Художник механических дел (Сборник)
Шрифт:
И умчал Кулибина в Петергоф. Едва дал время собрать потребные инструменты.
Иноземный фокус был занятный: автомат. Сидит в кресле старик – переставляет шашки, считает деньги. При перевозке в Петергоф Бригонций автомат разобрал, а собрать не сумел.
Без большого труда Кулибин привел автомат в действие. Шутник Нарышкин позвал итальянского механика, слезно просит его еще раз попробовать как-нибудь с автоматом справиться.
– Голову мне рубите, коли хоть один человек, кроме того, кто построил автомат, теперь собрать его сможет!
Автомат рукой на Бригонция указует и говорит басом:
– Руби ему голову.
Это сказал Кулибин, спрятанный за автоматом. Бригонций от страха слова молвить не может, бросился бежать, потеряв шляпу.
Повезло Нарышкину. Вместо одной потехи на празднике – сразу две. Гости смотрят, как механический старик считает деньги, а Нарышкин им рассказывает, как он с Кулибиным подшутил над Бригонцием.
Вот опять на забавы день ушел. Да редко днями отделаешься. Приказала императрица для малолетних внуков механические игрушки сочинить. Построил Кулибин гору со стеклянным водопадом, с водяными мельницами, с прудами, по которым игрушечные утки плавают. Игрушка заводная – все движется. Занятно, а время ушло несчитанное.
Новые труды, прежние заботы
Седеет борода. Неторопливой стала походка. Лета немалые – шестой десяток. Сколько сделано! Нет, мало сделано. Неустанны были труды, а все в моделях, проектах, чертежах. К модели моста уже и любопытные редко ходят.
Умер Потемкин, и это печально. Видел от него и дурное – отрывал от дела нещадно, никогда не спрашивал, есть ли охота и время фейерверки к его праздникам сочинять. Однако и дело жаловал. Не было в нем небрежения душевного, любил талант и мастерство. Чванлив был с вельможами, людей же славных делами своими отличал. И это было Кулибину дорого.
Вот умирают ровесники, спешить надо с большими замыслами. Времени свободного стало больше. Мастерские за двадцать лет смотрения налажены – лучших в России нет. Из учеников выросли добрые мастера, не требуют присмотра. Время есть. И сил еще много – стареть Кулибин не хотел, замыслов не счесть.
Коляска-самокатка, трехколесная. Лошадей не надо: двое сидят, а слуга, стоя на запятках, нажимает ногами педали пружинные. Нашел, как движение от пружин к колесам передавать, сочинил устройство руля, тормоз.
Подумал – и отложил чертежи в сторону. Пользы обществу мало. Баре будут сидеть в коляске, а слуга – вместо лошади. Да и выдуманы уже, говорят, самоходные коляски в Париже [22] .
Телеграф оптический – быстро вести передавать. Машину придумал: она движет крылья на высокой башне, на манер ветряной мельницы. Движения крыла – вверх, вниз, либо в сторону – телеграфические знаки, изображают слоги. Из слогов слова складываются. Знаки от одной башни передаются к другой, потом к третьей. Поставлены башни так, что с одной крылья другой видны. Для сообщений создал особую азбуку – из букв, цифр, запятых и слогов. Сообщения, передаваемые той азбукой, секретны – не имея таблиц, их не прочтешь.
22
Кулибин не знал, что «самобеглую коляску» изобрел на сорок лет раньше, в 1752 году, крестьянин Шамшуренков. Коляска, предложенная Кулибиным, была прообразом велосипеда.
Модель телеграфической машины смотрела императрица. Нашла ее занятной и повелела сдать на хранение в кунсткамеру. Снова пользы для общества не проистекло – телеграф сочли игрушкой.
На все те опыты деньги были надобны, и немалые. У семьи урывал, из жалованья. А от наград, от продажи фонарей семье тоже радости не было – все на строение моделей шло. И кончилось недолгое благополучие – вовсе денег не стало у Кулибина.
Директором Академии наук была в ту пору, по воле императрицы, княгиня Дашкова Екатерина Романовна. Невидаль: дама – глава ученого общества. Впрочем, должность директора академии была не по научной части, а по придворной: для почета должность, не для дела. Занимал же ее прежде Владимир Орлов, в науках вовсе несведущий.
Дашкова не в пример ему была образованна, умна и деловита. Немало полезного сделала. Однако капризна. Академического механика невзлюбила. Просить ее о деньгах хлопотать толку мало; кроме унижения, ничего не произойдет. Надобно искать путь обходный – мимо академии. Как прежде, когда к Потемкину шел о модели моста говорить.
И обходный путь нашелся.
Секретарем императрицы по принятию прошений в те годы был славный российский поэт Гавриил Державин. Кулибина он знал, удивлялся его фонарю, который, как писал Державин, «производит чрезвычайный свет вдали горизонтальной полосой, а чем ближе подходишь, свет уменьшается, и наконец у самого фонаря совсем темно».
И другому фонарю дивился Державин – магическому, что посредством оптических стекол отражал на стене и даже в облаках поставленные пред фонарем картины.
Об этих фонарях поэт размышлял и о своих думах поведал стихами. Фонарь, что вдаль отражательными зеркалами большой свет дает, а вблизи темен, сравнил Державин в басне с вельможами, кои умны секретарями, как кулибинский фонарь, что ярко светит не своей свечой, а окружными зеркалами.
А о волшебном фонаре были стихи философические – о мире действительном и мире мечтаний, что появляются и исчезают, как картины волшебного фонаря.
Очаровательный огнь чудныйМалюет на стене луну.В ней ходят тени разнородны:Волшебник мудрый, чудотворный,Жезла движеньем, уст, очесТо их творит, то истребляет.Державину и передал волшебник мудрый, Кулибин, прошение о прибавке ему жалованья. И получил от поэта скорый ответ. Писал Державин, что о прошении Кулибина докладывал и дан указ: сверх жалованья и казенной квартиры от Академии наук платить механику по девятисот рублей в год из императорской казны.
Однако в указе был второй пункт: починить на казенный счет часы, представляющие павлина на дереве. И третий был пункт: удостовериться, может ли искусственный, без огня, фейерверк, показанный прежде в комнатах дворца, служить к увеселению народа на открытом воздухе.
А о том, что Кулибину дорого, что творил он не для увеселения народа, а для пользы его – о строении моста, – императрица не вспомнила.
Ну что ж, павлин так павлин, будь он неладен. На старости лет нет охоты часы починять. С этого начинал – это пройденное. А большие замыслы без движения. Жалованьем с профессорами сравняли – почет. Да вот плати, старик, за царскую милость – сочиняй забавы, фейерверки.