И аз воздам
Шрифт:
— Примерно тем же, чем и вы, насколько мне известно.
— Между нами разница: мои предки начинали с чистой доски, и теперь наша семья поддерживает свое благосостояние и стремится обеспечить будущее потомства. Мы занимаемся делом. Госпожа фон Рихтхофен — по императорскому благоволению осталась полной наследницей имения своего покойного супруга, и она, бездетная скучающая вдова, просто тешилась, по большей части — всего лишь ублажая свою гордыню. Материального резона делать то, что она делала, госпожа графиня не имела. Посему я с первой встречи дал ей понять, что делиться своей налаженной сетью не намерен
— Так что же было вами сказано на самом деле, господин Гайер? — повторил Курт настойчиво. — Вы так и не ответили.
— Ничего особенного, — недовольно покривил губы хозяин замка. — Отказавшись делиться с госпожой фон Рихтхофен своими рынками, я тем не менее был готов поделиться опытом; при условии, что она будет пытаться воплощать сей опыт где-нибудь подальше от моего города, я ничего не терял, приобретал приятного и умного собеседника и, должен признать, развлекался. В одну из наших бесед мы затронули тему защиты капиталов, и я сказал… откровенно говоря, не припомню дословно… сказал нечто вроде того, что в случае нужды хороший делец вполне может и даже обязан потратиться, дабы в будущем получить отдачу и прибыль. И если для защиты своих вложений однажды потребуется подрядить армию наемников, это следует сделать, невзирая на цену.
— Я не женщина, — произнес Курт задумчиво, — и не обиженный вами конкурент, однако, прямо скажу, я, услышав такое и узнав, что творилось в городе, сопоставил бы эти два факта в пользу все той же версии.
— Я не имею отношения к происходившему в тех кварталах Бамберга, майстер Гессе, — твердо выговорил Гайер. — Попросту в беседе с госпожой фон Рихтхофен я употребил образец самого затратного предприятия из тех, что наскоро сумел придумать. С тем же успехом из взбредших мне на ум примеров я мог избрать, скажем, подношение магистратским деятелям, дабы те исполняли свою работу пошустрее, или наем постоянной собственной охраны для особенно ценного склада.
— Или роспуск слухов о неупокоенной душе в доме Юниусов, после каковых желающих купить его сильно поубавилось, а цена, соответственно, внезапно снизилась. Сколько вы надеетесь наварить на разнице, господин Гайер, перехватив дом у города тогда и готовя его к продаже сейчас?
— Это вам тоже сказала графиня фон Рихтхофен? — мрачно уточнил Гайер-младший, и хозяин замка вновь недовольно поморщился, видимо, пожалев о том, что вытащил братца на эту беседу.
— Об этом, сдается мне, в Бамберге не говорит только ленивый, — охотно сообщил Курт. — Особенно из тех, кто мало-мальски смыслит в торгово-денежных оборотах.
— Если допустить, — с нажимом произнес Лютбальд Гайер, — что данный слух был вольно или невольно запущен или поддержан мною (просто предположить на минуту, что это так) — то ведь это, сколь мне известно, не является нарушением закона. Ни имперского, ни городского, ни Божьего.
— Лжесвидетельство, вообще-то, грех, — напомнил Курт с благожелательной улыбкой. — Посему с последним пунктом вы несколько промахнулись. Прибавьте к этому то, что служителям Официума пришлось расходовать на проверку
— Не столь уж они существенны, — осторожно возразил Гайер. — Мне как владельцу большого количества недвижимости заметна итоговая разница в цене в тех случаях, когда оная цена не слишком значительна при покупке и довольно высока при продаже: попросту за счет количества сделок. Город же не потерял настолько много, чтобы выставить мне претензии. В том случае, разумеется, если бы я имел отношение к данному слуху.
— Разумеется, — серьезно кивнул Курт. — Мы ведь говорим гипотетически. И в этом гипотетическом случае служители Официума, полагаю, были бы несколько недовольны тем фактом, что из них, как бы так помягче выразиться, сделали дураков.
— Гипотетический распространитель сплетни не нанес ущерба ни Официуму, ни Конгрегации, ни лично кому-либо из ее служителей, — заметил Гайер, — и ваши собратья, майстер Гессе, рассудительные и чуткие люди; посему, сдается мне, в случае гипотетических претензий вполне можно было бы обойтись извинениями и покаянием. Хотя, разумеется, в былые времена гипотетического шутника ожидала бы куда более… гм… неприятная и не гипотетическая судьба.
— Да, — с нарочито сожалеющим вздохом подтвердил Курт. — Славные были времена.
— От тех времен в распоряжении Конгрегации остался один инструмент кары: штраф, — мягко напомнил делец. — И в том гипотетическом случае, когда осознания собственной неправоты и принесенных извинений недостаточно, им всегда можно воспользоваться.
— Разумно, — согласился Курт, подняв глаза к небу, где сгустившиеся серые облака уже сбились в плотную пелену с редкими разрывами. — Ваше гостеприимство, господа Гайеры, доставило мне искреннее удовольствие, но мне бы не хотелось им злоупотреблять слишком долго, а именно так, того и гляди, случится: похоже, намечается дождь. И, судя по внезапной духоте — с грозой. Полагаю, нам лучше покинуть ваш замок, дабы не застрять здесь неведомо на сколько… У кого есть ключ от дома Юниусов?
— У моего управляющего… — отозвался хозяин замка с легкой растерянностью, с каковой, впрочем, тут же совладал. — Больше ни у кого. По крайней мере, я ключей от своей недвижимости у себя в сундуке не храню, и зачем бы Витте давать один из них кому бы то ни было — не представляю… О, нет же! — спохватился Гайер, оборвав сам себя на полуслове. — Не совсем так. Ключ был однажды даден майстеру Хальсу, когда он проверял слухи о призраке Катерины Юниус; и, насколько мне известно, после обследования дома майстер инквизитор его вернул.
— А пропавший Георг Штаудт не просил дать ему ключ? Ваш управляющий доложил бы вам об этом, если б таковая просьба была?
— Разумеется! Но ее не было. Однако, — с уже не скрываемым беспокойством поинтересовался Гайер, — к чему эти вопросы, майстер Гессе? Вы же не хотите сказать, я надеюсь, что в дом кто-то проник и нанес вред моей собственности?
— Нет, — вскользь улыбнулся Курт, поднимаясь. — Искать на сей раз настоящего взломщика ни вам, ни магистрату не придется: дом целехонек и никем не тронут. Всего лишь пытаюсь узнать события того дня, когда нашего сослужителя видели в Бамберге в последний раз… Благодарю вас за проявленное радушие, господин Гайер, и за чрезвычайно интересную беседу. Надеюсь, вы не откажетесь эту беседу продолжить, если возникнет необходимость?