он.

– Верно, – согласился Оскайн. – Астел – это котел, который дал начало всем эленийским народам – как здесь, в Дарезии, так и в Эозии.

– Когда-нибудь мы об этом поспорим, – пробормотал Эмбан.

– Дарезия старше, только и всего, – пожал плечами Оскайн. – Это отнюдь не означает, что она лучше. Так или иначе, согласитесь, что до сих пор то, что вы видели в Астеле, не слишком отличается от вашей эленийской Пелозии.

– Да, – согласился Спархок, – несомненное сходство существует.

– Когда мы достигнем границы степей, этому сходству придет конец. Западные две трети Астела – типично эленийские. От границы степей и до границ Атана Астел становится стирикским.

– Как это произошло? – спросил Эмбан. – В Эозии стирики рассеяны по всему континенту. Они живут в своих деревнях, по своим законам и обычаям.

– Насколько ты сегодня космополитичен, Эмбан?

– Ты собираешься оскорбить мои провинциальные взгляды?

– Надеюсь, что не слишком сильно. Эленийцы изначально были фанатиками. – Оскайн поднял руку. – Позволь мне закончить, прежде чем ты взорвешься. Фанатизм – это разновидность эгоизма, а ты, мне думается, согласишься, что эленийцы весьма высокого мнения о себе. Они, похоже, считают, что Бог улыбается в первую очередь им.

– А разве это не так? – притворно удивился Эмбан.

– Прекрати. По причинам, понять которые по силам одному Богу, стирики особенно раздражают эленийцев.

– Это я могу понять без труда, – пожал плечами Эмбан. – Они смотрят на нас свысока, точно на детей.

– С их точки зрения, мы и есть дети, ваша светлость, – вставил Спархок. – Цивилизация стириков существует уже сорок тысяч лет. Мы начали немного позже.

– Каковы бы ни были причины, – продолжал Оскайн, – первым побуждением эленийцев всегда было изгнать – или уничтожить – стириков. Вот почему стирики переселились в Эозию куда раньше вас, эленийцев. Их загнал в те безлюдные края эленийский фанатизм. Однако Эозия была тогда не единственным безлюдьем. Существовал еще край вдоль атанской границы, и многие стирики в древности бежали туда. Когда была создана Империя, мы, тамульцы, попросили эленийцев оставить в покое стириков, живущих в окрестностях Сарсоса.

– Попросили?

– Мы были весьма настойчивы – и за нашей спиной стояли атаны, которые маялись от безделья. Мы позволили эленийскому духовенству произносить с кафедры обличительные проповеди, но разместили вокруг Сарсоса достаточно атанских гарнизонов, чтобы разделить эленийцев и стириков. Так гораздо спокойнее, а мы, тамульцы, просто обожаем покой. Думается мне, господа, что когда мы попадем в Сарсос, вы найдете чему удивляться. Это единственный истинно стирикский город во всем мире. Поразительное место, господа. Бог улыбается там совершенно особенной улыбкой.

– Ты все говоришь о Боге, Оскайн, – заметил Эмбан. – Я полагал, что постоянное упоминание имени Божьего – чисто эленийский недостаток.

– Вы более космополитичны, чем я предполагал, ваша светлость.

– Но что же все-таки вы имеете в виду, когда говорите о Боге, ваше превосходительство?

– Мы употребляем это слово в общем смысле. Наша тамульская вера не слишком-то глубока. Мы считаем, что отношения человека с Богом – или богами – это его личное дело.

– Это ересь, Оскайн. Ересь, которая оставляет церковь не у дел.

– Совершенно верно, Эмбан, – усмехнулся Оскайн. – В Тамульской империи поощряются еретические взгляды. Благодаря этому у нас есть о чем поговорить в долгие дождливые дни.

Они выехали в путь на следующее утро в сопровождении большого количества пелоев. Отряд, продвигавшийся на северо-восток, напоминал уже не столько армию, сколько переселение народов. Кринг и Тикуме в последующие несколько дней ехали почти все время вместе, возобновляя свои родственные связи и обсуждая разведение скота.

Во время путешествия от Пелы к границе степей Спархок был весь внимание, однако сколько ни старался, так и не смог уловить следов того, как Афраэль играла со временем и расстоянием. Богиня-Дитя была чересчур искусна, чтобы человеческий глаз мог заметить ее безупречные манипуляции.

Как-то, когда Даная ехала с ним на крупе Фарэна, Спархок заговорил о том, что его беспокоило.

– Я не то чтобы любопытствую, но, судя по всему, прошло около пятидесяти дней с тех пор, как мы сошли на берег в Салеше. А сколько же – на самом деле?

– Немного поменьше, Спархок, – ответила она. – Наполовину – уж наверняка.

– Мне бы хотелось получить точный ответ, Даная.

– Я не очень-то хорошо разбираюсь в цифрах, отец. Я знаю разницу между «несколько» и «много», а это ведь и есть самое главное, верно?

– Но не самое точное.

– Тебе так важна точность, Спархок?

– Без точности нельзя мыслить логически, Даная.

– Ну так и не мысли логически. Попробуй интуицию – просто так, для разнообразия. Может быть, тебе даже понравится.