Хрупкие плечи
Шрифт:
– Наташа ты? – сонно приподнялась мать на кровати.
– Я…
– Ты что пьяная?
– Нет, конечно. Просто вас будить не хотела и вообще спать хочу.
– отмахнулась, не оборачиваясь, Наташка. Она проскочила мимо матери, стараясь не дышать, поскольку догадывалась, какое амбре от нее.
– Ты что, курила?
– Ма, спи – стараясь, чтоб ее язык не сильно заплетался, ответила девушка и, быстренько раздевшись, нырнула под одеяло. Мать включать свет и выяснять подробности не стала. Отец, к счастью, не проснулся.
– Фу… Вроде пронесло…- тихо прошептала Наташка, прислушиваясь некоторое время к установившейся тишине в квартире. Хмель в голове немного мешал, но не настолько, чтоб она забыла, что главное - не попасться. Она начала под одеялом потихоньку избавляться от остатков одежды, складывая их под подушку, а то если мать с утра нюхнет – тут же запах сигарет учует. Вообще мать ее изрядно раздражала своими «нормами приличия». Вечно у нее переживания «ой, что ж люди скажут?». Сразу чувствуется, что росла в селе. Кому какое дело в городе, что там люди скажут? Главное - чтоб тебе было хорошо! Но, несмотря на все, мать регулярно покрывала ее перед отцом, опасаясь крутого нрава последнего. У того вообще «бзык» на тепу правильности. Не врет, не пьет, не
А еще отец почему-то свято был уверен, что современная девушка не имеет права курить, пить и весело проводить время с парнями. Дурак! Современная девушка свободна от всяких там устаревших норм! Вон старшую сестру уже своими претензиями и драконовским воспитанием из дому после восьмого класса выжил, и что? Счастлив? Но Наташка была не такая наивная, чтоб открыто с ним спорить. Это - для правильной сестрицы. Пусть она что-то ему доказывает, спорит, старается соответствовать его идеалам. Наташка такой глупостью не болела. Зачем идти напролом, если можно в обход? Она вполне спокойно обходилась наивным выражением лица, хлопаньем ресниц, «оскорбленной в лучших стремлениях невинностью», просьбами и тому подобными уловками. Зачем говорить отцу, что у нее по плану «гудеж на хате» с иностранцами, если можно со стопкой книг «уехать заниматься к подруге»? Зачем просить бабки на сигареты и косметику? Все это вполне могла получить от ухажеров, вьющихся вокруг нее в перспективе уложить в кровать. Собственное тело - вполне приличный способ получить все, что она хочет. А отец пусть и дальше верит в идеальную дочь-отличницу. Мать, правда, иногда догадывалась, что ее дочь не такая уж пай-девочка, но она ж мать. Ее вполне можно было заговорить, разжалобить, отвлечь. Например – навести идеальный порядок в доме (заодно по уважительной причине избежать разговоров пока перегар не выветрится и комнату проветрить), устроить стирку (в первых рядах замочив воняющие куревом или извазюканные по пьяни вещи), приготовить какой-нибудь пирог (используемые специи и пряности отлично маскируют нежелательные запахи и настраивают отца на добродушный лад), связать какую-нибудь красивую салфетку или сшить матери платье (заодно и себе выпросить импортной материи). Да мало ли способов войти в образ идеальной дочери, так, чтоб мать не вспомнила о сомнениях пила ли дочь, курила, поздно вернулась или вообще не ночевала дома? Мать, правда, потом отводит душу на сестрице, тыкая ее носом в какой-то мелкий беспорядок или читая нотации на тему как нужно мужа кормить. Но кто ж виноват, что та не умеет защищаться и вовремя готовиться к визитам родителей?
§§§
– Як це відмовилась виселятись? – удивленно поднял голову председатель, услышав робкое лопотание своего главного инженера, отправленного известить цветоводшу о необходимости освободить дом. Задание он давал пару недель назад, но компания по уборке урожая его изрядно отвлекла. Горячая пора, когда и поспать-то толком некогда.
– Ось так… Сказала зарубаю всіх, а не виїду. Нікуди їй…
– Що за дурня? І ви полякались? Щось новеньке.
– председатель недобро прищурился. Не верил он в реальность таких угроз от бабы, пусть даже городской. Городские они ж вообще неженки, привыкшие за спину мужика прятаться.
– Готуй документи на виселення, і завтра їдь до неї. Все вона підпише, чи не велике цабе! Звідкись приїхала ж!
– Я не певен… Вона якась дика була… А тут ще й кажуть її чоловік чи подав на розлучення, чи вже розлучився… Жінки в такі моменти дурні стають. Може давайте трохи пізніше, хоч через тиждень, а краще місяць…?
– Розлучення кажеш… Ну-ну. – Председатель нахмурился, вспомнив, как его жена переживала развод своей сестры. Он тогда, помнится, дома вообще старался не показываться, чтоб не нервировать женщин, занятых слезами, перемалыванием косточек «бывшего» и проклёнами. А уж как он чудом увернулся от запущенной в него за не вовремя вставленное в разговор слово тяжеленой вазы… Да, женщина, тем более сразу после развода, - то еще стихийное бедствие. – Добре, даю тобі тиждень, але потім принесеш мені всі документи, і щоб духу її тут не було!
– Як скажете, - главный инженер выскочил из кабинета как ошпаренный. Он не рискнул сказать, что отправил вместо себя свою зама, так как ему по-человечески было жалко Лиду. Он помнил ее в оранжерее – всегда приветливая, улыбчивая, веселая, щедрая. За что председатель с ней так? Как-то неправильно это - выгонять ее на улицу с детьми, не по-людски… Может за неделю председатель одумается, или просто забудет о своем решении? Он очень хотел на это надеяться, ведь тот, по сути, не такой уж плохой мужик… Что на него нашло?
Выйдя из прохлады колхозной конторы в раскалённый солнцем летний день, главный инженер, ослепленный ярким светом, некоторое время постоял привыкая, после чего заметил своего зама - Евгению Семеновну. Дородная бабища в окружении еще тройки не менее «хрупких» женщин, стоя на пороге (и не жарко им, хоть бы в тень зашли) как раз громко и со смаком поносила «всяких понаехавших». Этой дай только повод кого-то охаять, а остальным обсудить…Эх, бабы… Мужчина тряхнул головой и, запрыгнув в свой «бобик», напоминавший изнутри духовку, поехал в цех, где располагалась механизированная бригада – на сегодня были еще дела. Раскаленный воздух радостно врывался в открытые окна машины, не принося облегчения, но хоть обдувая моментально покрывшееся испариной лицо. До вечера было еще далеко, и он стремился поскорей добраться в относительно прохладный ангар. Но ни жара, ни текущие дела не помогали ему выбросить проблему из головы. Он и так, и этак прикидывал, с отчаянием понимая, что недели ему не хватит - ни для исполнения поручения председателя, ни для поиска выхода из ситуации, позволявшего пощадить цветоводшу. Слух о том, что муж от нее ушел, окрученный смазливой учительницей из местных, он слышал буквально вчера. Жена, тоже любительница перемыть косточки всем знакомым и незнакомым людям, как раз обсуждала с соседкой в процессе уборки огорода похождения той самой «училки». Он не больно-то прислушивался, сосредоточив свое основное внимание на выкапывании едва видных по усохшим стеблям кустов картошки, но суть уловил. Соседка по большому секрету (и ничего, что на пол огорода) рассказывала, что дескать «Ірка, не дура, мотнулась до «бабки» та приворожила приїзжого так, що й рипнуться не зможе. Не дарма ж її мати на базарі все шо можна продавала, збираючи гроші дитині на щастя…». Он еще тогда подумал, что ж это за счастье такое, на чужой беде… Но особого значения не придал – мало ли что бабы наболтают вперемешку с обсуждением урожая, погоды и новостей? А потом случайно увидел Лиду. Веселая энергичная женщина, приезжавшая в колхозный магазин на велосипеде в просторном светлом платье, красиво оттеняющим смуглую кожу и провожаемая восхищенными взглядами мужчин, какой она была еще пару недель назад, просто исчезла… Мимо него прошла тихая, неприметная, серая тень. Он ее даже сразу не узнал – никогда не видел таких кардинальных изменений в человеке, за столь короткий строк. Куда ее выселять? Дай Бог, чтоб в петлю не полезла…А такой грех на душу он брать не хотел… И председателю не желал…
Лида
Родители, приехавшие, как обычно, на выходные с фруктами/ягодами с дачи и старшей дочкой из детского лагеря, сразу рассмотрели опухшее от слез лицо Лиды. Что неудивительно – глаза-то уже еле открывались… Руслана, увидев рыдающую маму, попыталась выспросить, что случилось. Но Лида не могла это озвучить, только еще горше рыдала. Девочка, недоуменно похлопав ресницами, ушла во двор, а мать тут же набросилась на Лиду с расспросами.
– Мама, я знаю! Ты ж плачешь потому, что Ванька рог сбил? – вернувшись, задало вопрос наивное дите, увидев во дворе перебинтованную накануне морду барана. Умная прозванная Ванькой, животина, по какой-то странной прихоти умудрилась сбить рог и разбить голову до крови, разъясняя «молодежи» вопросы иерархии в стаде. Пришлось спасать это «горе», уговаривая барана потерпеть и накладывая повязку на разбитую голову. Соседка, с интересом наблюдавшая этот процесс через забор, даже возмутилась. Мол, что это за нежности с бараном - «Ванечка, лапочка»? Она вон и с ребенком своим так не разговаривает. Лида только отмахнулась, не рискуя поворачиваться заплаканным лицом. А что соседка с мужем и детьми общалась исключительно матами - ее личный выбор. Хотя, крики на пол-улицы «Чего вы, х..и – бездельники, по двору бегаете?» ее откровенно изумляли. Как можно так общаться с собственными детьми? Но сейчас Лиде было не до этого… Она просто сквозь слезы горько рассмеялась. Из-за барана… Если б все было так просто…
– Да, из-за барана, - вздохнув, согласно кивнула мать Лиды.- Иди, внучка, на улицу, погуляй с Вероникой.
– Но мама плачет…
– Я мамой займусь, а ты Веронику забери. Там на крыльце ведро с черешнями стоит, наберите и идите гулять.
– Хорошо… - дочка недоуменно покосилась на Лиду и, усадив малышку в коляску, пошла на улицу. Благо гулять с младшей сестренкой она привыкла.
– Долго будем плакать из-за «барана»?
– Мама!
– А как его еще назвать? Скотина… Гад… Говорила тебе - козлина тот еще…Могла б нормального мужа выбрать, так нет же – любовь у нее… Все, давай успокаивайся и пошли работать. У тебя там такой срач в летней кухне – как раз есть повод уборкой заняться, а с ней и мысли придут в порядок…
– Не уверена…
– Так пошли - проверишь! – мать не особо вежливо сдернула Лиду с дивана и потащила за собой.
Может матери и помогал этот метод упорядочивать мысли, но для Лиды он категорически не годился. Выисканный матерью из всех закутков хлам, нагонял на нее еще большую тоску. Но споры и попытки прекратить это безобразие под гордым названием «уборка» ее действительно немного отвлекали. Сложно не отвлечься, когда мать вытаскивает из какого-то дальнего угла грязный стеклянный трехлитровый бутыль из-под подсолнечного масла (наверняка Руслана припрятала, чтоб не мыть) и едва ли на пол-улицы обзывает тебя «засранкой». Весьма специфический метод помочь дочери отвлечься. В какой-то момент у Лиды вообще возникло впечатление, что мать, находя очередной «срач» - очень радуется возможности «тыкнуть дочь носом» в недочеты ее жизни с Олегом. Она и раньше не слишком его любила за то, что «безрукий», за то, что устроиться в жизни толком не может, что деньги зарабатывать не умеет. На аргументы Лиды, что «не в деньгах счастье», она только кривилась и отвечала: «Да, не в деньгах, но, однозначно, в их количестве! Вот у родителей Олега есть все: и квартира трехкомнатная в центре Донецка, обставленная так, что глаза разбегаются (одна люстра бронзовая чего стоит!), и за границу они ездили (столько всего навезли…, только от сервиза, из почти прозрачного фарфора, можно в обморок упасть) и волга у них новая, темно-синяя (такого насыщенного цвета, что ей и патрульные на дорогах честь отдают, так, на всякий случай), и просто денег у них куры не клюют, а Олег для Лиды и дочек не мог ничего у отца выпросить! И не надо вспоминать жалкие остатки вроде старой люстры, или пары кусков «газовой» ткани! При таких достатках родителей мужа, Лида должна была кататься как сыр в масле, а она сидит в каком-то задрыпанном селе в квартире, где даже водопровод на улице, что уже говорить про туалет! А все потому, что Лида глупая - не умет ни нормального мужика выбрать, ни требовать того, что положено! Вон учись у сестры – еще в институте учится, а кавалеры уже такие подарки дарят, что смотреть любо-дорого: импортная косметика, одежда, украшения…» Лида только молча слушала, сжимаясь все больше и больше от несправедливости и «своевременности» упреков. Она не считала, что родители Олега ей чем-то обязаны. Наоборот, их подозрительные взгляды «а не окрутила ли она Олега ради денег» первые годы их совместной жизни ее сильно обижали. Не нужно ей было ничего от них, только Олег… Она его выбирала душой, а не по меркантильным расчетам. По «перспективности» у нее были гораздо более интересные ухажеры, которые, кстати, тоже сильно изумлялись ее «непрактичности»… Но то мелочи… Главное - это ж любовь… Без нее какая ж это будет семья? А Наташа… Если б мать знала, как сестра «расплачивается» за такие подарки, может и промолчала б… Но мать не знает. Или не хочет знать. Она искренне верит, что Наташа, ее золотой ребенок, идеальна. И Лида не спешила ее разочаровывать. Зачем? Кому от этого легче станет? Она пыталась говорить с Наташей, но сестра обычно только легкомысленно отмахивалась. У каждого своя жизнь, и кто такая Лида, чтоб рассказывать, как правильно жить?