Худшее преступление в мире
Шрифт:
— Вам известно, — спросила она, — что она хочет выдать меня за капитана Масгрейва?
— Нет, — отвечал отец Браун после некоторого раздумья. — Капитан Масгрейв, мне кажется, очень популярен нынче.
— Конечно, мы очень бедны, — продолжала она. — Нам говорят, что не в деньгах счастье, но от этого лучше не становится.
— А ты хочешь выйти за него замуж? — спросил отец Браун, глядя на нее из-под полузакрытых век.
Она потупила взор и ответила, понизив голос:
— Думала, что хочу. То есть это я сейчас думаю, что думала… Только что я очень испугалась.
— Что
— Я услышала, как он смеется, — проговорила она.
— Ну, смех помогает общению, — заметил священник.
— Нет, вы не поняли, — сказала девушка. — Совсем не помогает. В том-то все и дело, что он ни с кем не общался.
Она помолчала, потом объяснила:
— Я приехала сюда довольно рано и увидела, что он сидит один в центре галереи, где висит эта современная живопись. Там было тогда почти пусто. Он не знал, что кто-то рядом, он сидел там совершенно один, и он смеялся.
— Что ж, ничего удивительного, — сказал отец Браун. — Я не искусствовед, но, в общем, если взять все эти картины…
— Ах, вы не понимаете! — сказала она почти гневно. — Это совсем не то. Он не смотрел на картины. Он глядел прямо в потолок, но казалось, что его глаза устремлены внутрь.
И смеялся он так, что у меня кровь похолодела.
Священник поднялся и расхаживал по комнате, заложив руки за спину.
— В таком деле нельзя принимать необдуманных решений, — начал он. — Мужчины делятся на два типа… Но мы вряд ли успеем обсудить этот вопрос, потому что вот наш герой собственной персоной.
Капитан Масгрейв быстро вошел в комнату и, улыбаясь, пересек ее. Гренби, правовед, улыбаясь, шел за ним. Его правоведческое лицо стало иным, благодушным.
— Должен извиниться перед вами за все, что я говорил о капитане, — сказал он священнику, когда они пробирались к дверям. — Он чуток и прекрасно понял меня. Сам, не дожидаясь спросил, почему я не съезжу на север и не повидаю его старика отца. Тогда бы я смог услышать из его уст, как обстоят дела с наследством. Ну как, мог он сказать честнее?
Он настолько озабочен тем, чтобы устроить все наилучшим образом, что сам предложил отвезти меня в Масгрейвские Мшаники, так называется поместье. Я предложил ему, если он так добр, отправиться вместе; и вот завтра утром мы выезжаем.
Пока они говорили, Бетти и капитан рука об руку прошли в дверной проем, создав в этой раме нечто вроде картины, которую те, кто почувствительней, предпочли бы конусам и цилиндрам. Какими бы ни были их отношения, и он, и она смотрелись прекрасно; и законник не преминул отметить это, когда картина исчезла.
Капитан Джеймс Масгрейв заглянул в очередную галерею. Его смеющийся, торжествующий взор остановился на чем-то — и совершенно изменился. Отец Браун оглянулся как бы в наитии и увидел хмурое, почти фиолетовое лицо крупной женщины в алом под львиной гривой волос. Она стояла, слегка наклонившись, как бык, выставивший рога, и одутловатое лицо было таким властным и злым, что человечек с большой бородой, стоявший подле нее, был едва заметен.
Масгрейв, похожий на красиво одетую восковую фигуру, обученную ходьбе, пробрался в центр зала. Он сказал женщине несколько слов, так, чтобы никто не услышал. Та не ответила; но они вместе повернулись, прошлись по длинной галерее, вроде бы споря, а коротышка с бычьей шеей замыкал шествие, словно нелепый карлик-паж.
— Господи, спаси! — пробормотал отец Браун, ковыляя за ними. — Кто же такая эта женщина?
— К счастью, не моя подружка, — ответил Гренби с грубой прямотой. — Выглядит она так, что самый легкий флирт с нею может окончиться очень плохо.
— Не думаю, что он собирается с ней флиртовать, — сказал отец Браун.
Он еще говорил, а те, кого они обсуждали, дошли до конца галереи и расстались. Капитан Масгрейв торопливыми шагами подошел к ним.
— Такие дела, — громко и вполне непринужденно сказал он, но они заметили, что голос его изменился. — Простите меня, мистер Гренби, но оказалось, что я не смогу завтра поехать с вами. В любом случае автомобиль мой — к вашим услугам. Обязательно возьмите его, мне он не нужен. Я… я должен остаться в Лондоне на несколько дней. Возьмите своего друга, если захотите.
— Мой друг, отец Браун… — начал было законник.
— Если капитан Масгрейв в самом деле так добр, — серьезно сказал отец Браун, — я с большой радостью поеду. Понимаете, меня интересует дело мистера Гренби.
Вот как случилось, что весьма элегантная машина с не менее элегантным шофером на следующий день отправилась на север по Йоркширским Мшаникам, неся неоценимый груз в виде священника, похожего на черный сверток, и юриста, который больше привык бегать на своих двоих, чем разъезжать на чужих четырех колесах.
Они по обоюдному согласию прервали путешествие в одной из больших долин Уэст Райдинга, чтобы отобедать и поспать в уютной гостинице, и, выехав на следующий день рано утром, двинулись вперед по берегу древней Нортумбрки, пока не достигли края песчаных дюн и приморских лугов, в сердце которых таился старый приграничный замок, уникальный и таинственный памятник былых войн на побережье. В конце концов они его нашли, следуя по тропинке, бегущей вдоль длинного залива, и свернули к какому-то каналу, кончающемуся рвом. Замок был и впрямь замком: квадратный, с башенками, из тех, которые норманны понастроили повсюду от Галилеи до Грампиан. У него действительно были опускная решетка и подъемный мост, о которых напомнило путникам занятное происшествие.
Они пробрались через высокую жесткую траву и вышли на берег рва, полного мертвых листьев и грязи, который извивался вокруг замка, словно эбонитовая инкрустация с золотой каймой. Примерно в ярде или двух за черной лентой был другой, зеленый берег и большие каменные столпы у входа. Видимо, эту одинокую крепость посещали редко: когда нетерпеливый Гренби приветствовал криком неясные фигуры за опускной решеткой, тем стоило большого труда спустить громадный ржавый мост. Наконец он начал опускаться, поворачиваясь, словно падающая башня, и вдруг встал, застыв в воздухе под угрожающим углом.