Хватайся! Рискуй. Играй. Умри
Шрифт:
Люда разъединилась.
Мозг кидает нам загадки, а мы их разгадываем. Ассоциации — вот ключи к ответам.
Мне снился родной дядя — отец Игоря. А беспечно купающаяся родственница — его мать, которой дела нет до сына.
Я закрыл учебник по алгебре за девятый класс, задал вопрос брату:
— Как давно ты был у своего отца?
— Э,
Значит, переживет.
— Думаю, прямо сейчас — самое время его навестить.
Странные яркие сны и пробуждения с подглядыванием на часы в телефоне и фразой «Еще не время» стали визитной карточкой смерти. После того сновидения я стал часто переживать подобный опыт.
Максим Волков предсказывал смерть кого-то из знакомых, основываясь лишь на снах.
В прошлом году, в феврале и марте я просыпался и смотрел на время каждую ночь. Каждую ночь проговаривал «еще не время» и продолжал спать и видеть странные сны.
Подобное стало беспокоить не только меня, но и Аню. Под ее давлением пришлось попросить помощи у Ворониной. Она объяснила, что я имею особую связь с иным миром, в частности с умершими. Что умершие посылают мне сигналы, так как я настроен на их волну. И единственный нормальный способ прекратить это — дать духам родственников понять, что боишься свихнуться из-за общения с ними. Близкие почившие поймут и прекратят подавать сигналы, да другим не разрешат использовать твое тело как рупор.
Нужно просто дать им почувствовать твой страх, говорила она. Но не показывать, что боишься самих призраков, только возможности свихнуться.
А Максим Волков готов на все, чтобы прекратить это. Потому что одно дело — знать, что сегодня умрет один из твоих близких, совсем другое — знать о грядущих смертях незнакомых людей. Готов на все, даже на проявление своих эмоций.
Семнадцатое марта. За окном глубокая ночь. Здесь, в Питере, мы отыграли последний концерт перед небольшим перерывом.
Юра спал на соседней койке нашего гостиничного номера.
А что делал я?
Не знаю. Спал? Или бодрствовал?
Скорее всего, мне все это снилось.
Снилось, что лежу на кровати с открытыми глазами и вижу в полутьме прозрачные силуэты, сияющие синим светом. Едва различимый шепот множеств сущностей перерастал в уже достаточно громкие голоса.
Макс Остин чувствовал страх. Хотелось проснуться и включить свет. И никогда, никогда больше не засыпать.
А сущности перебрасывались репликами.
Чей-то незнакомый
— Сказать ему?
Голос почившего дедушки:
— Нет. Он не должен об этом узнать.
Голос дальней родственницы Вали:
— Согласна. Еще не время.
Странно. Мне казалось, что слышу голоса только умерших. Насколько известно, Валя жива.
Дед сердито рявкнул:
— Я кому сказал! Он не должен знать ничего вообще!
Значит ли, что сегодня умрет Валя?
Далее голоса смешались, они перебивались.
— Вы посмотрите на него! Вам не жалко бедного парня?
— Если он может общаться с нами, почему мы должны…
— Сказал же, нет!
— Максим сойдет с ума!
— Я так не считаю.
— Мы не дадим вам приближаться к нему. Он не готов.
— Уходите! Прочь, прочь!
Сияющие силуэты исчезли и их голоса тоже.
Я облегченно окунулся в ночное небытие.
Смерть Вали была последней в череде вещих снов. После загробный мир меня не беспокоил.
Обычно к сверхъестественным явлениям отношусь скептически, пытаюсь найти им научные обоснования. Но таинственные сновидения объяснить с научной точки зрения мне никак не удалось.
Все-таки там, за порогом смерти, что-то есть. Что бы там ни было, а Максу Остину хочется переродиться.
Я по-прежнему сижу в кресле. Нахожусь в трансе.
Звонок в дверь. Пробуждаюсь, иду в коридор.
Открыв дверь, вижу порозовевшее лицо невысокой киргизки с ненастоящим именем — Ульяна. Не раздевшись, подруга бросается мне в объятия.
— Максюш, солнышко, я буквально на пять минут. Через два часа рейс в Москву, должна успеть.
Под глазами девятнадцатилетней боксерши текут слезы. Да ради бога, сколько можно?
— Ты чего, Уль?
— Я должна тебе признаться во всем-во всем. Но сначала поздравляю с днем рождения. Не знаю, правильно ли желать чего-то, но желаю, чтобы близкие были здоровы и помнили тебя всегда-всегда.
Приятное пожелание. Благодарю.
— А признаться хочу, что вот уже четыре года я безумно в тебя влюблена.
Нет, не то чтобы Макс Остин в данный момент, мягко говоря, до безумия удивился. Скорее, Макс испытал на себе коллапс чувств. Некое замешательство.
— Э, что?