Хроники Вечности
Шрифт:
Темнота.
Дедушки не было несколько недель, он уезжал куда-то на лечение. Для Вити это были мучительные дни, ведь дедуля единственный, кто относится к нему как к равному, а не как к малышу-плаксе. Мама если увидит, что Витю обижают, выбегает на улицу и громко отчитывает всех детей. А это стыдно, когда мама за тебя заступается. Значит сам не можешь за себя постоять. Витя стоит у крыльца и видит дедушку. Кажется, за две недели он постарел, начал сутулиться, а в глазах появилась какая-то печаль. Но мальчик со всех ног бежит к дедуле и крепко-крепко обнимает.
Темнота.
Дедуля тяжело дышит лёжа в постели. Витя не отходит от кровати, приносит ему воду и лекарства, которые мама заранее оставляет на столе. Приносит строго по расписанию, ведь дедуля научил его определять время на часах. Во дворе только старшие это умеют, а одногодки Вити путаются в цифрах. «Дедуля, ты ведь поправишься» – со слезами
8
Воскресенье – семейный день. Недовыходной, в который можно заняться выполнением обязательств перед семьей или просто домашними делами. Раз в пару недель Витя навещал маму, которая живет в поселке за городом. Там он иногда ходил на озеро и бродил по лесу, чтоб впитать природную благодать, разгрузить заполненный городской суетой разум. Он проснулся около десяти и совершенно не помнил, как перебрался из-за стола на диван. В квартире было тихо, но на кухонном столе тарелка, накрытая полотенцем и надпись «съешь меня». Открыл – шарлотка с яблоками. Когда она успела её приготовить? Отрезал кусочек, быстро прожевал, запив фильтрованной водой. Кофе можно на вокзале купить, всё равно в электричке минут тридцать ехать. Витя натянул джинсы, куртку, написал матери в мессенджере «буду через час» и поспешил в метро.
Интересно, кто-то обращал внимание, что станции метро отличаются не только колоннами, люстрами, названиями или минералами для отделки, но и пахнут каждая по-своему? Мы настолько привыкаем к подземному миру, тонем в суете, что уже не замечаем мелкие отличия и детали, которые порой отражают сущность того или иного места. А ведь понимание сути может приблизить нас к чему-то более важному, чем материальный мир.
Виктор замер на станции в ожидании поезда. Он старался делать вдохи как можно глубже, чтобы полностью проникнуться атмосферой станции метро, ощутить те тонкие нотки ароматов, присущих именно этому месту. Немного пахло лекарствами, как в городской больнице, и на секунду Вите показалось, что в этом месте раньше был какой-то госпиталь. Но нет, зная историю города, он себя одёрнул от излишней игры воображения. И вдруг, стоя совсем рядом у желтой линии, обдуваемый ветром приближающегося поезда, Виктор внезапно вспомнил всё. Яркими картинками в ускоренном режиме пронеслось как мама водила его в детстве каждый день к детскому психологу. Как она рыдала ночами, гладила его по говоре, приговаривая, что она не позволит ему сойти с ума, а потом кричала: «дед умер, умер!». Как отец ушёл однажды и больше никогда не вернулся. Как он сам лет в двенадцать или тринадцать с ужасом осознал, что дедушка и диковинные миры – это сны, а в реальности дедуля больше никогда не вернется, не возьмет его за руку и не расскажет сказку. И тогда же понял, что никому нельзя рассказывать о путешествиях в странном помещении с множеством окон-телевизоров, за которыми живут удивительные существа, люди и даже планеты. Вот, что было в тетрадках, которые он ненавидел сейчас всей душой и с легкостью оставил у Геннадия. А сны ведь не прекращались вплоть до двадцати пяти лет. Тогда он, наивный дурак, поделился с самым близким в тот момент человеком, с Оксаной, всем, что видел. С энтузиазмом, с надеждой на понимание показывал ей некоторые заметки из дневников, рассказывал, что видел. Но день ото дня она становилась всё серьезнее и постепенно отдалялась. В конце-концов, без разрешения перечитала все дневники. И с громким скандалом, проклиная всё на свете – его самого, его родителей, день их знакомства, собрала вещи и уехала к новому бойфренду. С того дня Витя упорно работал над своей «нормальностью». Прогонял дедулю и сны-путешествия по осьминогу, как в ужастиках прогоняют злых духов. Постепенно всё исчезло. Его реальность стала едина и за последние пять лет сложное детство вместе с параллельными мирами растворились как кошмарное видение.
«Наверное, я настолько сильно переживал утрату дедушки, – подумал Витя, – что придумал себе целую вселенную, – и мотнул головой». Он вышел из вагона на небольшой рынок с множеством киосков. Насыщенный запах подсолнечного масла и мяса заставил живот заурчать. Витя не удержался от покупки ароматного, только что поджаренного чебурека. В другой маленькой будочке взял заварной американо с молоком и вышел через турникеты на перрон. До электрички пятнадцать минут. Идеальный интервал, чтоб прожевать еду и сделать пару глотков кофе. Не хочется смущать людей в транспорте чебуречным запахом. Да и обедать в электричке некомфортно, все смотрят, разглядывают и наверняка что-нибудь осуждающее думают.
Дорогами за городом никто не занимается. Тут не то, чтобы про асфальт, даже про аккуратную насыпь речи не идёт. Глубокие колеи, проложенные многолетней ездой разного транспорта, осенью превращаются в сплошное грязевое месиво. Нужно идти по вялой траве, чтобы выпачкаться хотя бы не по колено. К маминому дому нужно подняться по пригорку. Витя, обдумывая каждый шаг, аккуратно поднялся по скользкому склону. Моросил мерзкий дождь, пришлось идти в капюшоне, из-за чего угол обзора сузился. Он подошёл к калитке и почистил подошвы от налипшей грязи о горизонтально лежащую металлическую планку. Встал на кирпичи рядом с воротами, дёрнул за веревочку, со стороны двора привязанную к запирающему рычажку – маленькая хитрость для «знающих», чтоб открыть дверь без ключа снаружи. Во дворе валяются гнилые яблоки, мать с бабушкой давно не могут своими силами выполнять всё необходимое для уюта в доме и порядка на участке. Только под окнами возле входа в дом ухоженные клумбы с пестрыми цветами. Витя громко постучал по деревянной двери и замер, прислушиваясь, идёт ли кто-то открыть ему дверь. Тишина. Своих ключей у него нет, в посёлке нет мастера, чтоб сделать дубликат, а съездить туда-обратно в город никак не соберётся. Дернул ручку – заперто. Позаглядывал в окна – занавески задернуты, а форточки открыты. Постучал по стеклу, крикнув «Ма, открывай!». Нет ответа. Может в саду что-то делают? По дорожке с плиткой обогнул дом, разглядывая посыпавшиеся на углах кирпичи, но в огороде тоже никого не было. Наверное, в магазин вышли. Хотя, тогда бы они встретились по дороге.
Витя встал под навес возле двери и набрал маму. Через приоткрытую форточку донесся громкий голос Стаса Михайлова, то есть, телефон дома. Витя начал переживать. Она никогда не оставалась без связи. Позвонил бабушке, но громкое пиликанье простейшего телефона, с огромными цифрами на кнопках, раздалось там же. Набрал Оксану, она же звонила вчера маме, вдруг сегодня они тоже общались? Но та объяснила, что просто уточняла рецепт шарлотки и на этом всё. «Вот так вот» – подумал он, глядя на моросящий дождь и плавно появляющиеся лужицы в местах неровно положенной плитки. Вышел на улицу, посмотрел по сторонам. На улице пусто, даже вдали никаких силуэтов. Витя глянул на соседний дом и вспомнил, что мать дружит с тётей Верой. Может быть они у неё? Перебежками, минуя опасные грязевые места на дороге, домчался к дому соседки, нажал кнопку звонка. Через пару минут появилась грузная женщина в плаще, накрывающая голову пакетом.
– Тёть Валь, мать у вас?
– Витенька, приехал? – расплылась она в улыбке, немного шепелявя из-за отсутствующих передних зубов.
– Ага, – ответил он, переминаясь с ноги на ногу, – приехал, а мамы с бабулей нет.
– Не знааааю, – её голова впала в плечи будто шея и вовсе отсутствовала, – вчера Ленка заходила, а сегодня никуда не собиралась вроде.
– Блин, – Витя посмотрел по сторонам, – может в магазин ушла.
– А у меня ж ключи есть, сейчас вынесу, – сказала она, отдаляясь от калитки, – только ты верни потом.
«То есть у соседки дубликат есть, – озадачился Виктор и медленно пошел за ней, – а у меня нет».
В доме было прохладно, Витя плотно закрыл все форточки. Всё выглядело так, будто мама с бабушкой только что были дома и на минуточку вышли. По телевизору передавали новости, в кресле лежали спицы, шерстяные нитки, а в кухне на разделочной доске лежал недорезанный огурец. Он походил по комнатам, заглянул под кровати, поднял одеяла – никого. Внимательно осмотрел одежду и обувь в прихожей, всё на месте. Не могли же они выйти без одежды? Не могли. Он сел на старенькую кровать, которая скрипнула от напряжения, поискал в интернете как звонить в полицию. С той стороны попробовали оправдать нежелание активно заниматься поисками тем, что не прошло три дня с момента исчезновения, но, видимо из-за настойчивости Виктора, всё же согласились приехать на осмотр места пропажи. Он всмотрелся в телевизор – надо отвлечься от разыгравшегося воображения и паники.
На экране молодая брюнетка, пристально глядя в экран, сообщала: «За последние сутки пропали без вести почти семь тысяч человек. МВД России обеспокоено происходящим и предполагает, что ответственность лежит на одной из запрещенных сект». Дальше пожилая женщина сквозь плач рассказывала об исчезновении сына с внучкой, которые не взяли никаких вещей, не выходили из дома и мистически растворились в пространстве. Она, то и дело закрывая рот рукой, умоляла полицию поскорее что-то предпринять, приговаривала «хоть бы они были живы».