Художники во Франции во время оккупации. Ван Донген, Пикассо, Утрилло, Майоль, Вламинк...
Шрифт:
Выйдя замуж, Люси обрела две заботы: надо было заставить мужа работать и помешать ему пить. Оказавшись вдали от Монмартра, Утрилло был лишен доступа к бистро Везинет. Он должен был рисовать, рисовать и еще раз рисовать.
Люси взяла на себя все остальное: подписывала контракты с торговцами, занималась рекламой. До того дня, пока не открыла, что и у нее тоже дар. Она настойчиво просила меня посмотреть свои натюрморты и особенно портрет Мориса. Хороший портрет, но сразу было видно, что мэтр, мягко говоря, помог своей жене. Я узнал позже, что она обязывала продавца покупать свое полотно каждый раз, когда он брал картину Мориса. Добрая Люси была опасной женщиной!
Вечером, за столом, Рюдье рассказали мне забавную историю, случившуюся на предыдущей неделе.
Мадам Утрилло плакала у мясника Везинет, торгуясь с ним из-за куска говядины. Мясник не уступал. Это было время продуктовых талонов, достать хороший кусок мяса было нелегко. В отчаянии Люси предложила мяснику картину Утрилло. Естественно, он тут же отрезал ей отличный кусок говядины. На следующий день она принесла ему свою картину, подписанную «Фернанд Александрии».
После моего возвращения в Париж в 1950 году я случайно повстречал Люси у Поля Боэти. Ее объем увеличился вдвое, лицо было намазано густым слоем тонального крема, разукрашенная шляпа тоже была в два раза больше, чем прежде. Толстую шею украшали три ряда жемчужин. В ответ на мое дружеское приветствие она бросила почти разочарованно: «А мне сказали, что вы умерли».
Сказав это, «добрая Люси» поспешила с гордостью продемонстрировать свою награду за участие в Сопротивлении. Я все еще спрашиваю себя: кому она могла так усердно сопротивляться? Бедному Морису, наверное.
Жорж Маратье
Жорж Маратье [66] был в числе первых, кто пришел меня навестить на Елисейских Полях. Мы подружились еще до войны. Поскольку у меня не было времени его уведомить об этом, он не знал, что я в Париже, но ему показалось, что он узнал мою подпись под немецким документом, разрешающим открытие выставки, и он пришел убедиться в этом лично.
66
Жорж Маратье — бизнесмен, торговец предметами искусства, директор галереи, друг и доверенное лицо Гертруды Стайн.
Мы познакомились в 1938 году. Я собирался посетить в Париже выставки, о которых говорили в Берлине. Во время моих беспрестанных поездок я как-то оказался на углу улицы Лилль и Бон, где афиша «Гийом Аполлинер и его друзья-художники» привлекла мое внимание. Картины и документы, посвященные поэту, занимали все залы галереи. Видя мою явную заинтересованность, хозяин галереи подошел ко мне. Это был Жорж Маратье. Влюбленный до безумия в искусство начала века [67] , он стал преданным другом Аполлинера, хотя познакомился с ним незадолго до его смерти. Они встретились 11 ноября 1918 года, в день, когда Франция праздновала окончание Первой мировой войны. Поэт умирал в маленькой квартире [68] . Ослабленный вследствие ран, полученных на войне, он подхватил испанку, свирепствовавшую в Париже. Слишком слабый, Аполлинер умер от болезни. После его кончины Маратье сблизился с Жаклин, его вдовой, поддерживая ее, как только мог, в том числе и материально. Хотя Жаклин больше не жила в Париже, она сделала все, чтобы квартира Аполлинера оставалась такой, какой она была в момент его смерти: стены покрыты полотнами Дуанье Руссо, Пикассо, великих кубистов, картинами Мари Лорансен. Даже каска, пробитая пулей, которая ранила поэта, была там. Жаклин никогда не думала продавать эти картины, стоившие уже тогда немало.
67
Речь идет о начале XX века.
68
В доме № 202 на бульваре Сен-Жермен.
Все было необычно в этой истории. Серьезно раненный во время войны, Гийом познакомился в госпитале Парижа, где он лечился, с Жаклин — очень красивой женщиной, великодушной и милосердной. Она была его сиделкой, до того как стать женой. Они поженились в 1918 году, за несколько месяцев до смерти Аполлинера. Свидетелями у них на свадьбе были Пикассо и Воллар.
Жаклин много помогала Маратье в подготовке к этой выставке. Именно она предоставила значительную часть выставленных шедевров и писем. Большая картина Мари Лорансен, царившая в центре экспозиции, являлась собственностью Жаклин. Картина была написана в то время, когда Аполлинер и Жаклин были любовниками. «Аполлинер и его друзья-художники» представляла Гийома в окружении его лучших друзей — Пикассо, Фернана Оливье и самой Жаклин, истинной хранительницы храма.
Маратье знал о жизни Аполлинера все. Можно сказать, что ни одна мелкая подробность не ускользнула от него. Он часто встречал Анжелику Костровицкую, красивую польскую аристократку, мать двух мальчиков, рожденных от неизвестных отцов; одним из этих мальчиков был Аполлинер. Рожденный в Риме, он провел свое детство на юге Франции и приехал в Париж лишь в возрасте двадцати лет.
Гийом Аполлинер в 1917 г. (Частная коллекция).
Человек без родины, бедняк, без каких-либо связей, он терпел сильную нужду. Став по счастливому стечению обстоятельств репетитором детей одного богатого немца, он влюбился в их красивую гувернантку. Эта страстная любовь вдохновила его на первые поэмы, опубликованные в «Белом журнале». В это же время он встретил двух своих лучших друзей: Пабло Пикассо и Макса Жакоба — и Мари Лорансен, которая, кстати, и представила его Пикассо. Любовь с первого взгляда. Эти двое были так красивы и влюблены, что вдохновили Дуанье Руссо, другого большого друга Аполлинера, на его картину Муза, вдохновляющая поэта. Именно для чествования Руссо, по случаю представления его картины в «Салоне независимых», Аполлинер организовал в Бато-Лавуар в мастерской Пикассо знаменитый банкет, который вошел в историю искусства.
Маратье рассказал мне о том, чего я не знал: Аполлинер сидел в тюрьме за кражу картины из Лувра, хотя на самом деле не был виноват. Еще я узнал о том, что он хотел покончить с собой, когда Мари Лорансен оставила его ради другого.
Жорж Маратье, Вернер Ланге и Жаклин Аполлинер после войны (Частная коллекция).
Я узнал все это в 1938 году. В 1940 году многое изменилось до такой степени, что Маратье был готов закрыть галерею. Жорж не принадлежал к тем галеристам — типичным, должен сказать, — мир которых ограничивается картинами, которые они продают, и деньгами, которые они получают или не получают. Жорж интересовался литературой, танцем, музыкой, комедией. Он основал «Издательство Горы», выпускающее театральные пьесы, сотрудничал с «Русскими балетами» Сергея Дягилева. Полиглот, он проводил на радио Чикаго конференцию о культурной жизни Франции.
Именно в его галерее я познакомился однажды с Вильгельмом Уде, немецким коллекционером и любителем искусства, обосновавшимся во Франции с начала века, владельцем маленькой галереи.
Его называли «первооткрывателем» Дуанье Руссо, и он действительно им был. Любитель «наивной» живописи, он особенно интересовался группой художников, названной «художники воскресенья», среди которых были Бошан [69] , Вивьен [70] и Серафина [71] , домохозяйка Уде в Сан лис. Он называл их «художниками священного сердца». Благодаря ему их работы сегодня занимают важное место в великих музеях. Выставка «Аполлинер и его друзья-художники» напоминала о том времени, когда эти художники объединились вокруг Гертруды Стайн. Поскольку я не был с ней знаком, Уде настоял, чтобы Маратье представил нас друг другу.
69
Андре Бошан — художник, работавший в жанре «наивного искусства». Очень талантливый самоучка, прозванный «художником-садовником», поскольку он долго был смотрителем питомника.
70
Луис Вивьен — художник «наивного жанра», работал на почте.
71
Серафина Луи, прозванная Серафиной Санлис, — художница, широко известная в настоящее время (в том числе благодаря романам и фильмам о ее жизни).
Гертруда Стайн
Двумя днями позже мы нанесли визит Гертруде Стайн. Поскольку я мало о ней знал, Маратье рассказал по дороге: американка, она была наследницей венского банкира-еврея. Менее богатая, чем ее отец, она, тем не менее, сказал мне Маратье, имела «огромные финансовые возможности». Гертруда и ее младший брат Лео покинули Америку из-за любви к французской живописи, особенно Гогена и Сезанна. Богатые и экстравагантные, они остановились в Париже, потому что во Флоренции любитель Сезанна порекомендовал им маленькую французскую галерею на улице Лафитт, где, по его словам, они найдут самого лучшего Сезанна. Это была, совершенно очевидно, галерея Воллара.