Хрустальная ловушка
Шрифт:
— Это не нитразепам, — пробасил в трубку доктор.
— А что же это такое? — удивился Звягинцев.
— Сейчас соображу, — Артем проснулся окончательно. — Они что, употреблялись кем-то как снотворное, да?
— Употреблялись.
— Сейчас-сейчас, — доктор отошел от телефона и снова вернулся. — У меня последний фармацевтический каталог. — Слушайте, Пал Палыч, на них есть маркировка?
— Что? — не понял Звягинцев.
— Маркировка… Ну, какая-нибудь буква на таблетке.
Звягинцев поднес таблетку к
— Ты смотри, точно есть… Английская F.
— Редкая штука, — помолчав, сказал доктор. — Ее даже по рецептам не отпускают. Только в клинических условиях.
Сильнодействующий препарат последнего поколения транквилизаторов.
— Даже по рецептам? — изумился Звягинцев. — Наркотик, что ли?
— Только в стационарных условиях и строго дозировано. Если не назначена индивидуальная доза, в девяноста пяти случаях из ста возникает парадоксальная реакция.
— Это еще что за черт?
— Ну… Возбуждение. Ярость…
Так вот о чем говорила Ольга!.. Вот что преследовало ее…
Звягинцев так разволновался, что забыл спросить у Артема название транквилизатора.
— Вот что, Артем! Инесса еще в изоляторе?
— Нет, ушла на лыжах кататься… Конечно, в изоляторе.
— Знаешь что? Очень важно за ней сейчас присмотреть. И желательно не тебе одному…
— Не понял…
— Ну, присмотри, чтобы с ней ничего не случилось.
— С ней уже все случилось, что могло случиться…
— Мало ли… Просто проведай — И все. Да, еще один вопрос. Ты говоришь, у тебя совершенно неожиданно вышла из строя рентген-установка?
— Вы мне с этой рентген-установкой всю плешь проели…
— Два дня назад, да?
— Да.
— А кто в тот день приходил?
— Да никого почти и не было… Слепая консультировалась по поводу очков…
— Запесоцкая?
— Ну да… Зазноба пропавшего лыжника. Старики-немцы заходили, просто оборудование посмотреть… Парень с ожогами физиономии, дозагорался, подлец. И, кажется, Марк. Он брал бауэровский аспирин для жены.
— Отлично, Артем Львович. Вот теперь тебя хвалю я…
— Ладно, Мойдодыр.
— А к Инессе Шмариновой все-таки загляни.
…Ольга проснулась от необыкновенной легкости. Голова больше не болела, и сухость во рту исчезла. Может быть, точно также исчезнет и все остальное. Сейчас она откроет глаза, и рядом не окажется человека, который этой ночью дал ей безумную надежду на спасение, такую же безумную, какой была она сама. Сейчас она откроет глаза и снова окажется в коттедже, рядом с таблетками, которые так и не приняла…
Она все еще лежала с закрытыми глазами, когда легкие пальцы коснулись ее щеки.
Значит, все, что произошло, — правда.
Пальцы скользнули ниже и накрыли ее губы — и Ольга больше не смогла этому противиться. Она поцеловала их, эти пальцы, пахнущие дымом и сосновой смолой.
— Ты не спишь? — прерывистым шепотом спросил он.
— Нет…
— Тогда открой глаза, пожалуйста.
— Нет. Если я открою глаза, я снова вернусь в этот кошмар…
— Никакого кошмара не будет, я тебе обещаю… Открой глаза…
Ну, решайся, Ольга.
Сначала она все еще пряталась за полусомкнутыми ресницами, она все еще боялась поверить. Но он был совсем рядом — этот запах дыма, сосновых иголок и жаркого, тоскующего тела. Он тихонько звал ее, и Ольге ничего не оставалось, как пойти на зов.
Да, конечно, он был совсем рядом: она увидела его смуглую кожу, которой так шла едва заметная щетина, истончившиеся от долгого ожидания губы и антрацитовые глаза.
— Иона… — Ей стало больно дышать и захотелось войти в эти губы, как входят в еще неизвестные, но такие прекрасные города. Города, наполненные стуком молочных бидонов и лаем собак, булыжными мостовыми и цветами на подоконниках, детьми и женщинами, ожидающими детей. Города, где никогда не бывает снега, а стоит вечный переспелый август с терпким запахом айвы.
И запахом сосен, въевшимся в его смуглую кожу.
— Иона, — повторила она.
Он поцеловал ее нежно и целомудренно, совсем другого можно было ожидать от зверя, запертого в его антрацитовых глазах.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— Нет, пожалуйста, нет… — вдруг испугалась Ольга. — Меня нельзя любить.
— Только тебя и можно любить. — Он потянулся к ней и крепко сжал ее в объятьях.
Если он еще раз приблизит к ней свое лицо, она просто не выдержит, она умрет, потому что сердце ее не выдержит сумасшедше-прекрасного запаха его волос.
Иона.
Она не может обречь его на страдания.
Ольга попыталась вырваться из его объятий, но так и не смогла сделать этого. Они лежали на спальниках, в расстегнутых куртках, тесно прижавшись друг к другу. Что же он делает с ней, что он делает, если соски ее груди готовы взорвать изнутри грубую шерсть свитера, вспороть ее, как нож.
Как нож.
Ольга судорожно вздохнула. Как нож, которым был убит ее отец.
— Что? — спросил Иона одними губами.
— Мы должны вернуться. Ты должен отвезти меня обратно.
— Нет, — в отчаянии он стиснул ее еще крепче.
— Бесполезно бежать от себя, пойми. Даже если ты увезешь меня на край света, это ничего не изменит. Потому что со мной всегда будет то, что во мне. То, что приносит зло…
Иона резко разжал руки. И отстранился от нее. Она как будто осталась одна… Боже мой, каким мертвым, каким холодным оказалось одиночество.
— Обними меня, — жалобно попросила она.
— Ольга. — Он снова коснулся пальцами ее губ. — Разве ты не поняла, что я сказал тебе сегодня ночью? Я верю тебе. Ты не можешь быть безумной, потому что пещера действительно существует.