Хрущев. Смутьян в Кремле
Шрифт:
Опять слово взял член Президиума ЦК и секретарь ЦК Л.И. Брежнев: «Согласен со всеми». Обращаясь к Хрущеву, он сказал: «С вами я прошел с 38-го года. В 57 году боролся за вас. Не могу вступить в сделку со своей совестью… Освободить Аджубея. Освободить Харламова. Рязанское дело – ваша вина… Освободить Хрущева от занимаемых постов, разделить посты».
Тем временем, по словам Семичастного, за стенами Кремля «напряженность продолжала нарастать. Поэтому, где-то в середине дня, я позвонил в Кремль и попросил позвать к телефону Брежнева. Тот откликнулся немедленно. Я сказал ему: "Продолжение дискуссии не идет на пользу: в зал может заявиться какая-нибудь делегация – спасать
Записи выступлений секретарей ЦК в протоколе были короткими: «Андропов: Правильно делает Президиум. Предложение поддерживаю. Пономарев: Поддерживаю предложение. Ильичев: Согласен. Титов: Согласен с выводами. Рудаков: Согласен с выводами. Поляков: Согласен с выводами».
Опять выступил Микоян: «Говорил, что думал (видимо, он так оценил свое предыдущее выступление). Хрущев сказал, что за посты бороться не будет». Выступил член Президиума ЦК Н.М. Шверник: «Н.С. Хрущев неправильно повел себя. Лишить постов, удовлетворить просьбу».
Под конец заседания выступил Хрущев. Судя по черновым записям протокола, Шелепин довольно точно воспроизвел его речь: «Вы все много говорили о моих отрицательных качествах и действиях. Говорили также о моих положительных качествах, и за это вам спасибо. Я с вами бороться не собираюсь, да и не могу. (И тут у него на глаза навернулись слезы.) Я вместе с вами боролся с антипартийной группой. Вашу честность я ценю. Я по-разному относился к вам и извиняюсь за грубость, которую допускал в отношении Полянского, Воронова и некоторых других товарищей. Извините меня за это».
«Я многого не помню, о чем вы говорили, но главная моя ошибка состоит в том, что я проявил слабость и не замечал порочных явлений. Я пытался не иметь два поста, но ведь эти два поста дали мне вы! Ошибка моя в том, что я не поставил этот вопрос на XXII съезде КПСС. Я понимаю, что я за все отвечаю, но я не могу все читать сам. Что касается совмещения постов Первого секретаря ЦК и председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР, то я считаю, что эти посты и впредь следует совмещать в одном лице. Что касается Академии наук СССР, то признаю, что допустил в отношении нее ошибку, за что извиняюсь. Вместе с тем считаю, что в таком виде Академия наук нам не нужна… Много здесь говорили о кукурузе, но имейте в виду, что кукурузой и впредь придется заниматься».
«О Суэцком кризисе. Да, это было опасно, но получилось-то хорошо. Берлинский кризис действительно поставил страну на грань войны. Я допустил ошибку, но вместе с тем горжусь, что все хорошо было сделано и так хорошо закончилось. Что касается Карибского кризиса, то да, я был инициатором. Этот вопрос мы обсуждали несколько раз, но решения не приняли – все откладывали».
«В отношении разделения обкомов партии на промышленные и сельские я считал и сейчас считаю, что решение об этом было принято правильное».
«Я понимаю, что меня, моей персоны уже нет, но я на вашем месте мою персону сразу не сбрасывал бы со счетов. Выступать на пленуме ЦК со слезами на глазах я не собираюсь. Я расклеился. Я не прошу у вас милости. Уходя со сцены, повторяю: бороться с вами не собираюсь и «обмазывать» вас не буду, так как мы единомышленники. Я сейчас переживаю и радуюсь, так как настал период, когда члены Президиума ЦК начали контролировать деятельность Первого секретаря ЦК и говорить полным голосом… Разве я «культ»? Вы меня кругом обмазали г…, а я говорю: «Правильно». Разве это культ?! Сегодняшнее заседание Президиума ЦК – это победа партии».
«Я думал, что мне надо уходить. Но жизнь цепкая. Я сам вижу, что не справляюсь с делом, ни с кем из вас не встречаюсь. Я оторвался от вас. Вы меня сегодня за это здорово критиковали, да я и сам страдал из-за этого. Но в кости или в бильярд никогда не играл – всегда был на работе. Я благодарю вас за предоставляемую мне возможность уйти в отставку. Жизнь мне больше не нужна. Прошу вас напишите за меня заявление, а я его подпишу. Я готов сделать все во имя интересов партии. Я сорок шесть лет в партии состою – поймите меня. Я думал, что, может быть, вы сочтете возможным учредить какой-либо почетный пост. Но я вас не прошу об этом. Где мне жить, решите сами. Я готов, если надо, уехать куда угодно. Еще раз спасибо за критику, за совместную работу в течение рада лет и за вашу готовность дать мне возможность уйти в отставку».
По решению Президиума Ильичев и Гришин подготовили заявление от имени Хрущева с просьбой об отставке. Хрущев подписал это заявление, в котором говорилось, что он не может «выполнять ныне возложенные на меня обязанности».
После обеда заседание Президиума ЦК продолжалось без участия Хрущева. Микоян до конца старался добиться компромиссного решения. В своих воспоминаниях он писал: «Видя, что вопрос о его освобождении с поста Первого секретаря окончательно решен, я предложил сохранить его на посту Председателя Совета Министров хотя бы на год, а там видно будет». Объясняя мотивы своего предложения, Микоян писал: «Я имел в виду, что можно будет использовать его политический капитал во всем мире и правильное отношение к десталинизации, но лишив его возможности быть почти что полным диктатором, и таким образом иметь возможность противостоять его страсти к неоправданной административной чехарде».
Приехав к Хрущеву после этого заседания, Микоян рассказывал и о других предложениях, которые он вносил: «Я еще предлагал учредить для тебя должность консультанта Президиума ЦК, но мое предложение отвергли». Категорически против этих предложений выступил Косыгин. По словам Микояна, Брежнев сказал, что он понимает его предложения и их можно было бы принять, «если бы не характер Никиты Сергеевича. Его поддержали: очень уж боялись его решительности и неуемности». (Правда, Микоян все же не исключал того, что Хрущева могут сделать членом Президиума Верховного Совета СССР.) Затем Л.И. Брежнев предложил избрать Н.В. Подгорного Первым секретарем ЦК КПСС, но тот стал отказываться и предложил на этот пост Л.И. Брежнева. Это решение было принято. Было также решено рекомендовать на пост Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина.
14 октября, в 18 часов, в Свердловском зале Кремля открылся пленум ЦК КПСС. В это время мой отец был кандидатом в члены ЦК КПСС. Когда он получил от курьера извещение о пленуме ЦК, он стал обзванивать своих знакомых, чтобы выяснить, в чем дело, но никто ничего не знал. Он пришел в Кремль за несколько минут до назначенного срока. Рядом с ним сидел незнакомый ему генерал. Отец спросил его, не знает ли он, что происходит. Генерал ничего не знал. Вновь приходившие люди также ничего не могли сказать. Наконец, на сцене зала появились члены партийного руководства. По тому, что Н.С. Хрущев шел последним, многим присутствовавшим стало ясно, в чем дело. На плечах Хрущева был легкий серый плащ. Он сел в стороне от остальных членов Президиума ЦК и приложил ладони к щекам. Пленум открыл Л.И. Брежнев.