Хрупкое время Ауэны. Сборник научно-фантастических произведений
Шрифт:
— Да, пора. Прошлый раз вы говорили о пенсии. Теперь я понимаю, доктор, как вы правы. Память стала отказывать. Сегодня первый раз в жизни забыл ввести подкормку по графику. Шутка сказать, доктор, за тридцать лет безупречной работы вдруг получить замечание от самого директора. Видно, совсем плох я стал, доктор.
— Ну что ж, давайте посмотрим, — предложил Эрих. — Может быть, и не так страшно, как вам кажется. Физически вы еще держитесь молодцом!
Не меньше часа психобиофизик обследовал детальнейшим образом его нервные центры. Они оказались в полном порядке, но графики воли и памяти имели срезанные вершины. Все те же, похожие
— Ничего, папаша Лемберг, это не столько от старости, сколько от усталости, — успокоил его Тронхейм. — Пройдет. Вы, наверное, слишком нажимали на умственные занятия. Придется их временно оставить.
— Что вы, доктор! Занятия математикой просто блажь. Глупая старческая блажь. Да я книги в руки не возьму после этого!
— Я бы не сказал, что блажь. В ваших рассуждениях интересные идеи. Причем оригинальные, свежие. У вас незаурядные способности.
Старик оживился. Глаза заблестели, лучики морщинок заиграли на его лице, но в то же время было видно, что он боится поверить словам биофизика.
— Вы серьезно или просто успокаиваете? Вчера доктор Лумер тоже заинтересовался моим хобби, но я ничего не мог сказать вразумительно… Выскочило из головы. И он сказал, что мне поздно учиться. Лучше знать одно, но как следует…
— Я оцениваю ваши способности иначе. И, поверьте, для этого у меня больше данных и профессиональных знаний, чем у вашего патрона.
— Спасибо, доктор. Вы меня обнадежили снова, но простите старика, совсем заболтался, а вам ведь и отдохнуть нужно.
Лемберг ушел. Эрих выключил телевизор и достал первую психограмму садовника. Сдвиг в его психике был очевиден: прежние пики памяти имели нормальную острую форму. Не зная, что и подумать, Тронхейм переводил взгляд с одной психограммы на другую… Значит, гипотеза сильной личности директора, подавляющего всех своей волей и гипнотизмом, несостоятельна, как и все другие. Садовник, тридцать лет проработавший с ним рядом и, безусловно, находящийся под его влиянием, до последних дней не имел ни малейшего признака подавления воли.
Все произошло вдруг. Но что именно произошло? На этот вопрос у психобиофизика ответа не оказалось. Решив обследовать Лемберга на рабочем месте, чтобы получить дополнительный материал для сравнения, Тронхейм отправился спать.
Как и в прошлую ночь его мучили кошмары, слышался чей-то назойливый шепот, шорохи, мелькали виденные вечером кинокадры земных пейзажей. Злой, невыспавшийся, Эрих с трудом провел намеченный цикл исследований. Перед обедом ему пришла мысль снять с себя психограмму. Он посмотрел ее и дрогнул: на станции Коперник появился четвертый кандидат в шизофреники. Настроив аппаратуру на двойную мощность, он провел на себе полный комплекс процедур. Немного помогло, но головные боли усилились. Идти в оранжерею к Лембергу не хотелось.
Больше часа он просидел в кресле, пытаясь связать воедино полученный материал наблюдений.
Засветился экран видеофона. Пристальный взгляд Элеи заставил его оторваться от размышлений.
— У тебя неважный вид. Тебе не мешает развеяться. Сегодня, кстати, кино.
— Болит голова, — пожаловался Эрих. — Ночью снилась всякая белиберда.
Элси беспокойно шевельнула бровями.
— Я сейчас приду. У меня свободных полчаса. Заодно прихвачу что-нибудь для головы.
Тронхейм кивнул и остался сидеть в кресле. Подниматься не было желания, думать тоже. Он равнодушно отмечал полное безразличие к своей работе, к самому себе.
Элси внесла с собой беспокойство и запах духов. Она накормила Эриха таблетками, напоила кофе. Ленивое оцепенение постепенно начало спадать.
— Не лучше ли тебе все-таки уехать? Дня через три прибудет Рей. Кто-то должен сопровождать больного…
— Рей? Подожди, это кто?
Элси побледнела. Непроизвольно вырвавшееся восклицание было похоже на стон.
— Рей О’Брайен, водитель планетохода! Неужели не помнишь?
Умоляющие интонации ее голоса прозвучали тревожным сигналом, и в его сознании забрезжило, что с этим именем связаны какие-то ассоциации, в которых и разгадка его состояния и путь к спасению. Он сконцентрировал внимание на планетоходе, на долгом пути сюда, на станцию и внезапно вспомнил рыжего ирландца и его предостережения. Тронхейм резко поднялся с кресла.
— Спасибо, Элси. Теперь все в порядке. Даже головная боль утихла. Извини, мне надо работать.
— Так придешь вечером в бар?
— Приду, если там найдется что-нибудь покрепче пива.
— Ты же знаешь, у нас сухой закон. Только по праздникам.
Элси ушла. Эрих лихорадочно доставал нераспакованные ящики и выкладывал на стол все новое оборудование. Потом запросил диспетчерский пункт.
— Центральный слушает, — миловидная шатенка с приятным, располагающим лицом смотрела на него.
— Мне нужен техник-электроник. Нет ли свободного?
— Ждите, сейчас посмотрю. Нет, свободных нет. Один на дежурстве, другой на отдыхе, — голос у нее тоже был приятный, успокаивающий.
— Давайте того, что на отдыхе.
— Но…
— Никаких но. У меня срочная работа.
— В этих случаях нужно разрешение директора станции.
— Хорошо, соедините.
— Он занят.
— Ну и канитель. Ладно, попросите разрешения, когда освободится.
Экран погас. Эрих принялся за монтаж, перебирая в памяти, где он мог слышать голос этой шатенки с центрального поста. Потом увлекся и забыл про вызов.
— Мистер Тронхейм, — неожиданно прозвучал голос диспетчера. — Мистер Тронхейм!
Эрих оторвался от работы и повернулся к экрану. И тут он вспомнил ее голос. На лице его промелькнула озорная усмешка.
— Девушка, а я вас знаю!
— Ну?
— Не ну, а точно. Ведь это вы так говорите, — Эрих изменил свой голос и довольно похоже воспроизвел: — Директор станции занят. Обращайтесь утром с восьми до десяти.
Девушка засмеялась.
— Издеваетесь? Хорошо вам, а меня директор ругает, если я соединяю его в неположенное время. Пришлось специально тренироваться под робота. Выдашь раза три подряд одну и ту же фразу и абонент скисает.
— Так вы меня тогда разыграли?
— Вы не первая жертва!
— Веселая девушка. А как насчет техника?
— Никак.
— Спасибо, добрая душа. Если режете, то не сразу, чтобы жертва мучилась подольше.
— Какой вы злой. Но, право, я не виновата. Директора я не нашла, а без его ведома… Впрочем, постойте. Попробую в порядке личной инициативы. У меня есть приятель…
Диспетчер сдержала обещание: минут через пятнадцать в дверях появился Джон Кэлкатт.
— Мне сказали, что вам нужен электроник, доктор?