Хроники Вандербурга
Шрифт:
Тот день, как помнит Стефан, что называется, задался. Проданные билеты к вечеру исчислялись сотнями, не случилось ни одного безбилетника, никто не хамил, не шумел, не заходил в салон с пивом и семечками и даже не трогал кнопку экстренной остановки в ста метрах от предусмотренного маршрутом места. Но, видимо, всему хорошему приходит конец, и на одной из остановок этот самый конец был положен ввалившейся в салон пожилой и дородной дамой.
То ли изначально настроение у нее было хреновое, то ли его испортило нежелание других пассажиров уступить ей место,
Попытка молоденькой кондукторши призвать ее к порядку привела лишь к переадресации недовольства целиком на современную молодежь. Но последней каплей переполнившей рюмку терпения дамы, стало требование оплатить проезд. В ответ на предъявленное кондукторше пенсионное удостоверение, пришлось напомнить, что с этого месяца Муниципалитет берет на себя лишь половину стоимости проезда льготников. Вандербург как раз переживал очередной приступ финансовых трудностей, и был вынужден находить все новые способы экономии.
Денег у дамы не оказалось. А может они и были, но, в силу тупой принципиальности отдавать их было жалко. Так или иначе, вслед за отказом оплатить проезд, последовала вполне законная и предельно вежливая просьба сойти на ближайшей остановке. И водитель, и кондукторша, и практически все пассажиры были морально готовы к буйной ответной реакции, но ее, как ни странно, не было. Склочная дама безропотно сошла на ближайшей остановке, однако, уже находясь вне автобуса, небрежно бросила: «чтоб вам кататься до скончания века».
— Чтоб вам, то есть, нам, кататься до скончания века, — повторил водила Стефан ту роковую фразу, — и что скажешь, великий маг?
— По ходу, вас прокляли. Весь автобус, — молвил Карен Терусян.
— Какое неожиданное откровение! — хмыкнул водитель, — и это все, что ты можешь сказать?
— Я думаю, — отчаянно воскликнул Карен, в подтверждение своих слов схватившись рукой за лоб, — понять пытаюсь. Разобраться. И не все понимаю. Вот вы про кондукторшу говорили. А я че-то здесь никаких кондукторов не увидел.
— Дура, — бросил Стефан, — истеричка. Мы едва о проклятии узнали — когда двери перестали открываться. Пассажиры стоят, возмущаются, а эта… даже слов у меня нет… берет молоток, на случай аварии предназначенный, окно разбивает и выпрыгивает.
— И че? — недоуменно вопрошал Карен.
— А то ты не знаешь — «че»? Примерно то же, что и с твоим туфлем. Прыгнула молоденькая девка, а земли достиг череп и несколько костей. Или, ты думал, что мы такие тупые и не догадались бы себе проход пробить?
— Все равно непонятно, — пробормотал Терусян, — из какого окна она выпала? Я че-то ни одного разбитого окна тут не заметил.
— Так заросло, — объяснил Стефан, — за сутки зарастает. Ты обратил внимание, что автобус вроде бы старый, а выглядит как новый. И та хрень, которую ты в двери проделал, тоже
— О, как! — восхитился Карен, — а туфля моя?
— Насчет нее я не уверен. Еще вопросы будут?
— Угу. Самое главное: вы ведь уже четырнадцать лет так катаетесь, — водитель кивнул, — но это же физически невозможно, по ходу. Магия магией, так ведь вам же нужно есть, пить, спать, в туалет ходить, наконец. Вы как — в форточку?.. Про заправку автобуса я уж молчу.
— Насчет «есть-пить» и обратного процесса, — начал водила, — тут я могу одно сказать — нет потребности и Тьма с ней. Так же и с заправкой — такое впечатление, что бензобак бездонный. Что еще? Спать? Мне спать не приходится, да и не хочется. Некоторые из пассажиров… наверное, все-таки дремлют. От нечего делать.
— Охренеть! — воскликнул Карен, — это вы че, как нежить?
— Ну, тут вы, батенька, загнули! — Стефан невесело усмехнулся, — вряд ли. Я, во всяком случае, чувствую боль. Как-то на дороге автобус так тряхнуло, я чуть с сиденья не упал. Скажите, маг, вы нам поможете?
— Опять — двадцать пять! — не выдержал Терусян, — вы че, думаете, мне здесь по кайфу? Я выйти хочу не меньше вашего. Вот и думаю, че с этим проклятьем делать.
— Ясно что, — изрек водила, — снимать проклятье надобно. Я в магии не разбираюсь, но знаю, что клин клином вышибают. Вот и вышибай — волшебством своим. Только не по тупому, без вышибаний в буквальном смысле.
— Умные, блин, все стали, — проворчал Карен, пройдя взад-вперед по салону и держась за лоб, — легко сказать — вышибай. Тут тяжелый случай, по ходу.
Проклятье — форма магического воздействия деструктивной направленности. Выражается в искусственном ограничении возможностей объекта П., либо принуждении объекта П. к определенным действиям. Запрещается любое применения П. за исключением следующих случаев: боевая обстановка, специальные операции по задержанию особо опасных преступников, нейтрализация др. общественно опасных форм магического воздействия. Случаи применения П. за рамками вышеуказанных целей и условий квалифицируются как противоправные; лица, применяющие П. в противоправных целях, несут уголовную ответственность в соответствии со статьей УК № 7 «незаконное ограничение свободы»…
Закон Вандербурга «О магическом контроле», п.1, ст. 3
Уже говорилось, что знание магии не входило в ассортимент добродетелей Карена Терусяна. Более того, шуточная студенческая поговорка «предмет сдал и себе ничего не оставил» распространялась на него не в меньшей, а порой, и в большей степени, чем на других учащихся ВУЗов. Но, несмотря на это, Терусян не был глуп, просто приложения для своего ума находил своеобразные.
Люди его типа имеют много друзей, приятелей, приятелей друзей, или, во всяком случае так полагают. Они уверены — попав в затруднительное положение, если, конечно, самому из него не выбраться, нужно обращаться к записям в своем сотовом телефоне.