И бегемоты сварились в своих бассейнах
Шрифт:
— Кто поджарит стейки? — спросил я, сделав паузу на половине второго бокала.
Ал с готовностью вскочил. Газовая плита у нас на последнем этаже в общем холле.
— На мамочку Аллён всегда можно положиться, — усмехнулся Филип.
Он выхватил кусок мяса из бумаги и поскакал наверх, маня за собой стейком, словно огромной мясистой ладонью. Ал взял остальные и потрусил следом.
Я допил бокал и налил еще. Райко взял книжку Т. С. Элиота и углубился в нее, а я снова запустил
Вскоре Филип вернулся и сел на пол читать «Европу».
— Найди там сцену порки, — посоветовал я, — единственное интересное место..
Райко оторвался от книги.
— Аллен там один? — спросил он.
— Откуда мне знать? — пожал плечами Филип. — Я-то ведь здесь, не там.
Райко встал и направился к двери. Я спросил:
— Ты куда?
— Пойду помогу, — объяснил он и вышел. Я плеснул Хелен немного дюбонне, а себе побольше — потом не достанется.
Наконец Райко вернулся с большим куском жареного мяса на тарелке. Он поставил тарелку на ручку кресла.
— Красавец, правда?
Ножа поблизости не нашлось, а метательный не годится резать, поэтому я руками оторвал кусок стейка для Хелен и кусок себе. Райко тоже оторвал кусок, и мы принялись за еду. Потом я встал и сходил за солью, которая стояла на холодильнике, и по пути захватил батон. Разломил его одной рукой, поднося другой мясо ко рту, и дал по ломтю остальным. Есть хотелось зверски, но на душе было неспокойно.
Ал спустился сверху с большой сковородой, на которой шипели еще два стейка, и поставил ее на электроплитку остывать. Потом налил бокал вина и подал Филипу.
Когда сковорода остыла, Ал переставил ее на пол, и они с Филипом уселись по обе стороны, скрестив ноги. Филип зарычал как леопард, схватил мясо и стал рвать зубами, отталкивая протянутую руку Ала скрюченными пальцами, словно когтями. Тот не отставал. Кровавый сок из стейков тек по подбородкам и капал на шорты и голые ноги.
Я повернулся к Райко.
— Помнишь фотографии в «Лайфе», где лев убивает своего брата из-за мяса? Один схватил кусок, а другой попытался отнять, и первый так врезал ему по морде, что сломал шею. На последнем снимке второй лев лежит дохлый лапами кверху. — Я поднял обе руки и помахал ими.
— Правда, что ли? Интересно взглянуть.
Я понял, что остальное мясо без боя не получу, и стал тоже рычать и царапаться, подбираясь к сковороде. В рычащую кучу сбились все, кроме Хелен, но с Филипом по артистизму никто не мог сравниться.
Когда мясо кончилось, я принес сыр. Игра в зоопарк мне надоела. Мы уплетали сыр с итальянским хлебом и яблоками — великолепное сочетание. Потом закурили и занялись дюбонне.
Хелен сидела у меня на коленях, так что в брюках стало тесновато. Райко разглядывал ее ноги с другого конца комнаты.
— Прелесть моя, — шепнул я Хелен на ушко.
Однако не прошло и получаса, как она встала, одернула платье и объявила, что едет домой в Квинс.
— Оставь дверь открытой, а то душно, — попросил Ал.
Провожая Хелен до лестницы, я предложил встретиться в понедельник вечером в «Чамлис».
— Хорошо, — сказала она, — но только если ты будешь один.
Я вернулся и стал ходить взад-вперед по комнате. На мне был старый летний пиджак с прохудившимся локтем. Дырка совсем небольшая, с монетку. Филип ни с того ни с сего зацепил дырку пальцем и разодрал весь рукав. Ал тут же прыгнул, как шакал, и вцепился мне в спину. Ткань была совсем потертая и рвалась как бумага. Скоро от пиджака остались одни лохмотья. Я снял их с себя, сел и стал связывать клочья вместе. Филип с Алом мне помогали. Получилась длинная лохматая веревка, и мы развесили ее вокруг комнаты как гирлянду.
Филип закинул удочку насчет бара, но я отказался, догадавшись, кому предстоит платить. Тогда Райко предложил пойти к шлюхам. Филип поддержал его:
— В самом деле, Деннисон, почему бы тебе не сводить нас к шлюхам?
Я презрительно усмехнулся.
— Вы что же, бабы себе найти не можете? Эх, вы, сосунки. Да здесь на площади студенток тьма-тьмущая, сами так и кидаются. Вот я в ваши годы… Я вам такого могу порассказать, что слюнки потекут.
Согнувшись и прихрамывая, я говорил скрипучим голосом, изображая старика. Потом ткнул Филипа в бок и спросил, уже нормально:
— Почему бы тебе не трахнуть Барбару? Он пожал плечами.
— Не знаю… Она девственница.
— Мне кажется, ты просто не хочешь, — заметил Ал.
Филип взглянул на него.
— Нет, не в том дело — она сама не знает, чего хочет, у нее семь пятниц на неделе.
— Ты с ней чуть не год обжимаешься, — сказал Райко. — Возьми просто, да и трахни.
Ал не отрывал глаз от Филипа.
— Не понимаю, зачем ты все так запутываешь с женщинами. Проще надо быть.
«Ага, — подумал я, — отказался бы ты от них вообще».
— Послушай Ала, друг мой, — сказал я и добавил тоном Лайонела Бэрримора: — Женщины, Филип, это корень всех бед.
Тут из прихожей донеслось какое-то перешептывание, в комнату влетела скомканная долларовая бумажка и упала у ног Райко.
— Это вам на шлюх! — произнес женский голос.
— Джейни! — Райко вскочил на ноги. — И Барбара с ней. — Он распахнул дверь, и с лестницы послышался шум спускающихся шагов. — Куда вы? Эй!