Хроношахид
Шрифт:
Пора переходить к активным действиям, решил Юсуп. Неловкими от волнения пальцами он развязал кожаные шнурки, соединяющие между собой створки его поножей и наручей, отстегнул пояс с саблей и кинжалом, откинул в сторону щит, избавился от кольчуги, оставив на себе только кожаную куртку с металлическими бляхами и железный шлем. Почувствовав, что обычная подвижность вернулась к нему, он взял в руки пистолет и собрался форсировать преграду из щитов.
– Оставайтесь здесь! И стреляйте в любого, кого увидите! – приказал он подросткам, а сам под прикрытием их луков зигзагом бросился на штурм периметра.
В два широких шага он достиг щитов, опершись на верхнюю кромку одного из них, рывком перекинул тело внутрь и, опустившись на землю уже в лагере, присел на корточки. В какой-то момент «полета» что-то будто дернуло его за ногу Сгоряча он даже решил, что ранен, но, поскольку боль не ощущалась, он тут же выбросил эту мысль из головы.
На земле, у самых его ног, чернело чье-то тело. «Кажется, как раз в него я стрелял», – подумал Юсуп. Слегка наклонившись, он вгляделся в лицо убитого. Зрение его не обмануло, это действительно оказался Сейфуддин. В отличие от своих бойцов, он лег спать в расшитой железными кольцами рубашке, но от «Стечкина» она его не спасла…
Совсем рядом с Юсупом пролетела не то стрела, не то дротик. Сгруппировавшись, он упал на землю, перекатился на бок, вскочил на одно колено, краем глаза заметил, как поднимается тень справа, и дважды пальнул в нее, с удовлетворением отметив, что попал.
Затем бросился вперед – туда, где продолжал пыхтеть Фархад. Не останавливаясь, от души врезал ногой по чьей-то челюсти – монгол, то ли раненный, то ли соня, только-только поднимался с земли.
Лишь приблизившись вплотную к месту схватки, он увидел окруженного со всех сторон памирца. Здоровяк кружился вокруг своей оси, саблей, словно шестом, отгоняя приближающихся монголов. Сразу четверо воинов пытались пробить его защиту и понемногу начинали проникать сквозь нее. Во всяком случае, щит Фархада покрывали выщербины и вмятины.
Опасаясь попасть в памирца, Юсуп подкрался вплотную к месту схватки и, почти приставив ствол к прикрытому только шапкой затылку одного из нападавших, нажал на спуск. Войлок – плохая замена металлу. Пуля легко прошила материал, пробила затылочную кость и, выйдя где-то в районе переносицы, превратила лицо монгола в кровавую кашу. Тело мешком рухнуло на землю.
Юсуп тут же переключился на другого воина и, целясь ему просто в туловище, трижды выстрелил, дважды попав в руку и один раз в грудь. «Еще минус один», – почти радостно подумал он.
Двое оставшихся, разглядев стрелявшего, с завываниями бросились прочь. Ужас, который им накануне внушил Юсуп, оказался сильнее них. Фархад устремился следом, пытаясь саблей достать последнего из убегавших.
Избавив памирца от непосредственной угрозы, Юсуп смог остановиться, перевести дыхание и осмотреться… Не менее десятка тел уже лежало на земле. Кто-то хрипел и корчился, пытаясь подняться, другим не помогла бы даже «скорая помощь». Юсуп обратил внимание, что несколько монголов убиты или ранены стрелами. Навскидку он насчитал четверых, и только тогда осознал, почему штурм лагеря прошел так успешно. Своей стрельбой Кохцул, Таймасхан, Бота и Чхоч отсекали всех, кто пытался приблизиться к Юсупу или хотя бы целился в него. Лишь первая из выпущенных по нему стрел попала в цель и до сих пор торчала в подошве кроссовки. «Она и дернула меня за ногу», – сообразил Юсуп. Он наступил на древко стрелы другой ногой и обломал ее у самого наконечника.
Впрочем, расслабляться пока не следовало. Памирец догнал-таки одного из убегавших и рубанул по спине, сбив с ног. Второй же ушел к своим товарищам, что сгрудились сейчас в противоположном конце лагеря, готовя то ли оборону, то ли контратаку. Никто не стрелял. Стрелы закончились у обеих сторон, и исход боя должен был решиться в рукопашной схватке.
Юсуп попытался определить, сколько монголов противостоит им сейчас. Темнота постепенно уступала место предрассветной дымке, однако туман и не думал рассеиваться. Но в любом случае, если верить предварительным подсчетам Таймасхана, силы противников практически сравнялись. А с учетом джокера Юсупа – пистолета «Стечкин» у его отряда были все шансы уничтожить врага.
«Победа!» – мысленно возликовал Юсуп, в упоении подняв с чьего-то мертвого тела кинжал и пока не зная, что с ним делать. Напряженную тишину вдруг расколол звук рожка. Трубил кто-то из монголов. «Поднимает дух?» – удивился Юсуп. Словно в ответ на его вопрос, из тумана прозвучал точно такой же звук. По всей видимости, на подмогу противнику шел еще один отряд. И не факт, что меньше этого.
Одновременно со звуком рога резкий порыв ветра разогнал туман, и враги смогли взглянуть друг другу в лицо. Двоих из бывшего кошуна Мусы Юсуп узнал, остальные были ему незнакомы. Но даже больше, чем вид противника, его поразили размеры поля боя. Оказалось, лагерь занимал совсем немного места и представлял собой прямоугольник примерно двадцать на тридцать шагов. В настоящий же момент врагов разделяло всего несколько метров и серое кострище с выгоревшими головешками. «В темноте все кажется значительнее, чем есть на самом деле», – подумал Юсуп. Ему совсем не понравилось количество уцелевших монголов. Их осталось гораздо больше, чем хотелось бы. Около десятка человек сгруппировались вокруг горниста и с ожесточением смотрели в сторону Юсупа и Фархада. Обнаружив, что нападавших лишь горсть, они явно приободрились. Как теперь понимал парень, знай монголы истинную численность напавшего на них отряда, давно смяли бы его. Получалось, что туман до сих пор играл Юсупу и его бойцам на руку. Теперь же, с учетом идущей к монголам подмоги, все будет кончено гораздо быстрее.
«Отступать? – промелькнуло в голове у Юсупа. – Поздно. Перебьют, стреляя в спину… Нет, нужно идти до последнего».
Монголы не оставили ему времени для сомнений. После чьего-то властного приказа, не дожидаясь поддержки, они двинулись в атаку.
«Хватит ли патронов в обойме? Перезарядить или не успею?» – колебался Юсуп, но тут рожок запел совсем рядом, и он, забыв про все, поднял пистолет. Однако выстрелить не успел, увидев, что монголы остановились и смешались, а некоторые из них повернулась в сторону, откуда шел сигнал. Для немузыкального слуха Юсупа все рожки звучали одинаково, однако подскочивший Кохцул окончательно его запутал:
– Это не монголы. Кто это?
– Откуда мне знать? – недоуменно пожал плечами Юсуп. В его душе шевельнулась робкая надежда, что к ним движется войско Тохтамыша.
А с той стороны уже вовсю доносилось многоголосое «ура» или какой-то подобный ему клич, отчего Юсуп вспомнил фильмы про Великую Отечественную войну.
И следом на площадку перед костром, прямо между монголами и отрядом Юсупа, вымахнул на белом коне всадник, весь закованный в железо. Кольчуга из мелких плоских колец, две пластины спереди и сзади, защищающие тело на манер бронежилета, наплечники, налокотники, наколенники – все из какого-то блестящего металла, кольчужные рукавицы и штаны, высокий конический шлем с кольцами по бокам, закрывающими уши, и металлической сеткой, охватывающей шею целиком. Прям крестоносец какой-то! Еще и каплевидный щит под стать – на красном поле серебряный крест… Осадив лошадь так, что та стала на дыбы, он развернулся к Фархаду и, наставив на него зажатое в руке копье с узким наконечником, вдруг на чистейшем русском языке выкрикнул:
– Умри, сыроядец!
У Юсупа отвисла челюсть. Уже в следующее мгновение он кричал в ответ и тоже по-русски:
– Эй, эй, друже, мы свои! – справедливо рассудив, что на какой бы стороне ни оказался русскоговорящий воин, но если он против монголов, то на стороне Юсупа. Враг моего врага – мой друг.
Всадник опустил копье и вгляделся в Юсупа:
– Это кто тут меня другом называет?..
При виде его лица парень обомлел: то, что он принял за отсутствие мимики, оказалось стальной маской. Снизу из-под нее выбивалась светлая борода, и где-то в глубине сверкали глаза.