Хрупкое время Ауэны. Сборник научно-фантастических произведений
Шрифт:
Вытащив из кармана плоский пузырек, он накапал на руку и принялся растирать на ее теле места уколов. Таким средством снабжали каждого автомобилиста. Таяр сам испытал боль однажды, когда в ногу вонзилось сразу несколько шипов, и потому, не размышляя, втирал в тело девушки целебный бальзам и, только коснувшись случайно груди, слегка смутился, но не подал вида.
— Где еще болит? — спросил он строго, видя, что испуг девушки постепенно проходит, а в глазах появилась надежда и доверчивость.
Лицо ее покрылось румянцем, пробивавшимся даже сквозь смуглость кожи. Она потупилась.
— Я тебя спрашиваю!
— Тут, господин! — безвольно показала она ниже спины.
Теперь настала его очередь краснеть, хотя он мог бы догадаться и сам, вспомнив, как она сидела в кустах. Он заколебался: отдать девушке пузырек, чтобы она растерла болезненные места сама? Неумелое обращение с лекарством
— Снимай!
— Если позволит господин…
— Снимай и ложись. Я отвернусь.
Он приступил к делу, с трудом преодолевая смущение, но, закончив, развеселился и слегка хлопнул ее ладошкой.
— Одевайся!
Она припала губами к его руке и тут же отдернулась.
— Припекло? — сердито сказал он, пряча пузырек. — Оближи губы и сплюнь!
Одевшись, она смиренно полила ему на руки, и, пока он смывал остатки лекарства, поглядывала на него своими черными глазищами с таким почтением, с каким, наверное, не смотрела бы на белых богов.
— Ну, Ю Ана, дочь пекаря, — вытирая руки, заговорил он, — а теперь расскажи, какие негодяи бросили тебя на этой дороге.
Девушка метнула быстрый, настороженный взгляд и опустила голову.
— Это были люди второго круга?
Но Ю Ана осталась безучастной к его вопросу, и он решил постращать ее.
— Ты будешь отвечать? Или я брошу тебя здесь!
Девушка еще ниже опустила голову, но когда Таяр решительно схватил ее за руку и потянул из машины, Ю Ана упала к его ногам и зарыдала.
— Хорошо, — сжалился он. — Можешь не называть, кто. Расскажи, что случилось.
Оказалось, что Ана возвращалась с конкурса красоты из столицы. Где пешком, где в вагонах, запряженных спокойными аурами, она добралась до соседнего города Нуаба. Здесь, в Нуабе, ее уговорили сесть в машину какие-то автомобилисты, обещая быстро доставить в Саюд, где она жила. По дороге ее пытались соблазнить, и, когда она оказала сопротивление, просто вышвырнули на дорогу. Вещи и деньги остались в машине. Она пыталась найти лазейку в сплошном колючем кустарнике, чтобы уйти из полосы священной дороги. Негодяи знали, что делали.
Здесь не было проходов, и то, что не удалось им, мог сделать другой, уже па законном основании, ибо любой автомобилист, встретив человека на дороге, мог поступить с ним по собственному усмотрению. Так гласил закон. Таяр знал историю этого закона со слов Главного строителя корабля, своего начальника, Ум Куанга. Когда-то, лет двести назад, когда были построены первые автомобили, крупные города соединили гладкие каменные дороги. Сначала ими пользовались одни автомобилисты, но вскоре дороги понравились жителям, по ним стали ходить и ездить. После нескольких столкновений с аурами, возившими не только аурани с людьми, но и огромные повозки с грузами, дороги объявили запретными и оградили каменными стенами. Тяжеловесные ауры не мешали больше автомобилистам, но жители городов и окрестных селений по-прежнему предпочитали ровные дороги, особенно кто победнее, так как аурани по грунтовым дорогам двигались ненамного быстрее пешеходов и к тому же за проезд надо было платить. Случалось, автомобилисты сбивали пешеходов, или, пытаясь свернуть, врезались в стены. После гибели одного талантливейшего инженера из первого круга жрецы объявили дорогу священной. Каменные стены убрали, а дорогу по обе стороны обсадили кустарником охо, со жгучими колючками. Каждого, кто осмеливался появиться на дороге, кроме смотрителей, имевших специальную одежду и нагрудный знак, ожидала жалкая участь раба на рудниках, бесчинства, смерть, словом, как вздумается господам автомобилистам. С тех времен дороги опустели. Народ стал бояться их хуже черной болезни. Именно этим воспользовались каяты в последнюю войну, когда почти без боя их армия на автомобилях оказалась у стен столицы Аринды. Таяр хорошо помнил, как Главный строитель с усмешкой сказал, что войну, в сущности, выиграл охо. Заперев выход со священной дороги, воины Аринды как на учениях расстреливали мечущихся по всей линии дороги врагов, предпочитавших смерть мукам от колючек охо… Гнев богов, обрушившийся на столицу каятов, носил скорее характер устрашения, так как в военном отношении он уже ничего не решил. Зато каяты навсегда запомнили, чем отвечает Аринда на коварство своих врагов…
Так или иначе, но священные дороги находились всецело во власти автомобилистов. Прежде Таяру нравился такой порядок, и он, не задумываясь, отводил попавшего случайно на дорогу человека к ближайшему посту смотрителя дорог, но после двух-трех раз убедился, что большинство «случайных» людей оказывается на дорогах в результате «шутки», а то и прямой мести автомобилистов. В сущности, автомобили принадлежали представителям высших кругов: жрецов, ведущим инженерам и, главным образом, людям второго круга — знатным вельможам, управляющим и их детям. Далеко не каждый инженер третьего круга допускался к управлению автомобилем, даже если у него оказывалась возможность его купить, но Таяр был исполнителем воли Ум Куанга, и за ним был закреплен автомобиль, как за знатным сановником. Ему нетрудно было представить, насколько легко можно уговорить девушку из четвертого круга, к тому же обуянную гордыней, ибо первая красавица страны могла стать женой вельможи второго круга, не говоря о возможности выбора среди людей третьего круга, к которому принадлежал Таяр.
— Знай, дочь пекаря, — сказал Иуз, выслушав ее исповедь, — я не воспользуюсь своим правом, а отвезу тебя к отцу. Пусть он своей рукой накажет тебя за гордыню, хотя, — Таяр усмехнулся, — после колючек охо отцовский ремень вряд ли покажется тебе наказанием.
Девушка вновь попыталась поцеловать ему руку, но Муз сердито оттолкнул ее.
— С одной стороны гордыня, с другой раболепство!
Это ли не лучшие черты воспитания нашего общества? — пробормотал он, усаживаясь за управление. — Любопытно было бы посмотреть, что стало бы с тобой, если бы жрецам вздумалось отдать тебе венок божественной!
Он включил скорость, и машина плавно тронулась, выхватывая фарами хорошо прошлифованные каменные плиты дороги. Из низины шоссе постепенно поднималось вверх и проходило по густому лесу. Здесь следовало быть внимательным, так как звери не признавали человеческих законов и время от времени переходили дорогу, особенно ночью, не обращая внимания на колючки охо. Впереди таинственно замерцали два зеленоватых огонька… Фары выхватили из темноты поджарую фигуру езу. Прежде чем Таяр успел притормозить, езу с грозным рыком перепрыгнул через колючий куст и исчез в темноте леса. Иуз оглянулся. Девушка испуганно вжалась в кресло, едва ли сознавая, чем могло кончиться ее путешествие, не подвернись с машиной Таяр. Прошло не менее уна, пока лес не начал редеть. Внезапно машина подпрыгнула, словно на глубокой колдобине. Таяр едва справился с управлением и сбавил скорость. Толчок повторился, но теперь уже с большей силой, и Иуз включил тормоза. В наступившей тишине разнесся клокочущий гул, и небо внезапно осветилось, будто стартовала одна из жидкостнореактивных ракет, изучению которых немало посвятил времени Таяр, прежде чем попал в отдел Ум Куанга. И снова разнесся гул, сопровождаемый подземными толчками.
— Спящий Чан Теку проснулся, — произнесла за его спиной Ю Ана.
Иуз обернулся: отсветы зарева играли в черных, встревоженных глазах девушки. Тревога закралась и в сердце Таяра. Он пытался рассмотреть, что происходило вдали, но за деревьями ничего, кроме ярко-красного зарева, видно не было. Иуз потихоньку тронул машину. Дорога спускалась в долину, а затем, обходя Чан Теку, делала большую петлю и постепенно поднималась, пока не попадала в город Саюд, расположенный у подножия вулкана. Едва они выехали на открытую местность, Чан Теку предстал перед ними во всем своем грозном величии. Над конусовидной вершиной, высвеченной красным полыхающим огнем, поднимался дым и взлетали целые снопы раскаленных глыб и камней… На дорогу садился пепел и время от времени падали раскаленные куски лавы. Внезапно вершина его осветилась, выбросив вверх феерическое пламя. Тотчас земля содрогнулась и раздался ужасающий грохот. Машину снова подбросило, но Таяр на этот раз даже не притормозил. Опасность со стороны вулкана стала очевидной: на обращенный к ним склон Чан Теку выплеснулась огненная масса и быстро помчалась вниз, грозя пересечь дорогу. Машину швыряло из стороны в сторону, но инженер, удерживая ее на дороге, прибавлял обороты двигателю. В сущности, Таяром руководил страх. Лавовый поток, скатываясь по склону, постепенно остывал и становился более вязким, поэтому движение его скоро замедлилось, хотя каждая новая порция лавы, сбегая по проторенному пути, уходила все дальше, огненный поток мог и не достигнуть части склона, где проходила дорога. Но инженер, осведомленный во всех тонкостях ракетостроения, смутно представлял себе природу извержения: программа его знаний была узко специализирована, как, впрочем, всех инженеров третьего круга, даже самых талантливых, к каким относился Таяр. Поглядывая на надвигающуюся опасность, инженер не упускал из виду дорогу, которую теперь можно было различить только по двум рядам запорошенных пеплом кустов. Здесь и там на дороге, словно угасающие угли, краснели, остывая, вулканические бомбы, а перед самым городом ее пересек неширокий лавовый поток.