И аз воздам
Шрифт:
Вообще, все плохо в этом времени с часами, даже луковицы, что в кармане жилетки носят, еще не лишку, а жилеток так на Руси-матушке и вовсе пару штук, да и то на наглах. Они ее пока из шелка всякого шьют и под фраком носят, наши пока английскую моду не спешат перенимать. Консерваторы.
Успели. На Дворцовую площадь приехали, Брехт там карету бросил и поспешил ко входу. На часах поручик семеновец полюбопытствовал, куда это господин генерал бегом несется.
– Приглашен государыней императрицей Марией Федоровной на чаепитие к десяти утра, – выдохнул Петр Христианович.
– Васильев, проводи их сиятельство
Мария Федоровна была одна. Брехт думал, что попадет на семейный завтрак, маленький Колька Палкин, принцессы Мария, Екатерина, Анна, а может, и мелкий Мишутка. Нет, не попал в сей цветник. Тет-а-тетный завтрак. Странно.
Государыня встретила его стоя и выглядела плохо, лицо набелили и нарумянили, но следы слез остались. Или это уже новые поверх на-текли?
– Что с вами, ваше величество? – поклонился граф. – Что-то случилось?
Мария Федоровна тряхнула головой, видимо, мрачные мысли из головы пытаясь вытрясти.
– Вчера из Вены пришла весть, что Александра Павловна умерла после тяжелых родов, как и ее дочь новорожденная.
Н-да! А интересно, зачем тогда она его позвала, горем поделиться? Ничего про старшую дочь Павла Брехт не помнил, а из воспоминаний Витгенштейна можно было выудить только, что ее выдали замуж за эрцгерцога Иосифа – венгерского палантина и брата императора Франца. Что-то там с политикой. Союз с Австрией укрепить?
– Заразу, небось, акушер занес. Они там, в европах, все неряхи и грязнули. Перед тем как операции всякие делать, нужно хоть руки спиртом обработать.
Мария Федоровна как-то поникла от слов графа, и ее повело. Пришлось Петру Христиановичу ее поймать и к себе прижать. Императрица совсем обмякла и повисла у Брехта на руках. Тот соображал, что же делать: закричать, позвать на помощь, или это она специально, разбери этих женщин, тем более цариц. Решил рискнуть. Петр Христианович чуть присел, подхватил женщину под колени и легко приподнял, понес к стоящей у стены оттоманке. Красивая, в смысле золотой парчой обтянута. Укладывая Марию Федоровну на нее, Брехт наклонился над императрицей, и в это время та открыла глаза и чмокнула его в ухо. Твою налево! Только не это. Нет, женщина была красива и лет не много, точно Витгенштейн не знал, но что-то около сорока, если Александру сейчас двадцать четыре, а ее совсем девочкой за Павла выдали.
Граф хотел высвободиться, но Мария Федоровна притянула его голову к себе и впилась губами солеными в его губы. Блин блинский, если сейчас сюда кто войдет, то его Александр нахрен на Камчатку закатает, вулканы описывать.
Событие девятнадцатое
Храбрый человек должен уметь быстро бегать. Так, на всякий случай…
Безумство храбрых – в шестой палате!
Это же просто замечательно, что сейчас у сапог деревянные каблуки. Стук каблуков по паркету, приближающийся к двери в эту столовую, Брехт услышал, как и Мария Федоровна, слегка оттолкнувшая графа от себя. Петр Христианович успел даже шаг
– Маман, беда! – возопил император, даже и не удосужившись поинтересоваться, почему это растрепанная маман лежит на оттоманке.
– Что случилось? – Мария Федоровна мгновенно оказалась на ногах, с лицом львицы, готовой биться с кем угодно за своих львят. Прямо разительная разница между убитой горем матерью, которую надо утешать, и этой воительницей.
– Убит и ограблен в своем доме английский посол барон Фицгерберт!
– Как? – села назад на лежанку императрица.
– Зарезан! Вместе с ним все слуги и охрана, а еще граф Пален.
– Пален… Он же должен был быть на пути в Курляндию…
– Это не все, вот что нашли на коленях у посла, – не слушая мать, продолжил Александр, протягивая Марии Федоровне записку.
Ту самую, что ночью Брехт и положил на остывающие ляжки сэра Аллейна.
– На каком это языке, что тут написано? – Государыня попыталась прочитать, но хоть она и владела шестью языками, этого не знала.
– Это польский, – вышел из-за спины императора следующий главный враг России – князь Адам Черторыйский. Не-не – Чарторыйский. Хотя первый вариант звучит лучше.
– И что там написано? – перевела взгляд с сына на пуделя императрица Мария Федо-ровна.
– Какая-то ерунда… – замялся посол в Сардинию.
– Что там написано?! – Льдинки звякнули в голосе «маман». Прямо холодом повеяло, как от дыхания Снежной Королевы.
– Кхм.
– Князь! – теперь сталью лязгнуло.
Адам неуверенно глянул на Александра, но тот не заметил, стоял, глядя пустыми остановившимися глазами на чашки с чаем на столе.
– Тут написано, что это месть польских патриотов, за унижение и разделение Польши.
– Тут же много слов, а вы всего пять сказали, – теперь уже рычала и львица.
– Это сделала организация «Великая Польша от моря до моря», и что следующим будет Александр.
– Саша? – Мария Федоровна повернулась к сыну.
– Я не знаю, что делать. Убийство английского посла, смерть Сашеньки и ее дочери, да еще и патриоты какие-то, и все в один день… – Александр сел на стул у окна, спрятал лицо в ладони.
– Граф? – Мария Федоровна вырвала листок у Чарторыйского и сунула его Витгенштейну. – Что вы об этом думаете?
– Я?!! – Брехт ожидал от своей писульки чего угодно, но только не просьбы от императрицы дать совет. Перебор. Кто он? Пока мелкая пешка, шеф полка. Это еще не тот Витгенштейн.
– Граф? – и слезинка снова в глазах.
Твою же так да разэдак. А чего, банковать так банковать.
– Если вы, ваше императорское величество, спрашиваете моего совета, то я первым делом собрал бы самых влиятельных представителей английской общины в Санкт-Петербурге и ознакомил их с этой запиской.
– Александр! Хотя продолжайте, граф, это же не всё? – опять государыня.