Художники в зеркале медицины
Шрифт:
Ли указывала на то, что лечение эпилепсии предполагает не только строгую стандартизацию доз, но и различные формы настоев, которые приводят к непреднамеренной передозировке. Клинически передозировка проявляется в виде беспокойства и спутанности сознания, бреда и ксантопсии, характеризующейся
Можно, конечно, и так толковать цветовую гамму Ван Гога, но известно, что уже в раннем детстве Винсент питал страсть к желтому цвету — символу любви. Итак, с уверенностью мы можем говорить о наличии у него эпилепсии височной доли, давшей своеобразный изобразительный феномен, который определенно проявился в результате болезни с приступообразным течением. Ф. Ирец из академии искусств стамбульского университета приводит в пример «Звездную ночь» Ван Гога: «Спиралевидные закорючки, производящие подлинное вихревое действие облаков, где звезды разлетаются и вновь собираются в единое вихревое действие, схватывая целый ландшафт. Не знаю, возможно ли приблизиться или удалится от таких звездообразных, дискообразных и лабиринтообразных форм».
Арнольд указывал на возможность того, что Ван Гог по собственной инициативе принимал сантонин, который в XIX столетии был любимейшим средством против болей в желудочно-кишечном тракте, и таким образом, у него могла быть вызвана ксантопсия.
В письмах Винсента
Болезнь Ван Гога проявлялась в двух различных аспектах: с одной стороны, с момента его двадцатилетия возник биполярный психоз со сменявшимися депрессивными и маниакальными состояниями, подкреплявшимися семейной наследственной предрасположенностью. С другой стороны начиная с 1888 года наблюдалось сумеречное состояние и полная потеря сознания, сопровождавшаяся слуховыми и звуковыми галлюцинациями, агрессивностью, доходившей до буйного помешательства и причинения себе увечий, депрессивным настроением и чувством страха, повышенной суицидальной опасностью и совершенной ясностью ума — все это симптомы парциальной формы эпилепсии височной доли с признаками лимбической психомоторной эпилепсии.
Всю свою жизнь Ван Гог оставался «голландским Винсентом» и как художник никогда не изменял изобразительным традициям Нидерландов. Временно, он находился под влиянием таких художников, как Милле или Делакруа, у которых он занимался и совершенствовался, чтобы выразить своеобразие своей родины. Как у Рембрандта, у него была страсть стоять перед зеркалом и рисовать себя. Как и Рембрандт, он в форме своего лица искал божественное и человеческое, связанное одно с другим. Поэтому мы говорим словами доктора Гаше, сказанными у его гроба:
«Мы не должны его оплакивать, потому что он не умер».