Хрустальный дождь
Шрифт:
Кто бы ни возглавлял оборону города, спланировано все было хорошо. Ацтекам негде было найти укрытие на расстоянии выстрела. Вырытые вокруг города траншеи, несомненно, содержали ловушки, мины и другие сюрпризы. Пеппер остановился, покачал головой и стал ждать.
Острие ножа уперлось ему в спину.
– Отдай-ка свою куртку.
Пеппер, не обращая внимания на человека у себя за спиной, разглядывал край причала. По нему тянулась полоска прозрачной слизи.
Кто-то тут охотился.
Пеппер улыбнулся. Что ему теперь нужно выяснить –
Оставалось только надеяться на то, что теотль идет по следу не той же добычи, что и он сам.
Пеппера интриговал тот факт, что теотль тайком пробрался в город. Должно быть, он проплыл все дорогу до Северного моря, а потом проник в гавань. С помощью чего? На подводной лодке?
Пеппер обернулся, вырвал у нападавшего нож и схватил того за горло. Хлипкий старик вцепился в запястья Пеппера, ловя ртом воздух. На пальце старика виднелся след от кольца. Обручального, недавно снятого? И заложенного?
– Смилуйся, – умоляюще лепетал старик. – Моя жена мерзнет на ветру в лодке. Хозяин дома выгнал нас – там теперь живут люди-мангусты. Что мне остается делать?
Пеппер взглянул на нож для разделки рыбы в своей руке и выпустил пленника. Порывшись в кармане, он вытащил несколько золотых монет и кинул рыбаку.
– Нож я оставлю себе. – Пеппер отступил на шаг к краю причала. – Считай, что я его купил, и убирайся. – Обрадованный рыбак кивнул и побежал в сторону навесов.
Между каменными плитами, из которых был сделан причал, имелись щели. Пеппер ухватился за край плиты, потом перекинул ноги вниз и повис под причалом.
Медленно и осторожно он двинулся между сваями. Если теотли снова научились выращивать подводные лодки, они могли вырастить и более опасных тварей. Впрочем, пока можно было говорить об одном теотле и одной подводной лодке. Если бы существовал целый флот с командой из теотлей, Кэпитол-сити уже утонул бы в крови.
Подводная лодка, подумал Пеппер, могла бы пригодиться. «Ма Ви Джанг» погребен где-то на северном континенте. Когда – и если – он встретится с Джоном де Браном, понадобится средство туда добраться.
Значит, время поинтересоваться тем, что находится под причалом.
Глава 32
Запах рыбного супа и свежего хлеба витал в воздухе. В небе над рынком висело солнце, раскаленные лучи которого еле пробивались сквозь густую дымку. Торговец наполнил плошку рыбной похлебкой из железного горшка, подвешенного над костерком. Джон, не зная цен, отдал за нее слишком много монет. Взяв у торговца деревянную плошку, он отошел к стене и начал есть.
Соленая жесткая рыба, водянистый бульон…
Запах словно ударил Джона.
Дом… Шанта…
Кто-то толкнул Джона, и похлебка выплеснулась ему на пальцы. Джон оглядел рыночную площадь. Сотни лотков и навесов, люди с корзинами и тележками, толкающиеся между ними. Толпа перепуганных горожан скупала любую провизию. Мятые фрукты, несвежее мясо, тощие куры,
Это было невыносимо.
Джон выронил плошку с похлебкой, чувствуя тошноту. Он отвернулся к стене, его вырвало на яркую красную краску.
Еще несколько судорог, и все кончилось. Закрыв глаза, Джон прижался лбом к неровному камню стены. Как ему жить дальше? Все, что служило ему опорой, исчезло. Ни воспоминаний, ничего… Что собой представляет человек без памяти?
Новорожденного.
Когда его вынесло на берег в Брангстане, таким младенцем он и был. В отчаянной борьбе за обретение собственной личности он стал моряком, рыбаком, путешественником, отправился в Кэпитол-сити в поисках себя.
Никто не мог даже представить себе, что это значит: быть ничем. Джон постоянно страдал от сомнений в себе и от страха.
Страх вызывала мысль о том, что он забудет и все, что с ним происходило теперь.
Еще Джон боялся какого-нибудь события, из-за которого он снова лишится всех, кого успел узнать. Где-то в глубине души он был уверен: такое может случиться в любой момент. Он мог снова все потерять.
До женитьбы у Джона бывали темные моменты, когда, не в силах рассеять тьму, скрывавшую его прошлое, он не знал, как ему жить дальше.
И вот они настали для Джона снова.
Бегство было действием, и действие позволяло ему не слишком задумываться. Теперь же у него было время на то, чтобы думать. Это заставляло Джона чувствовать себя так, словно его раздирают на части.
Джон ударился головой о стену. Боль и сотрясение принесли облегчение. Как мог он решить, что ему делать дальше, если он вообще не видел перед собой дороги?
Если, как утверждал Оакситль, Шанта и Джером мертвы… что ему тогда с собой делать?
Исчезнуть? Начать заново было бы выше его сил. Нет.
Не тают ли уже и его новые воспоминания? Джон ощутил панику. Нет! Он помнил Хайдана. Он помнил свою первую встречу с Шантой. Помнил рождение Джерома. Помнил все с того момента, когда его вынесло на берег.
Этого у него не отнять.
Однако семьи у него больше не было – остались только воспоминания. А доверять воспоминаниям он не мог… Джон рукавом вытер слезы и бил кулаком по стене, пока не выступила кровь.
Действие. Действие. Ему нужно поскорее найти себе дело, иначе он не сумеет удержаться на поверхности. Никто вокруг не удостоил его и взглядом. На рынке чувствовалось что-то, чего раньше Джон не замечал: каждый человек существовал как бы в собственном пространстве и не интересовался окружающими. Это касалось не только его, думал Джон, распадалось все вокруг.