Хроники Жути. Второе пришествие
Шрифт:
– Лучше пусть это сделает дядя Саркан, – ответил юноша. – Езжайте в село. Он встретит вас в центре, у Очага.
Тяжело и недовольно вздохнув, Буревест тронул гнедого коня и заспешил в Сыровятку. Радобор, неоднозначно хмыкнув, поспешил следом, ни одного слова за всю дорогу так и не произнеся. Герои тоже предпочитали молчать, лишь единожды перекинувшись фразами:
– Сколько проблем нам принесет опоздание в Благобург…
– Не волнуйся, дорогой, не впервой встречать сложности.
Наконец, щурясь от яркого солнца, путники вошли в деревню. Крепкие бревенчатые избы чередовались с еще более крепкими каменными домами,
Сыровятка была вдвое меньше Расселья, поэтому не имела ни харчевни, ни какого-либо храма. Место поклонения, конечно же, имелось – большой, выложенный камнями Очаг, в который периодически подбрасывали дрова, как жертвоприношение. Эта дань предназначалась богу-кузнецу Касаросу. Странно, но обычно в таких селах постоянно кипит кузнечная работа, а сейчас ни одного дымка над всей деревней видно не было. Даже в Очаге Касароса угли еле тлели. Сильно попахивало неприятностями.
– Герой! – закричал мужчина, сидящий на скамейке перед одним из домов, рядом с Очагом. – Наконец-то!
– Неужели убийство оказалось настолько серьезным? – уточнил герой, косясь на остывающий очаг.
– Не то слово, господин, – вздохнул селянин. – Это убийство… Мы и сами готовы наказать виновных, да боюсь, что Касаросу это придется не по нраву.
– О чем вы? – подозрительно сощурился Буревест.
– Идемте в дом, – махнул рукой мужчина. – Я все расскажу.
Герой аккуратно спустил на землю волшебницу, затем спрыгнул сам.
– Меня зовут Саркан, господин, – представился мужчина. – Сегодня мой черед нести дежурство перед домом пастуха и могу заручиться, что с момента обнаружения трупа, никаких изменений в обстановке мы не допустили. Туда вообще почти никто не заходил.
– Постой, друг, – остановил Саркана Буревест, когда тот развернулся к двери. – Какой нам толк осматривать место преступления, если вы уже все и так выяснили?
– Но ведь это наш вывод, – настоял селянин. – Может мы что-то упустили… что-то не так поняли…
Орхидея вышла вперед и пристально всмотрелась в глаза Саркана.
– Врешь, зараза.
– Так, уважаемый, – герой взмахнул рукой. – Или ты все выкладываешь начистоту, или мы покидаем деревню.
– Мы не можем казнить убийц, пока они сами не признают свою вину! – резко выпалил Саркан на одном дыхании.
– Потому что они – кузнецы? – предположил Буревест.
– Кузнецы! – взорвался селянин. – Кузнецы! Все трое! Убийцы проклятые! Касарос спалит деревню, если мы казним их!
Да, это определенно объясняло замершую кузнечную работу. Вот только порадоваться проблемами с могучим богом герой не мог.
Рукой отодвинув мужчину с пути, Буревест вошел в дом. Хижина пастуха представляла собой двухэтажное здание. Первый этаж состоял из одной комнаты. Слева от входа, у окна стоял грубо сколоченный деревянный стол со стулом. В миске на столе лежало три яблока. Рядом с миской находился кувшин. Пустой. У левой стены стояла деревянная кровать со скомканным одеялом и валяющейся на полу подушкой. Прямо над кроватью шла лестница, ведущая на второй этаж. Справа от двери стоял большой металлический сундук, а у противоположной от входа стены расположились стеллажи с двумя десятками книг. И прямо посреди комнаты, пытаясь зажать рану на животе, кровь из которой сильно пропитала деревянный пол, лежал голый молодой человек.
Несмотря на то, что труп пролежал в доме уже несколько дней, следы разложения и запах отсутствовали.
– Кто консервировал? – спросил герой через плечо.
– Могильщик, – донесся с улицы голос селянина.
– Молодец, – похвалил Буревест. – Отличная работа.
Нагнувшись над телом, воин сдвинул руку с раны.
– Нож, – пробубнил герой, рассматривая рану.
Орхидея зашла следом и, окинув взглядом помещение, проследовала к пыльным книгам. Рус же сразу направился к сундуку. Приподняв крышку, здоровяк тут же опустил ее назад.
– Рухлядь какая-то, – буркнул Радобор, вытирая руку о штанину. – Что мы тут возимся? Эй, мужик, какой у них был мотив?
– Мотив? – отозвался селянин с порога. – На втором этаже мотив.
Буревест выпрямился и зашагал в сторону лестницы. Радобор и волшебница последовали за ним. Поднимаясь по скрипучим ступенькам, герой готовился увидеть все, что угодно, но как всегда действительность подкинула сюрприз.
– Мать моя! – воскликнул воин, рассматривая многочисленные картины, развешенные по стенам и установленные на мольбертах.
Со всех картин на Буревеста смотрели глаза одной и той же женщины. Дева была стройна, красива и имела рыжие волосы, опускавшиеся ниже пояса. Слева от лестницы, под окном, на столе с палитрой и многочисленными баночками находилась небольшая, но самая удачная из картин. Женщина была нарисована в сидячей позе на фоне лесных деревьев, и каждая деталь была настолько тщательно прорисована, что можно подумать о волшебном вмешательстве.
– Из-за бабы? – удивленно крикнул за спиной рус. – Ну, я так и думал.
– А она красива, – пропела Орхидея, разглядывая картины. – Жаль, что мертва.
– Мертва? – переспросил герой, в очередной раз удивившись способности спутницы узнавать сокрытую информацию.
– Мертва, – вздохнул на лестнице Саркан. – И уже давно.
– Мертва? – огорчился здоровяк. – Какая жалость. А как умерла?
Селянин подошел к столу, взял в руки чудесную картину и лишь потом ответил:
– Несчастный случай, – снова вздохнул Саркан, уставившись в картину. – Они были в лесу, рисовали очередной портрет…
– Волки? – предположил Буревест, заметив на заднем плане картины несколько серых четвероногих фигур.
– Волки, – подтвердил селянин. – Как объяснял пастух, он увлекся картиной и не заметил опасности, а когда заметил… было уже поздно. Мы потом нашли тело – все выглядело достоверно…
– Но кто-то не поверил…
– Ага. Ее братья. Кузнецы. Мы старались их удерживать от идеи отомстить пастуху. И в принципе все получалось… А потом успокоились… расслабились…
– Все ясно, – твердо решил герой. – Схватить кузнецов и доставить сюда на суд.