Художник смерти

Глебов Виктор

— В чем же?

— Ты — последний в своём роде. Выживший из всего Мёртвого Легиона. А я — единственный!

В голосе Художника Смерти звучало торжество, и демоноборец кивнул, словно услышал то, что ожидал.

— Не ты первый обвинил меня в гордыне, — проговорил он. — Однако это не мой, а твой грех. Каких любимых ты стремишься спасти?

— Отца, мать, сестру… брата, — гомункул запнулся, и на его гладком лбу показались морщины.

— Видишь, ты и сам заметил противоречие. Нет у тебя никого. Ты знаешь, что я тебя создал.

— Но… я же помню!

— Кого?

— Их… Просто прошло много времени, и…

— Твои

воспоминания перемешались. Существует только иллюзия.

— Мои родители и…

— То ли брат, то ли сестра? — подсказал Легионер. — Нет, ты принимаешь за них другую, чужую семью. Вероятно, ту, с которой ехал в эвакуацию.

Гомункул решительно помотал головой.

— Невозможно! — выкрикнул он. — Ты пытаешься внушить мне это!

— Увы, — в голосе демоноборца не было сочувствия. — Это правда. Ты — дитя эксперимента. И в глубине своей изувеченной Чёрной кровью Звезды души ты это знаешь. И переделать мир ты стремишься вовсе не потому что хочешь кого-то спасти. Ты желаешь доказать себе и всем, что появился на свет не случайно. И живёшь не просто так. Что ты нужен, даже необходим. Что мир не справится без тебя, гомункул.

Художник Смерти издал резкий крик — словно разом выплеснул море копившейся десятилетиями боли! Его руки вскинулись, с губ слетели слова древнего языка, и ударная волна обрушилась на Легионера.

— Я не могу убить тварей, что ты поработил! — орал гомункул, наблюдая за тем, как разлетается здание, на котором находился демонобрец. — Но я могу уничтожить тебя!

Тысячи обломков унеслись прочь, но, когда утихла буря, некромант восседал на своём удивительном циклопарде, невозмутимый, как океан. Вокруг него мерцал зеленоватый защитный купол.

— Есть колдовство, неподвластное тебе, — проговорил Эл, снимая амигасу. Он спокойно спешился и откинул плащ, чтобы достать полуторный меч, выкованный из сплава серебра и метеоритного железа. — Ты создан им и рождён в его эфире. Полагаю, сегодня и здесь твой долгий путь завершится.

Дрожащей рукой Художник Смерти вытащил из ножен кинжал, полыхающий сиреневым светом. В его эфесе пульсировал причудливо огранённый кристалл.

— Решил сделать то, что не сделал раньше? Но сейчас я не сижу в клетке, беспомощный, находящийся в твоей власти! Я больше не твоё творенье! — голос гомункула дрожал от ярости. — И мой путь закончится там, где я решил, и тогда, когда я захочу!

— Ты думаешь, что пришёл на Землю как Спаситель, — проговорил Эл. — Но на деле ты — лишь монстр, которого я должен убить. Ещё один.

Художник потемнел от злости. Из его глаз и рта вырвалось чёрное облако, пронизанное лиловыми молниями, и он бросился на Легионера, как разъярённый леопард. Горная порода плавилась под его ногами, запекаясь в зеркальные лужи.

Эл сделал легкое движение пальцами, и чудища, обступившие гомункула, дружно оттолкнулись ногами и обрушились на Художника. Тонны плоти погребли его изящную фигуру в лиловом камзоле. Демонобрец стоял, наблюдая за вознёй, копошением руки и ног, содроганиями тел, соединённых в единые организмы, не живые и не мёртвые. Раздалось фырканье и чавканье, а затем монстры раздались в стороны. Некромант прошёл между ними и встал в центр круга, образованного тварями. Плащ его развевался, а по мечу струились колдовские руны. На бледном челе темнело клеймо — печать неведомого существа.

Чудовища протянули к некроманту

руки, возвращая то, чем завладели. Они разорвали Художника Смерти на куски, и из частей его тела струилась чёрная кровь, окутанная лиловым сиянием. Эл подошёл к голове. Один из монстров держал её за волосы. Глаза гомункула уставились на Легионера. Встретившись с чёрными глазами некроманта, они слегка сощурились.

— Ты дурак! — просто и тихо произнёс Художник. — Не я опасен для мира, а ты и подобные тебе трусы!

Эл не стал отвечать безумцу. Он поднял меч и разрубил голову гомункула на две части. По его невысказанному приказу монстры опустили части тела Художника на землю. Эл наблюдал за тем, как они превращаются в то, из чего был создан когда-то гомункул. Красивого юноши с глазами старика больше не существовало. Его останки стремительно разлагались на глазах у некроманта.

Был ли Художник человеком? Эл знавал многих людей. Этот был ничем не хуже них. В чём-то даже превосходил их. Но он не являлся ни Мессией, ни Богом. Он мог бы стать кем угодно, сложись иначе обстоятельства, но он стал монстром, и Легионеру ничего не оставалось, кроме как сделать свою работу. У Эла не было жалости. Он тоже не мечтал превратиться в лича и истреблять нечисть, вызывая отвращение и ненависть у окружающих. Судьба, выбор, воля — эти три вещи переплетаются теснее, чем фигуры из мёртвой плоти, которые составлял Художник.

Эл подобрал кинжал побеждённого врага и спрятал под плащом. Затем сотворил символ Тантоса и выдохнул облако зелёного дыма. Оно начало окутывать монстров на площади, а затем, распространяясь, и остальных — вплоть до тех, которые даже не успели выползти из недр горы. Часть зелёного сияния устремилась в сторону залива, где находились останки Каппы. Некромант стоял неподвижно, дожидаясь, когда подействует колдовство. Чудовища упокаивались одно за другим, но их было много. Эл понимал, что потеряет часть драгоценного дыма, но это было неизбежно при его работе. Цена, которую он платил раз за разом. Наверное, когда сияние закончится, настанет част встречи с тем, кто наделил его волшебным даром.

Поразмыслив, Эл достал из складок просторного плаща небольшую, окованную железом склянку. Металл покрывало множество мелких символов. Некромант приоткрыл рот и выпустил ещё немного зелёного сияния. Такую душу, какая была у гомункула, стоило сохранить. Слишком много силы, чересчур могущественное колдовство пропало бы иначе.

Эл произнёс заклинание и поднял склянку над головой, наблюдая за тем, как та наполняется мутной серой массой, словно материализующейся из воздуха. Затем он запечатал его особым заклинанием и крепко привязал за цепочку к поясу, на котором уже болталось три подобных вместилища. Иногда некромант оставлял души побеждённых колдунов себе — на всякий случай.

Прошло ещё некоторое время, прежде чем Легионер вдохнул выпущенный для упокоения дым. Часть его потерялась, рассеялась, но основная масса вернулась к владельцу.

Больше в городе некроманта ничто не держало. Он взглянул на Пустошь глазами кондора, парившего под серыми дождевыми облаками. Несомненно, надвигалась буря. Но до неё ещё несколько дней.

Легионер легко забрался на спину циклопарда и пустил мутанта к воротам Даармахира.

Ведьма и её телохранитель успели отъехать от крепости далеко, но шестилапый хищник был быстрее всех коней на свете.