Хвост павлина
Шрифт:
Направленный Блямбдой и Глямбдой радиощуп зафиксировал на Лямбде полное отсутствие жизни…
Два солнца — огромное красное и маленькое голубое — садились за горизонт планеты Марии, а на фоне их сидели два кузнечика, точнее, два неземных существа, напоминавших земных кузнечиков, и наслаждались закатом.
Они не знали, что сидят на планете Марии, это знал только Ловел Стерн, потому что он-то и назвал Марией планету, на которую прибыл с далекой Земли.
Мария осталась на Земле. Почему-то им стало тесно на Земле, и Мария осталась, а он улетел — и прилетел на планету,
Два неземных кузнечика имели довольно независимый вид, — вероятно, потому, что каждый сидел на фоне своего солнца. Они смотрели в разные стороны и сохраняли между собой дистанцию, наподобие двух солнц.
А Мария осталась на Земле. Она тоже держалась независимо, но ей это было трудней, потому что у Земли только одно Солнце.
Кузнечик голубого солнца потер лапку о лапку, положил голову на одну из них и задумался. А кузнечик красного солнца закинул ногу за ногу, подчеркивая, что ничьи мысли, кроме своих, его не интересуют.
Наступила ночь, но и она не могла их соединить, потому что на небе взошли две луны, желтая и оранжевая. И эти луны были, как два воздушных шара, готовых лопнуть от своей независимости…
А Мария осталась на Земле и ничего не знала о планете Марии. И не знала она, что можно вот так просидеть всю жизнь, подперев голову кулачком и закинув ногу за ногу, — потому что независимость — это совсем не любовь, настоящая любовь — это зависимость. Иметь одну Землю на двоих, одно Солнце на двоих, только одно, все только одно на двоих…
Ловел Стерн покидал планету Марию. Он покидал эту Марию ради той, земной, как еще недавно покинул ту ради этой, двусолнечной и двулунной…
Два неземных кузнечика не заметили, как он улетел: каждый из них смотрел в свою отдельную, персональную сторону…
Н.ЮТОН, АЛЬФ ИПСИЛОН, СЕЛЬ АВИ
Не используйте фантазию на мелких работах!
Телепаты! Передавая мысли на расстояние, пользуйтесь услугами радио и печати!
Помните: технический прогресс не только облегчает жизнь, но и ускоряет ее прохождение.
Ища другие цивилизации, на всякий случай сохраните свою!
Кругосветные путешественники! Нет ли в полушариях вашего мозга мест, которых еще не коснулась цивилизация?
Не уподобляйтесь планетам: тех, которые вертятся около вас, не считайте своими спутниками.
Помните: даже за пределами вечности вам не избавиться от вечных проблем.
Долгожители! Если вечной молодости не удастся достичь, постарайтесь сохранить хотя бы вечную старость!
Даже построив Межгалактический мост, отведите в нем хоть узенькую тропинку для пешехода.
Искатели покоя! Универсальный выпрямитель извилин поможет вам ни о чем не задумываться.
Отправляясь в другую галактику, припомните: а все ли вы сделали в этой?
Любители фантастики! Читайте «Из пушки на луну» — пока единственный роман о мирном использовании пушек.
Не забывайте использовать посадочную площадку как взлетную!
Учите машину мыслить, но не мечтать!
Фантасты! Не старайтесь выйти за пределы действительности: самое главное всегда происходит в ней.
Помните: проезд по торным дорогам воспрещен, проезд открыт только по бездорожью!
КОНЕЦ ЖАНРА
ЭТО БЫЛ НЕ ДАНТЕС…
Известный пушкиновед, непревзойденный специалист по забытым, ненайденным и ненаписанным рукописям Пушкина, случайно заглянул в журнал, раскрытый соседом по трамваю, и прочитал там рассказ «Как хорошо, что ты пришел…» Пришел, как выяснилось, не Пушкин, но это только раззадорило пушкиноведа, и он заглянул в журнал пристальнее, ища в нем следы любимого поэта. Следы, как это обычно бывает, тут же и отыскались. О Пушкине было сказано и даже приведено неизвестное стихотворение, написанное великим поэтом в ранние годы, когда он еще не знал цены своим произведениям и разбрасывался ими так, что на розыски их требовались столетия.
Домашний анализ убедил пушкиноведа, что стихи принадлежали не Пушкину. Размер был не тот: анапест. Можно было предположить, что стихотворение принадлежит А.К.Толстому, однако в литературе указывалось не раз, что А.К.Толстой отдавал предпочтение амфибрахию. «Князь Курбский от царского гнева бежал…» (Полн. собр. соч.; С.-Петербург, 1907. т.1. с.239). Или «Средь шумного бала случайно…» (Там же. с.374). Но, с другой стороны, у того же Толстого: «У приказных ворот собирался народ…» (Там же. с.247), — явный анапест! Но тогда почему не вспомнить пушкинское: «А в ненастные дни собирались они…» (Собр. соч., Москва, 1959. т.2. с.578)? Впрочем, анапест не был характерен для нашего гениального поэта. А для кого он был характерен? «Ерофей-генерал побеждал и карал Пугачева и Разина Стеньку…» Это Л.Н.Трефолев («Библиотека поэта». Ленинград, 1949. с.97). Возможно, автор рассказа, явный непушкиновед, приписал Пушкину строки Трефолева? Может быть, раннего Трефолева, забытого, ненайденного или ненаписанного Трефолева, но все же не Пушкина, а Трефолева. Или, в крайнем случае, А.К.Толстого.
Это был первый повод усомниться в научной достоверности трамвайного рассказа. Вторым поводом был ненаучный метод исследования. Автор пишет, что стихотворение он обнаружил при помощи некоего аппарата, позволившего ему видеть прошлое и даже читать в этом прошлом рукописи, которые до нашего времени не дошли. Если б автор был немного знаком с предметом, он знал бы, что читать даже те рукописи, которые дошли, представляет известную трудность, так как нужно сначала установить их местонахождение. И наконец третьим, самым весомым поводом для сомнений было то, что в подзаголовке трамвайного рассказа стояло антинаучное слово: «Фантастика». Если автор сам считает свои изыскания фантастикой, то почему мы должны им верить? Быть может, он сам написал эти стихи и фальсификаторски приписывает их Пушкину…
Вскоре пушкиновед сидел в квартире у непушкиноведа и имел с ним полунаучный (со стороны гостя), полуфантастический (со стороны хозяина) разговор.
— Фантастика фантастикой, научная фантастика — научной фантастикой, но это не дает права подрывать основы пауки.
— Но я действительно видел, как он писал эти стихи!
— Кто… писал?
— Пушкин, — сказал хозяин с легкостью, с какой упоминают это имя непушкиноведы. — Юный Пушкин, мальчик четырнадцати лет.
Впервые при маститом столпе пушкиноведения назвали мальчиком великого поэта.